«На съемках сбросил 10 килограммов»: оператор из Казани снял триллер о «романе» ИИ с Юлией Пересильд

Юрий Данилов: «Машина — это все-таки машина. Человек — это чувства, энергия, душа» Фото: https://t.me/s/yuri_cinematographer

«Искусственный интеллект не заменит творческую натуру»

— Юрий, вы — оператор-постановщик недавно вышедшего в прокат фильма »ON и Она», в котором героиню Юлии Пересильд терроризирует искусственный интеллект. Как вы думаете, появится в будущем суперкамера с ИИ, которая будет снимать кино круче, чем человек?

— Знаете, я пару дней назад вернулся из Лос-Анжелесе, где друг показывал мне видео, созданное искусственным интеллектом, для которого человек прописал промты (набор словесных указаний для ИИ). Настолько реалистично выглядит! В видео есть актеры, которые здорово играют, интересный монтаж, классное освещение. Более того, к этому видео друг добавил как бы съемки с бекстейджа (видео, как шли съемки). Видя это, по сути, фейковое видео, у меня полное доверие, что оно снято людьми.

Например, сейчас я готовлюсь к съемкам рекламного ролика, и есть разные интеллектуальные чат-боты, типа ChatGPT, в которых можно делать раскадровку для съемок. Прямо вбить правильные слова и бот пришлет тебе раскадровку, хотя обычно мы нанимаем раскадровщика.

— То есть, все меньше людей для кинопроцесса нужно. Может даже, фильм будет создавать один человек.

— Какие-то вещи упрощаются, что-то можно сделать быстрее. Но, как мне кажется, искусственный интеллект не заменит творческую натуру, творческого стиля, человеческого взгляда. Машина — это все-таки машина. Человек — это чувства, энергия, душа. Нас не заменят, я думаю.

— Но ведь как раз в »ON и Она» показывается, что у цифрового разума тоже есть чувства и свое мнение.

— Я просто знаю, как снимался фильм (смеется), поэтому так не думаю.

ON и Она трейлер

— Как появилась идея фильма? Например, »ON и Она» сравнили с фильмами «Искусственный интеллект. Доступ неограничен» с Пирсом Броснаном и «Она» с Хоакином Фениксом, а тут еще и название созвучно.

— Это идея сценариста Константина Трофимова, которую он развивал с продюсером Георгием Малковым. Идея фильма существовала около трех лет, за это время сменилось три режиссера, с которыми мы работали, сменилась главная героиня (ее должна была играть Кристина Асмус), а в итоге сыграла Юлия Пересильд, видоизменялся сценарий. Например, характеры героев должны были быть другие и их профессии. Понимаю, что «ON и Она» сравнивали, в том числе с «Машиной», «Она» (один из моих любимых фильмов, кстати), но это все-таки чуть разные фильмы. Готовясь к съемкам, я нашел такие фильмы об ИИ, что, наверное, мало кто знает об их существовании, некоторые даже чуть переходят в ужастик.

— Долго ли искали локацию для съемок?

— Первое, что для нас было важно — уникальная локация. Думали снимать в павильоне с хромакеем или с помощью технологии LED-экранов, но продюсеры, режиссер настояли на натуральных локациях. Тем более изначально главная героиня работала архитектором и уехала жить в дом, который ее интересовал с профессиональной точки зрения. Такой мы искали по всему миру. К примеру, в Подмосковье есть необычный дом, спроектированный известным архитектором Захой Хадид, куда мы пытались попасть. Но владелец, очень богатый человек, ему было неинтересно наше предложение о сьемках. Конечно, рассматривали объекты и в других странах: Мексика, Доминикана, в Норвегии был дом в скале в стиле хай-тек. Естественно, владельцы таких особняков не хотят пускать кинематографистов к себе в гости, все-таки нас 50 человек съемочной команды. Плюс эти варианты стоили колоссальных денег, а ведь туда сложно везти съемочную группу, либо пришлось бы обращаться к местной.

