«Придется повышать налоги». Какие решения ЦБ привели к этому

Центробанк России снизил ключевую ставку с 20% до 18%, но эта мера носит скорее косметический характер и не решает фундаментальных проблем российской экономики. Экономист Андрей Бархота рассказывает RTVI, почему рекордно высокие ставки стали для страны «кровопусканием», как санкции влияют на инфляцию и какая внешнеполитическая стратегия поможет стабилизировать экономическую ситуацию.

Если взглянуть на весь цикл денежно-кредитной политики первой половины 2025 года, то рекордная ключевая ставка около 20% на протяжении практически полугода представляет собой беспрецедентную для России меру. Да, она в какой-то степени предупреждала более высокую инфляцию, но через очень необычный канал.

Благодаря высокой ставке удалось значительно сократить темпы роста кредитования — прежде всего потребительского и даже ипотечного. В результате граждане просто не могли позволить себе больше с точки зрения потребления. А раз потребление затухает, то у нас фактически снижается экономический рост и инфляция. Это можно сравнить с медицинской ситуацией: когда больной при смерти, ему пускают кровь, у него снижается давление, и он чувствует какое-то облегчение.

Здесь произошло нечто похожее. В то же время фундаментальные факторы, которые осложняют рост российской экономики, не устранены. Причин инфляции несколько: плохой урожай прошлого года, высокая стоимость импортной плодоовощной продукции, импортного сырья, машин и оборудования, а также растущие санкционные ограничения.

Последние влияют на инфляцию тем, что затрудняют платежи и расчёты. В результате в структуре товаров всё большая доля приходится на транзакционные издержки. Вот три фактора, на которые ключевая ставка никак не воздействует, и это надо принять как данность.

Что означает снижение ключевой ставки

То, что мы увидели на днях — снижение ставки с 20% до 18% — это скорее результат какого-то воздействия, давления на Центральный банк. С одной стороны, ЦБ нужно сохранить лицо, с другой — поддержать идеологию «секты свидетелей ключевой ставки», согласно которой ее снижение обусловлено снижением инфляции.

Где-то можно говорить о 17%, где-то — 20%. Даже по опросам самого Банка России инфляционные ожидания составляют примерно 14% — существенно выше официальной цифры.

Это говорит о том, что при подсчёте инфляции наиболее быстро дорожающим товарам дан меньший вес, чем надо. Тот же картофель, который кратно подорожал в течение последних 12 месяцев, взят в индексе потребительских цен с весом примерно 0,2%, хотя в наших потребительских корзинах он может составлять 20% или 10%. Потому и реальный показатель инфляции значительно выше.

Да, достигнута финансовая стабильность, потому что Банку России удалось снизить темпы роста кредитования. Но, с другой стороны, здесь проявляется сильное противоречие между сегментами кредитования. Есть корпоративное кредитование — финансирование реального сектора, и есть розничное кредитование — в основном потребительские кредиты.

Если потребительские кредиты сильно разгоняют инфляцию и не всегда способствуют экономическому росту (часто домохозяйства тратят деньги на импортную продукцию), то финансирование реального сектора очень сильно влияет на экономический рост. Когда ключевая ставка составляет 20%, возникает ситуация, при которой оно недоступно для предприятий. Возникает монетарный голод и дефицит инвестиций. Предприятия начинают сокращать свои инвестиционные программы.

Сейчас в России начался цикл оптимизации персонала, причём не снизу, а прямо с крупных корпораций — начиная с «Газпрома», продолжая «Сбербанком» и далее по всем другим корпорациям. Но все только начинается, этот негативный эффект высокой ключевой ставки нам ещё предстоит ощутить.

Кстати, интересная вещь, связанная с арифметикой. Мы снижаем ключевую ставку с 20% до 18%. С одной стороны, это целых два процентных пункта. Но два процентных пункта от 20% — это всего лишь 10%. Это на самом деле мизер, потому что когда ключевая ставка растёт, например, с 6% до 12%, это рост в два раза, а когда снижается от этих показателей на 10% — о чем тут вообще можно говорить?

Поэтому ключевая ставка сейчас выполняет функцию фальш-панели. Мы на неё внимательно смотрим, но возникает эффект старого анекдота:

Летят Петька и Василий Иванович в самолете. Внезапно Василий Иванович кричит Петьке: «Приборы!» На что получает ответ «45!» — «Что 45?» — «А что приборы?»

Почему 4% инфляции — недостижимая цель для подсанкционной экономики

В условиях санкций, в условиях торговых войн целевой показатель инфляции 4% — это недостижимая цифра. Если продолжить медицинские сравнения, то речь идет о давлении 40 на 20, при котором человек уже не встаёт с постели. На самом деле это недостижимо, потому что в этих условиях подсанкционная экономика не только не развивается, она падает — возникает сокращение производства.

Есть прекрасный пример — Союзное государство, где у Беларуси есть свой Национальный банк. Если зайти на сайт этого банка, мы обнаружим удивительную вещь: влияние монетарных властей России на него минимально, всё руководство — собственные кадры. У них ключевая ставка установлена около 9% по белорусскому рублю, а таргет по инфляции — 6%. То есть то, о чём мечтала Эльвира Набиуллина, реализовалось в Беларуси.

