«Долой серый: Петербург срочно должен стать цветным!» Мария Элькина в программной статье раскрасила любимый город — а мы и не против

Часто ли вы слышали мнение, будто нашему городу к лицу благородные тона — от бледно-желтого до грязно-бежевого, всякие там серые, и если уж терракотовый, то непременно с грязцой, чтобы не слишком радовал глаз.

Многие люди уверены, что выбор сдержанного цвета — свидетельство хорошего вкуса, интеллигентности и благородства. Такое мнение разделяют тысячи образованных людей на берегах Невы, начиная от преподавателей вузов и знатоков истории и заканчивая чиновниками в Комитете градостроительства и архитектуры. Но не заблуждаются ли они? Не попали ли в ловушку вредного стереотипа? И не попадаем ли в нее все мы, когда соглашаемся с тем, что блеклость равносильна изысканности?

Открытому впечатлениям гостю города, приехавшему из других регионов Европы, сразу бросается в глаза невероятная красочность старого Петербурга, которая, несмотря на десятилетия борьбы с ней, все еще есть. Одна только бирюза зданий Растрелли чего стоит! А нежный розовый дворца Белосельских-Белозерских…

Петербург с самых первых лет своего существования стал городом броских цветов. Петропавловский собор, когда его только построили, был синим, голубым, белым и позолоченным, а вовсе не песочным, к которому нам пришлось привыкнуть. Сама потребность красить фасады оказалась в некотором роде вынужденной — из-за низкого качества кирпича их приходилось штукатурить, а там уже никуда не деться от выбора палитры. В том, что она бывала по меркам современного нам сноба чрезмерной, видится большая мудрость. В городе, где солнца никогда не бывает много, нужно как-то делать жизнь сочнее и привлекательнее.

На сайте КГА выложены две палитры с рекомендациями по цветам фасадов в городе. Одна называется «Цвета Ленинграда», а другая — «Цвета Санкт-Петербурга». В первой вы не найдете ни одного не грязного оттенка. Она как будто бы переносит вас в кино про годы позднего застоя, когда серость домов вторила безнадежности жизни, а запыленность служила метафорой самого застывшего времени. Зато на другой палитре, той, что составлена из образцов имперских времен, есть даже фиолетовый, и все равно у меня есть основания полагать, что комитет представляет намеренно скромную версию настоящего старого Петербурга.

Бесцветность стала ложно естественным положением дел по-настоящему только в XX веке. Прошлое столетие с его тягой к рациональному восприятию мира — не только в Ленинграде, а во множестве мест, считавших себя оплотом «цивилизованности» — мечтало во всем, в том числе цвете фасадов, достичь простоты и стерильности. Доходило до того, что высоколобые интеллектуалы, впечатленные песочным цветом Парфенона, не желали признавать тот несомненный факт, что во времена Перикла фриз этого образцового храма был по-детски наивно раскрашен. В Советском Союзе страсть к монохромности подогревалась общей атмосферой эпохи. Попытки быть оригинальным, выделяться из общего ряда в государстве, бросившем все усилия на построение коммунизма, не приветствовались. Тут предполагалась определенная слаженность и сосредоточенность.

Впрочем, ленинградские архитекторы, сочинившие городскую палитру, во всяком случае, по их мнению, опирались на некие давно сложившиеся традиции. И не сказать, чтобы они были недобросовестны. Они, во-первых, видели перед собой город, переживший трудные времена и частично утративший внешний лоск. К тому же всякое изучение прошлого в большей или меньшей степени искажается современными представлениями тех, кто им занимается. Наконец, идеальный Петербург для многих — это Петербург пушкинского времени, и бывает сложно провести грань между любовью к стихам и следованием существовавшим во времена их написания порядкам.

После великолепно открытого в отношении выбора красок XVIII века пришла эпоха сурового империализма при Александре I, продлившаяся более или менее до 1850-х годов. Тогда в Петербурге действовали предписания делать фасады по-армейски строгими и даже блеклыми. При Александре II в моду вошли цвета естественных материалов — камня, кирпича, позже бетона. Конечно, на берегах Невы все это имело вид куда более мрачный, чем в Италии, но сполна компенсировалось приятной невоздержанностью в декоре — как, например, в Доме князя Мурузи на улице Пестеля.

Словом, мода всегда менялась, и никто не сказал, что типичный, показательный Петербург — это безликие фасады времен николаевской реакции и советские панельки. Стоит ориентироваться и на другое — на Никольский собор в Коломне, на фрески Николая Рериха в доме страхового общества «Россия» на Большой Морской, 35, на граничащую с плохим вкусом полихромию Исаакиевского собора.

Впрочем, что до старинной моды, то тут скорее важно понять, что она менялась, чем пытаться найти в ней истину. Любые исторические параллели и отсылки к традициям — тонкий лед. Откровенно говоря, никаких несомненных доказательств того, что вкусы Елизаветы Петровны лучше вкусов Александра I у меня нет. И все же есть несколько важных аргументов в пользу того, чтобы снова сделать Петербург городом ярких красок.

Первый заключается в том, что такова суть нашего времени. Если в прошлом веке архитектура должна была обеспечивать комфорт, то в этом признали, что она создает еще и эмоциональный настрой и впечатления, а цвет здесь помогает как мало что другое.

Городское правительство вроде как не без причин опасается ярких красок. Ведь они могут нарушать гармонию, быть слишком заметными. Есть риск создать нечто неподобающее… Но давайте будем честны: наш город полон серыми и при этом совершенно никуда не годящимися постройками. Дело не в колоре фасада, а в архитектурных решениях и качестве строительства. Вот за то и другое и стоит ратовать.

Второй аргумент крайне прост. В современном мире любовь к пастельным тонам выдает в гораздо большей степени отсутствие фантазии и снобизм, чем хороший вкус. Раньше было по-другому, но то было раньше.

Наконец, вернемся к климату, с которого начали. Мы живем не в Риме, все суровое и благородное выглядит в наших широтах угрожающе уныло. Вот в Норвегии страшно любят строить все разноцветным, и это не выглядит как случайность. Не знаю, есть ли соответствующие исследования, но, думается, более яркие цвета домов способствовали бы психологическому благополучию петербуржцев.

Отличный пример подают (вовсе не лишенные утонченности) фасады зданий бизнес-центра «Времена года» в Полюстрово: зеленый, рыжий с красным, голубой. Вот их и стоит считать провозвестниками северного мегаполиса будущего.

Долой серость. Петербург снова должен стать цветным. Стать знаменитым тем, насколько он бесстрашно яркий. Нам не хватает сиреневого и изумрудного, травяного и, вероятно, — малинового. Ничего не может быть естественнее.