Дом нашелся в Таиланде, на острове Пхукет с очень красивой природой, классной атмосферой. Причем с настолько классной, что во время часового обеда почти вся съемочная команда отдыхала в бассейне дома, а часть команды из Таиланда делала нам смузи. Казалось, что это райская экспедиция, но на самом деле было душно, жарко. Я на съемках сбросил 10 кг, потому что носил тяжелое оборудование: easyrig со стабилизатором камеры (ронин) и т. д. Все это весит по 20-25 килограммов.

— Так вы разнесли реальный дом, в котором живут люди?!

— Да, да (смеется). Мы не разнесли, просто он чуть-чуть видоизменялся. Съемки в нем шли почти месяц, мы даже собрали отдельную группу, чтобы восстановить дом после. Хозяева впервые пустили к себе киношников.

На съемках мы столкнулись с тем, что наши товарищи по художественному департаменту, местные тайцы, нас немножко недопоняли. Скажем, нам нужно было снимать сцену с «умным столом», они говорят: «Да, да, все будет готово». Наступает день съемки, они отвечают, что все подготовят «завтра». Ну как завтра, нам же снимать сегодня! У нас есть съемочный тайминг, у актрисы Юлии Пересильд дикая занятость, каждый день на вес золота. Приходилось «умный дом» делать самим: под стол залезал художник-постановщик и сам двигал чашки, приборы, будто это делает ИИ. Весь фильм выкручивались как могли. Мастерство наших кинематографистов было в том, чтобы у зрителя создалось впечатление, что это действительно сверхумный дом, чтобы поверил в несуществующие вещи.

— Значит, оператору натуральные съемки даются сложнее?

— Конечно, есть сложности. В павильоне можно раздвинуть пространства, построить площадку так, как нам надо, с определенной высотой. Это вещи, которые ты можешь продумать с нуля. В жилом доме, разумеется, этого не воплотить, и мы работали в тех условиях, которые были. Например, с художником-постановщиком мы в доме перекрасили стены в серый цвет, которые были белоснежными, героиня разносила дом и разбивала вещи, которые не нужно было по плану разбивать. Приходилось их быстро восстанавливать, потому что у нас был смотритель дома, который говорил: «Мы так не договаривались», и хотел даже написать ордер, потому что мы рушили слишком много. Мирным путем все удалось решить, все восстановить.

«В „Иване Васильевиче“ мы со вторым оператором снимали разные сцены одновременно на одной площадке, буквально спиной к спине. Площадка разграничена мансардной рамой, черной операторской, на одной снимается день, а на другой — клип и ночь» Фото: «БИЗНЕС Online»

Клип «Мой мармеладный» и реклама с Роналдиньо

— Вы также были оператором новогодних проектов телеканала ТНТ — «Небриллиантовая рука» и «Иван Васильевич меняет все». Профессионалы и зрители их оценивают довольно критически, а как вы сами?

— Я считаю, они получились, и в первую очередь благодаря режиссерами Роману Киму и Мише Семичеву, которые подключили меня на первый проект «Иван Васильевич меняет все». В фильмах два оператора — я и Евгений Млюков. Я в большей части ответственен за музыкальные клипы, интегрированные в фильм, а Женя снимал киноисторию. Изначально создатели хотели, чтобы фильмы были в разной стилистике, отличались. Но в процессе съемок и «Иван Васильевич меняет все» и «Небриллиантовая рука» я снимал и киносюжеты. В «Небриллиантовой руке» мы ездили в Бухару снимать сцены, которые происходят в Дубае, включая клип «Мой мармеладный» Кати Лель. Женя снимал исполнителя роли Жени Козодоева Алексея Воробьева на палубе корабля, потому что они поехали снимать большой южный блок в Сочи, Геленджик и т. д.

А в «Иване Васильевиче» мы со вторым оператором снимали разные сцены одновременно на одной площадке, буквально спиной к спине. Площадка разграничена мансардной рамой, черной операторской, на одной снимается день, а на другой — клип и ночь. Это очень сложные проекты в плане подготовки. Ребята провели титаническую работу. Более того, «Небриллиантовая рука» снималась довольно долго — с августа по ноябрь, были даже досъемы в декабре.

— Не могу не спросить: вы снимали рекламу с мировой футбольной звездой Роналдиньо! Удалось ли с ним пообщаться?