Так что у них получается, а у нас — нет, потому что в России действует принцип «казаться, а не быть». Планка в 4% — это невероятная, недостижимая цель, но мы будем к ней бесконечно идти, как Моисей с евреями в пустыне. А в Беларуси говорят: «Нет, мы поставим компромиссные 6%, но мы их достигнем, а ключевую ставку сделаем чуть-чуть повыше». Для экономических агентов, для товарооборота, для развития это гораздо выгоднее.

Для подсанкционной экономики, по оценкам Российского союза промышленников и предпринимателей, Института имени Столыпина, реальная цель ближе к 8%. Если мы поставим таргет, например, 7%, то соответственно нейтральная ключевая ставка составит примерно 10−11%, и мы гораздо быстрее сможем уже к концу этого года достигнуть этой цифры.

Из-за этого по пятницам днём люди вместо просмотра новостей и сериалов смотрят заседания совета директоров Банка России на Неглинной. Такое ощущение, что сейчас забьют гол, а на самом деле там просто идёт игра в покер.

И Эльвира Набиуллина, и Герман Греф часто используют эвфемизм «перегрев экономики». Если расшифровать на русский язык, это означает огромные государственные расходы, в том числе на оборону, которые поднимают доходы населения и потребительский спрос на более высокий уровень, чем может обеспечить экономика. Но это решается посредством коррекции госрасходов, а вовсе не посредством ключевой ставки.

Как сказал глава ВЭБ Игорь Шувалов, есть непроизводительные расходы — когда мы производим вооружение, но оно не увеличивает количество посевных площадей на полях России. Эти расходы превращаются в потребительский спрос, который не реализуется, и это выливается в инфляцию.

Не стоит забывать и о других экономических угрозах. Недавняя хакерская атака на «Аэрофлот», когда была парализована работа крупнейшей авиакомпании, явно свидетельствует, что группа анонимных хакеров в одиночку не могла такое реализовать. Очевидно, что это было элементом гибридной операции. А если таких атак будет десятки и сотни, российская экономика будет парализована. Может, санкции нам и не страшны, но есть кое-что похуже них. Гибридные операции очень опасны. Последние 20 лет в России была большая мода на цифровизацию. Фактически все крупные госкомпании и просто компании были привязаны к интернету, автоматизированы. С одной стороны, они стали работать лучше, эффективнее, с другой стороны — появилась уязвимость для информационных атак.

Какая «многополярная» политика нужна России для стабилизации экономики

Россия сейчас не совсем равноправный участник переговоров по украинскому конфликту. Действуют более серьёзные игроки — США, Европейский союз и Китай. США ратуют за мирное урегулирование, причём любой ценой. Они показали, что готовы давить на Украину, ограничивая продажу вооружения. Сейчас они устали ждать результатов от России и готовы давить на нее.

Есть два других сильных игрока — Европейский союз и Китайская Народная Республика. Оба региона признали, что ратуют за бесконечное продолжение вооружённой конфронтации. Министр иностранных дел Китая сказал, что это — часть большого плана КНР. А в ЕС представитель бундесвера заявил о желании его страны, чтобы бесконечно воевала Украина, потому что тогда на нее якобы не нападет Россия.

Россия может перейти на американскую сторону, а может оставаться с «любимым братом и другом» Китаем и совсем нелюбимой «сестрой Европой», которая по сути является нашим противником. Но мы почему-то действуем так, как хотят они. Они же хотят бесконечной конфронтации, и Россия продолжает действовать в этом ключе.

Сейчас перед нашей страной очень сложная развилка — нужно сделать какой-то реверанс в сторону США, но при этом не обидеть Китай. Практически это нерешаемая задача, потому что фактически Российская Федерация к августу 2025 года стала разменной монетой в дискуссиях между США и Китаем. И это очень плохо, потому что у нас нет поля для манёвра.

В инфопространстве витает идея, что Трамп любит нашу страну и никогда не введёт вторичные санкции против экономических партнеров, что всё как-нибудь рассосётся. Есть и другая линия — мол, мы адаптировались к санкциям, нам ничего не страшно. И то и другое — лукавство, потому в обоих случаях существуют отягчающие факторы.

Главный — довольно скверное состояние российской экономики. За три с лишним года повышенной нагрузки на бюджет он сейчас трещит по швам, и любые санкционные активности увеличивают его дефицит, который нельзя финансировать внешними кредитами (разве что от Китая, но это тоже рискованно). Значит, придется повышать налоги. Повышенные расходы влекут сохранение высокой инфляции, и для домохозяйств это означает неминуемое понижение потребления.

Нужен новый компромисс по военному конфликту, который будет учитывать в том числе требования американцев. Весной с их стороны звучали добрые пожелания, сейчас это уже требования, потому что тянуть резину бесконечно невозможно.

Сейчас надо брать пример с другого нашего партнера — Турции. У Эрдогана нет смертельных врагов. У него есть союзники разного пошиба — от региональных типа Азербайджана до союзников в Европе. Это очень осмысленная политика, и возможно, сейчас пришёл час, когда мы должны стать новой Турцией.

Никого не злить, не доводить ситуацию до эскалации, но при этом попытаться максимально сохранить собственные ресурсы. Многополярность в глобальной политике проявляется в наличии союзников и многовекторном развитии. Сейчас нельзя допустить еще большего тупика, потому что ситуация в нашей экономике действительно очень сложная.

---

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции