Нэчжа едет на свинье: легендарный китайский мультхит глазами Лидии Масловой

В российский прокат выходит знаменитый «Нэчжа побеждает Царя драконов», ставший не просто рекордсменом китайского проката, но и самым доходным анимационным фильмом в истории (подробнее мы писали о нем здесь). Понять сюжет и геополитический смысл посмертных приключений злого волшебного мальчика попыталась Лидия Маслова.

Вообще-то, мегакассовое продолжение кассового хита 2019 года о мифологическом мальчике-демоне — это не просто сиквел, а что-то вроде ремейка одноименного 58-минутного фильма, снятого в 1979-м Шанхайской анимационной студией. Конечно, «Нэчжа 2» выглядит совсем иначе, чем тот теплый ламповый мультфильм. Причем не только по дизайну, но и по идеологии: режиссер Ян Юй пытается усидеть на двух стульях, сохранив национальное своеобразие и опору на изощренную, запутанную и жестокую китайскую мифологию, а также угодить вкусам международной аудитории, приблизительно представляющей себе китайское мировоззрение по юмористической «Кунг-фу Панде».

Этим, видимо, объясняются обилие в обоих новых «Нэчжа» комических элементов и даже некоторая насмешливая снисходительность к обильно населяющим китайскую мифологию сверхъестественным сущностям, начальникам и владыкам мира, предстающим порой в довольно неприглядном виде. Прежде всего это относится к наставнику Нэчжа — Тайи Чжэньжэню, известному даосскому божеству, из-за халатности которого в новорожденного Нэчжа вселилась демоническая сущность, а не добрая, как предполагалось по первоначальному плану.

В новой интерпретации бессмертный Тайи вовсе не благообразный старец с седой бородой, а самоуверенный хамоватый толстяк, который постоянно корчит рожи, любит выпить и порой ищет какие-то магические артефакты у себя в штанах. Пожалуй, одна из самых удачных находок, осенивших Ян Юя, — это заставить Тайи перемещаться не на приличном белом облачке, как встарь, а на летающей свинье, которая использует огромные уши в качестве крыльев. Кроме того, в пятачок свиньи встроен волшебный переключатель; в одном эпизоде она чешет у себя в носу травинкой и исторгает магический чих, преображающий реальность. Иногда свинья может повернуться противоположной стороной и выпустить зеленое психоделическое облачко из другого физиологического отверстия. Хозяин свиньи, впрочем, тоже не прочь иногда выпустить газы, чтобы переломить ситуацию в свою пользу, а сам Нэчжа, как и полагается маленькому мальчику, периодически хочет писать, что приводит к юмористическим конфузам.

Вся эта низовая культура в «Нэчжа» то и дело перевешивает благопристойные сказочно-мифологические мотивы вроде преамбулы с двумя жемчужинами, рождающимися из похожего на гигантский артишок цветка священного лотоса, — хорошей Жемчужиной Духа и плохой Жемчужиной Демона. Последняя по недоразумению и вселяется в Нэчжа, превращая его в исчадье ада и чуть что делая похожим на оскалившуюся куклу Чаки. Жемчужина же Духа внедряется в драконье яйцо, из которого вылупляется сын Царя драконов Ао Бин.

Дуализм по принципу «инь/ян», на который упирает Ян Юй, получает развитие в роковой дружбе Нэчжа с Ао Бином, поразившей их с первого взгляда. В старом мультфильме Нэчжа в ходе лютой схватки без малейшего сожаления выдирал жилу из хребта драконьего сына, исполнял с нею акробатические номера под веселую музыку, а потом предлагал ее своему отцу, чтобы тот получше скрепил доспехи. Но в новом «Нэчжа» все сложно: Нэчжа и Ао Бин разрываются между своей природой и дружбой, делая самые трагические физиономии. Они особенно хорошо удаются Ао Бину, когда он принимает человеческое обличье — это пригожий, эльфообразный блондинчик с раскосыми синими глазами, смахивающий на Леголаса, и о его драконьей сущности говорят лишь проклевывающиеся на лбу рожки, как у молодого олененка.

В первом «Нэчжа» драконий сын маскировался, обматывая голову покрывалом, во втором необходимости шифроваться уже нет, поскольку центральная коллизия тут заключается в вынужденном подселении Ао Бина в физическое тело Нэчжа. Дело в том, что в первом фильме заклятые друзья зрелищно погибали, взявшись за руки, и теперь их духовным сущностям надо где-то перекантоваться до следующего перерождения. У священного лотоса не хватает технических мощностей, чтобы соорудить сразу два новых организма, поэтому сожительство друзей в одном теле становится дополнительным источником комического гримасничанья Нэчжа, у которого обычные коричневые глаза-плошки иногда переключаются на небесно-голубые очи Ао Бина.

Одновременно управлять общим телом друзья не могут, поэтому Нэчжа, чтобы предоставить Ао Бину свободу действий, иногда принимает снотворные пилюли и отключается. После очередной горсти невкусных пилюль его рвет в кастрюлю с супом, но поскольку заснуть Нэчжа все равно необходимо, то он героически решает съесть собственную блевотину. Трудно удержаться от искушения перенести эту метафору с употреблением по новой уже переваренного продукта и на саму дилогию «Нэчжа», где ошметки слегка модернизированной китайской мифологии перемолоты в густой фарш с навязчивыми нравоучениями о том, что каждый способен сам выбирать свою судьбу, и неважно, кем ты родился (и к тому же мама с папой будут любить тебя всяким).

Вся эта педагогическая мясорубка особенно натужно скрипит в последней трети непомерно затянутого сиквела, рассчитанной на любителей ослепительного и оглушительного орнаментального экшена, где бесконечно что-то взрывается, вспыхивает и переливается всеми цветами радуги; для наиболее упорных фанатов подобных фаер-шоу предусмотрена и 3D-версия. Остальным остается коротать время, развлекаясь поисками скрытой геополитической символики для взрослых и размышляя, например, о том, что Нэчжа — это как бы Китай, активный, энергичный и в поисках своей идентичности твердо идущий особым, единственно возможным путем, как бы ни хотелось кому-то его демонизировать. Подталкивает к определенным выводам и знак доллара, необъяснимо, но отчетливо изображенный на железном котле, в котором главный антагонист варит эликсир бессмертия из менее везучих персонажей. Однако вопрос о том, кто может при таком раскладе претендовать на место лучшего и единственного друга Нэчжа, голубоглазого Ао Бина, пока оставляет простор для интерпретаций.