— Мне кажется, это была мечта всех школьников моего времени! Мы тогда носили футболки с именами футболистов, по-моему, у меня была бразильская футболка с ним. Конечно, было большой неожиданностью, когда меня пригласили в такой проект с мировой футбольной звездой. Снимали рекламу в Дубае. Роналдиньо не говорит по-английски, только по-португальски. Он был очень доброжелательным, выполнял все задания нужные для кадра. Даже отказался от дублера, которого мы планировали использовать. Мы с ним параллельно бегали — он с мечом, я с камерой — и снимали дубли.

«Порой первые два-три дня — это период притирок. Вообще первые смены, особенно когда выходишь на большой проект, самые трудные. Часто бывает так, что самые сложные сцены — эмоциональные, человекообразующие — снимаются именно в первые съемочные дни» Фото: https://ru.freepik.com/

«Съемочная тусовка небольшая, если сделал что-то плохо, этом узнают быстро»

— В одном из интервью вы сказали, что если режиссер «визуал», значит, на съемочной площадке будет два оператора. Режиссера-визуал, наверное, пытается максимально контролировать и указывать, что снимать оператору. Вы с такими работали?

— Да, есть режиссеры, которые хотят контролировать все — от А до Я. Я работал с разными, есть ребята, которые сильно заточены на визуальном акценте. В фильмах чаще режиссеры ставят на первый план актеров, доверяя визуальную часть мне. Это, конечно, степень доверия режиссера к оператору.

Работать с такими впервые сложно, потому что нужно сначала войти в доверие, предложить свое решение отличное от режиссерского, обосновать, что оно будет лучше. Некоторые режиссеры видят иначе картинку. Оператор же должен помочь режиссеру в творческой задаче. Мы же работаем на творческую идею, на ее улучшение. Степень доверительных отношений между режиссером и оператором пропорциональна тому, насколько прекрасным получится произведение.

Если на площадке недопонимание, ничем хорошим, естественно, это не закончится. У каждого могут быть свои творческие амбиции, особенно это у молодых на старте карьеры. А с опытом ты понимаешь как взаимодействовать. И сейчас я понимаю, как работать с режиссерами разных возрастов.

Например, мне прекрасно работалось и с Ильшатом Рахимбаем, вспоминаю, как снимали «Байгал» с Ильдаром Ягафаровым, который мне, студенту-второкурснику ВГИКА, полностью доверил операторскую часть. Сейчас я работаю в одном из лучших продакшнов «Худяков Продакшн» с Зауром Засеевым, который снял неимоверное количество рекламных роликов и музыкальны клипов для всех звезд, не только российских. Я работал с клипмейкером Александром Романовым, с которым мы понимали друг друга с полуслова. Со всеми нахожу общий язык.

— Насколько у оператора вообще есть свобода?

— Зависит от того, сколько этой свободы дает режиссер. Один из первых своих полнометражных коммерческих фильмов для кинотеатров я снимал с Олегом Асадулным. Он к тому времени уже работал с классными именитыми операторами, а я был молодым парнем. В начале мне казалось, что он взял инициативу в свои руки, а мне хотелось показать, что я могу предложить визуальное решение, которое раскроет идею режиссера. В итоге у меня все получилось.

Порой первые два-три дня — это период притирок. Вообще первые смены, особенно когда выходишь на большой проект, самые трудные. Часто бывает так, что самые сложные сцены — эмоциональные, человекообразующие — снимаются именно в первые съемочные дни, когда вы только-только настраиваетесь. Так было с фильмом «Юра дворник» Виталия Дудки. В первый день поставили технически сложную сцену с «рашн арм» (операторский кран), с проездом на машинах, а время в кино очень дорогое, тайминг жестко расписан. И что-то технически пошло не так, не тот реквизит, случились задержки, потому что, повторю, съемочная группа (художники, администрация) только притираются друг к другу. Но на третий-четвертый день, когда вы понимаете друг друга, понимаете с какой скоростью можете работать, сколько нужно дублей, то начинаете работать как команда. Когда мы с Асадулиным снимали второй полный метр, на площадке была вообще другая атмосфера, мы очень легко друг друга понимали.

