Почти 50 лет назад, 1 августа 1975 года, в финляндской столице Хельсинки главы 33 европейских государств, а также США и Канады, подписали Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). О том, почему СБСЕ не заменил НАТО и смогут ли народы Европы извлечь какую-нибудь пользу из опыта заключения Хельскинкского акта, RTVI рассказывает кандидат исторических наук, член Российского совета по международным делам Андрей Кортунов.
Кремлевские инициативы
Идея о созыве общеевропейского совещания витала в воздухе давно. Раскол Европы после окончания Второй мировой войны никогда не считался идеальным вариантом обеспечения ее безопасности. Поэтому еще с начала 1950-х годов периодически появлялись советские предложения о мерах по преодолению этого раскола — например, о вхождении СССР в Североатлантический альянс или о создании различных общеевропейских структур безопасности.
Но активная практическая работа над подготовкой Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе началась только во второй половине 1960-х годов. К этому времени относятся и другие попытки наладить диалог с Западом — встреча председателя советского правительства Алексея Косыгина и американского президента Линдона Джонсона в Глассборо (США, штат Нью-Джерси) в июне 1967 года, подписание Московского договора между СССР и ФРГ в августе 1970 года во время визита западногерманского канцлера Вилли Брандта в Советский Союз.
Для СССР было очень важным официально подтвердить итоги Второй мировой войны в Европе.
Именно поэтому особое внимание советская дипломатия уделяла тому, чтобы Заключительный акт по итогам Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе недвусмысленно зафиксировал принцип нерушимости границ. В Москве видели в этом гарантию от возможных агрессивных действий со стороны НАТО или предполагаемых реваншистских устремлений отдельных ее участников.
Чтобы придать Хельсинкскому процессу больше весомости и представительности, Советский Союз согласился на участие в нем США и Канады, тем более что в этническом, культурно-религиозном и историческом аспектах обе эти страны были тесно связаны с европейской цивилизацией. В результате в обсуждение вопросов о безопасности и сотрудничестве в Европе оказались вовлечены все члены НАТО, поэтому Совещание оказалось не только общеевропейским, но и в некотором смысле евроатлантическим.
Долгая дорога к Хельсинки
Впервые идею о многосторонней конференции по безопасности в Европе высказал в феврале 1954 года министр иностранных дел СССР Вячеслав Молотов. Спустя 12 лет, в апреле 1966 года, другой руководитель советского внешнеполитического ведомства Андрей Громыко снова предложил созвать общеевропейское совещание во время своего визита в Италию, и в этом он сразу нашел поддержку принимающей страны. Но Хельсинкский процесс затянулся почти на десять лет. На его пути часто возникало множество неожиданных препятствий, тормозивших подготовку итогового документа.
Например, Громыко выступил с инициативой в 1966 году, но ввод в Чехословакию войск государств Варшавского договора во глава с СССР надолго отбросил ситуацию далеко назад. Периодически появлялись и другие трудности. На рубеже 1960—1970 годов в советско-американских отношениях были подъемы и спады. В зависимости от обстоятельств в одних случаях Хельсинский процесс ускорялся, а в других — тормозился.
Владимир Мусаэльян, Валентин Соболев / ТАСС
Не будем забывать, что после окончания Второй мировой войны это был первый опыт такого рода взаимодействия и сотрудничества, поэтому очень много времени потребовалось на согласование не только некоторых формулировок, но и отдельных слов.
Это был очень тяжелый и утомительный труд.
Но все это было не зря — принятый 1 августа 1975 года Заключительный акт оказался для своего времени беспрецедентным документом.
Хельсинкский процесс и разрядка между СССР и Западом были параллельными процессами, которые воздействовали друг на друга. С одной стороны, Хельсинский процесс стимулировал развитие отношений Советского Союза с ведущими западными странами. С другой стороны, успешное налаживание этих двухсторонних контактов облегчало подготовку Хельсинкского заключительного акта.
Содержимое «трех корзин»
«Три корзины» — условное название трех разделов Хельсинкского заключительного акта, включавшие в себя основные принципы сотрудничества и прочих аспектов взаимоотношений между подписавшими его государствами. В «первую корзину» входили вопросы безопасности, нерушимости послевоенных границ, меры по предотвращению военных конфликтов, контроль над распространением вооружений.
Содержание «второй корзины» касалось сотрудничества в экономической, научно-технической и экологической сферах. «Третья корзина» относилась к гуманитарной сфере — уважение прав человека и основных свобод, в том числе свободы слова, совести, перемещений и убеждений.
Согласие СССР на включение в положения Заключительного акта «третьей корзины» было его уступкой в обмен на гибкость западной позиции в отношении вопросов безопасности. Особенно это касалось закрепления принципа нерушимости границ, установившихся в Европе по итогам Второй мировой войны. Это был такой торг: вы соглашаетесь на «первую корзину», а мы в ответ — на «третью». По мысли советского руководства, этот разумный компромисс позволил бы окончательно зафиксировать послевоенное территориально-политическое устройство Европы.