А учитывая, что с опытом начинаешь узнавать каждого, кто работает на съемках — от костюмеров, каскадеров до гримеров — то команда работает сплоченно сразу. Съемочная тусовка она небольшая (смеется). Велик шанс, что о тебе узнают. Как и наоборот: если сделал что-то плохо, об этом тоже узнают быстро.

— А с земляками часто встречаетесь на съемочной площадке?

— Да, довольно-таки. Снимаем рекламу с ребятами из Казани, с которыми вместе учились еще в институте культуры. Это и операторы, и режиссеры. Никита Зубков, Тимур Исмаев (из креативного агентства «Громкие рыбы»), оператор Тим Эйт (Тимур Камалеев), режиссер и продюсер Айрат Саетгараев (работал над сериалом «Сеструха» с Ольгой Картунковой), режиссер Оксана Харитонова, Байбулат Батуллин.

«В Москве сейчас усиливают и развивают кинонаправление, построили огромный парк „Москино“, открываются новые современные павильоны. Думаю, все [киношники] будет стягиваться туда» Фото: Михаил Метцель/ТАСС

Что мешает развиваться татарстанскому кино?

— Традиционный вопрос для всех, киношников, добившихся успеха за пределами Татарстана: как поднять киноиндустрию нашей республики?

— Если нет спроса на кадры, люди, естественно, будут уезжать. Если нет постоянного кинопроизводства, как в Москве, где снимают фильмы, сериалы, реклама. Многие специалисты не только бы оставались, но еще и из других регионов приезжали в Казань работать. Нужен постоянный кинопроцесс, чтобы постоянно снимались проекты.

— Но почему этого нет на постоянной основе?

— Давайте сравним. В чем преимущество Москвы? Во-первых, там есть доступные павильоны и технические базы (свет, камеры, оборудование) в большом количестве и все обновляется. Во-вторых, специалисты разного профиля. Не только режиссеры, операторы, а специалист SFX (по спецэффектам), дрессировщики. Мы сейчас ищем дрессировщика, нужен попугай, животные. И все эти люди есть в Москве, вся база там.

У Татарстана должна быть бизнес-модель для развития кино. Продюсерам должно быть выгодно там снимать, а не в Москве. Пока это не так, в том числе, повторю, из-за отсутствия специалистов, в которых будет уверен продюсер, которым он доверяет, потому что огромные бюджеты выделяются на продукт. Самое дорогое — время на площадке, а проверенные люди привязаны к Москве. Почему я думаю, что это продюсерский вопрос? Потому что он должен быть уверен, что в Казани есть все спецы, оборудование, площадки, чтобы поехать туда снимать. Тем более если там дешевле обойдется производство, а качество то же.

Я сейчас в Лос-Анжелесе, ребята из кино рассказывают, что здесь сейчас съемок нет. Все компании, большие студии снимают за пределами Калифорнии, едут в Техас, другие штаты, где налоговые базы ниже, даже в Канаду. В Калифорнии все, что касается киносъемок, все очень дорогое, высокие налоги. Поэтому здесь для людей съемки — это праздник.

— У нас так может быть, чтобы из Москвы по регионам «расползлись» кинопроизводства?

— В Москве сейчас наоборот усиливают и развивают кинонаправление, построили огромный парк «Москино», открываются новые современные павильоны. Думаю, все [киношники] будет стягиваться туда. Повторю, индустрия там развивается, упрощается возможность провести съемки, получить разрешения на них. Съемки в Казани для нас сейчас тоже праздник. Здесь есть база, оборудование, свет, камеры, даже есть люди, художники. Просто…

— Денег не дают на кино?

— Даже не денег. Если бы я был московским продюсером, то приезжал бы в Казань снимать красивую натуру. Местные, кто здесь учился, но уехал, с удовольствием бы возвращались сюда работать. Родные стены помогают. Я, например, в Казань сразу приезжаю, если появляются проекты. Меня Ильдар Ягафаров звал на свой проект «Алифба», но, к сожалению, не получилось по датам. Родину не забываю.

— А как московские продюсеры узнают, что у нас все это есть? Как им рассказать?

— В первую очередь, я думаю, работает сарафанное радио. Один снял — рассказал, потом приехали вторые, третьи. Ну и реклама Татарстана как кинокластера. Провести большую работу, может быть, на базе союза кинематографистов РТ собрать перечень локаций, актеров, объяснить возможности для съемок. И отсылать [людей] в другие города, чтобы они при личном контакте рассказывали, показывали, какие перспективы у нас есть. Конечно, это требует сил, это маркетинг. Повторю, киношники из Москвы и других городов должны понимать, зачем они сюда приезжают, что получат и кто их будет поддерживать.

В Дубае полиция забрала артиста, а Асмус разбила бутылку…

— Вы много снимаете музыкальных видеоклипов для поп и рэп-артистов: Тимати, Люся Чеботина, Егор Крид, Мот, dj Smash и т. д. А сами какую музыку слушаете?

— Вообще, я окончил музыкальную спецшколу при Казанской консерватории, я пианист, даже ездил на конкурсы в Европу, занимал призовые места. Там мы, кстати, начинали снимать вместе с Гайсой Маликовым, сыном известного Рустама Маликова, и Тураном Гатауллиным. Снимали для себя, но это вылилось в мою профессию.

Какую музыку я слушаю? Часто классическую, особенно люблю Шопена, Рахманинова. По долгу профессии, конечно, приходится работать с разной музыкой, в основном с поп-артистами. Иногда на съемках слушаешь трек, а он тебе совершенно не понравился, а прослушав его несколько раз, уже привыкаешь и даже думаешь: «Классная музыка».

— Судя по вашим фото и видео из разных стран, вы много путешествуете.

— Я очень люблю путешествовать, это мое хобби. Странствую с женой, она работает со мной в паре (ассистент по фокусу) и всегда меня поддерживает. Сейчас у меня «в багаже» около 65 стран. Недавно обновил визу в Австралию, я там уже был, но остались места, которые не видел. Причем визу сделал сам, ни к кому не обращался.

— Что и где запомнилось больше всего?

— Самая-самая необычная — Исландия. Там космические пейзажи, что я безумно люблю. Я вообще люблю природу, национальные парки. В Исландии это настолько необычно собрано. Пока едешь из одной локации в другую, пейзажи меняются кардинально: то ледники, через 20 минут — пустыня с черным песком. Мы там арендовали автомобиль, объездили весь остров по кругу, жили в палатке, в кэмпинге. Были на извержении вулкана! Я беру с собой в путешествия коптер и стараюсь заснять такие вещи. Год назад были съемки в Марокко, реклама для бренда косметики. В Марракеше невероятная фактура — старая архитектура, здания, люди. Мне очень запомнилось.

— Расскажите забавные истории со съемок.

— Как-то мы снимали трюк для комедии «Честный развод». Поставили камеры, это было зимой, январь, страшно холодно, минус 30 где-то. Трюк заключался в том, что машина, выезжая с дороги, врезается в сугроб. Дубль у нас только один, потому что машина одна — один бампер. Пошла съемка и я слышу, что рев мотора настолько громкий, что автомобиль, скорее всего, проедет точку для кадра, о которой мы изначально договорились с каскадером. Буквально за полсекунды я хватаю камеру, себя и срываюсь с точки, через которую проедет машина. То есть, я еле успел увернуться от авто. Но кадр получился и вошел в фильм.

На съемках в Дубае приехала полиция, потому что у нас был игрушечный пистолет. Они же не знали, что он игрушечный, и забрали артиста, три часа его допрашивали. Ну по мелочи было разное. Летели в Доминиканскую Республику, взяли кучу оборудования, огромные кейсы, камеры, а на въезде в страну нас спросили, мол, вы что, приехали снимать? Мы занервничали, что нас не пустят в страну, а обратного пути не было. А на съемках «Микулая» у нас убежал бык.

— Травмоопасное у вас ремесло.

— Как я уже говорил, бывали случаи, что герой или героиня в порыве экспрессии и актерской игры что-то ломали. Мы снимали фильм с Кристиной Асмус и она разбила об стену настоящую бутылку шампанского, осколки которой полетели в меня. Это никто не мог предугадать, так почувствовала актриса.

— С кем бы из режиссеров, хотели бы поработать?

— Если мечтать по полной, то хотя бы встретиться со Стивеном Спилбергом. Мечта из детства.