Леонид Ильич Брежнев (справа) во время церемонии подписания заключительного акта высшими руководителями государств-участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе
Владимир Мусаэльян, Валентин Соболев / ТАСС
Диссиденты из «третьей корзины»
После подписания Хельсинкского заключительного акта сразу появились взаимные претензии о невыполнении противоположной стороной его положений. Москва была недовольна, что США и другие западные страны формально так и не признали законность нахождения Прибалтики в составе СССР. В свою очередь, на Западе критиковали Советский Союз за не вполне последовательное и не совсем полноценное выполнение положений «третьей корзины».
В ответ советская сторона указывала американцам, что под содержанием «третьей корзины» подразумеваются не только гражданские и политические, но и социально-экономические права.
«А что у вас с безработицей, а как с бездомными?», — парировали советские дипломаты на упреки США о несоблюдении прав человека в СССР.
По всем этим вопросам всегда шла острая полемика, в которой обе стороны старались доказать собственную правоту и обвинить своих оппонентов в невыполнении положений Хельсинкского заключительного акта. В результате эти идеологические дискуссии о том, какие и чьи права важнее, в итоге скатывались на уровень банальной пропаганды.
Подписание Хельсинкского заключительного акта оказало определенное влияние на внутриполитическую ситуацию в СССР. После 1975 года в стране появились диссидентские группы, апеллирующие к положениям его «третий корзины». В мае 1976 года была основана Московская Хельсинкская группа, которая до недавнего времени была старейшей правозащитной организацией в нашей стране. Сначала диссиденты выдвинули лозунг «Соблюдайте Хельсинкский акт!», интерпретируя его положения с западных позиций.
Когда десять принципов Хельсинкского заключительного акта целиком вошли в принятую в 1977 году новую конституцию СССР, диссиденты стали требовать от советской власти «соблюдать свою конституцию». Подписание Хельсинкского заключительного акта дало новые аргументы не только диссидентам, но и так называемым отказникам — гражданам СССР, желающим эмигрировать в другие страны (например, в Израиль).
Последствия Хельсинкского процесса
В какой-то степени Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе можно сравнить с Венским конгрессом 1815 года. Это касается и представительности, и даже названия итогового документа — Заключительный акт. Хотя существенная разница была в том, что Венский конгресс зафиксировал новые границы в Европе сразу после завершения наполеоновских войн, а Хельсинкский заключительный акт подтвердил их спустя 30 лет после окончания Второй мировой войны.
Подписание Хельсинкского заключительного акта стабилизировало ситуацию в Европе на следующие полтора десятилетия, когда там царило относительное спокойствие. После подписания в 1990 году Парижской хартии для новой Европы на основе СБСЕ попытались создать общеевропейскую структуру безопасности — Организацию по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ). Но она так и не стала фундаментом для формирования новой архитектуры европейской безопасности.
Так случилось в силу разных фундаментальных причин. Во-первых, на Западе боялись институциональной конкуренции. Многие там размышляли примерно так: «Если у нас уже есть НАТО и Евросоюз, то зачем создавать еще какую-то дополнительную структуру».
Поэтому в 1990-х годах Запад встал на путь маргинализации России в системе европейской безопасности и развития.
Но если за безопасность Европы отвечает только НАТО, то пребывание вне Североантантического альянса означает пребывание вне Европы. Понятно, как на такую ситуацию смотрели в Москве. Во-вторых, Россия, в свою очередь, чувствительно относилась к сохранению своего суверенитета, и у нее имелись и другие международные приоритеты — например, вступление в «большую семерку».
Работники Трехгорной мануфактуры на митинге протеста политики США и НАТО, 1981 г.
Вячеслав Ун Да-Син / ТАСС
Вперед, в прошлое
В результате статус ОБСЕ так и не был четко определен, и она до сих пор остается структурой с неясной юридической основой. ОБСЕ в нынешнем виде — это не межгосударственное объединение и не интеграционный проект, и вместе с тем это не просто международная некоммерческая организация. Она не имеет своего полноценного устава, который был бы ратифицирован парламентами стран-участников. Такой несколько мутный правовой и политический статус не позволил ОБСЕ стать полноценной основой европейской безопасности.
Скорее всего, на протяжение обозримого будущего Европа останется разделенной.
Если нынешнее положение дел не станет еще хуже, то нас всех ждет повторение ситуации холодной войны. В таком случае весь опыт холодной войны, накопленные за десятилетия ее существования, может быть в той или иной степени использован.
Это относится в том числе и к опыту достижения договоренностей вроде Хельсинкского заключительного акта 1975 года. Конечно, просто повторить все это уже не получится — сейчас совсем другая ситуация, другие условия и другой век. Но опыт сосуществования на разделенном европейском континенте, который в любом случае останется общим географическим пространством для России и ее западных соседей, наверное, еще будет востребован.
Мнение спикера может не совпадать с мнением редакции
Записал Андрей Мозжухин