Оспаривание пожертвований перед банкротством и влияние статуса одаряемого
По какому лицу должна определяться цель причинения вреда и знание об этой цели в транзитной сделке: по транзитному звену или по конечному выгодоприобретателю?
Нижестоящие инстанции, делая вывод о наличии цели причинения вреда имущественным правам кредиторов, руководствовались презумпциями, закрепленными в п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве, которые опровержимы.
Так в настоящем деле благотворительным фондом раскрыт исчерпывающий перечень доказательств, подтверждающий отсутствие цели причинить вред имущественным правам кредиторов должника: 49 платежных поручений, подтверждающих расходование суммы, полученной по оспариваемому договору. Более того, ответчик раскрыл абсолютно все расходные операции фонда, в соответствии с которыми получателем денег стала РПЦ в лице различных Епархий и Храмов.
Таким образом, благотворительный фонд являлся транзитным звеном между жертвователем — должником и лицом, принимающим пожертвование — Епархии и Храмы РПЦ, которые являются конечными выгодоприобретателями от оспариваемой сделки и никак не связанны ни с должником, ни с благотворительным фондом, а потому к указанным лицам неприменима презумпция наличия цели причинения вреда имущественным правам кредиторов.
Вывод:
Обобщая индивидуальные особенности рассматриваемого дела, при рассмотрении спора в Верховном суде мы пришли к следующей формуле: в сделках, носящих транзитный характер, для целей выяснения обстоятельств наличия цели причинения вреда и знания о такой цели должна быть исследована воля и осведомленность конечного выгодоприобретателя, и именно по конечному выгодоприобретателю следует определять имеются ли основания для применения презумпций, установленных в п. 2 ст. 61.2 Закона о банкротстве.
Может ли пожертвование денежных средств в общеполезных целях быть оспорено как сделка, совершенная в целях причинения вреда имущественным правам кредиторов?
В настоящий момент при рассмотрении заявлений об оспаривании сделок с некоммерческими организациями суды применяют стандарты ответственности и презумпции, которые Закон о банкротстве распространяет на компании, занимающиеся предпринимательской деятельностью.
Благотворительный фонд — некоммерческая организация, обладающая целевой правоспособностью и не имеющая цели извлечения прибыли. Благотворительный фонд не вправе отказаться от пожертвования, обратное бы прямо противоречило его уставной деятельности. Фонд обязан принять пожертвования и направить их нуждающимся в соответствии с собственными благотворительными программами.
В данном споре ключевую роль играет направленность истинной воли благотворителя на достижение общеполезных целей и безоговорочное фактическое исполнение этой воли посредником, т. е. благотворительным фондом.
Возложение на благотворительный фонд обязанности по возврату средств, не учитывает, что собственных денег у ответчика нет. Все имущество фонда образуют только пожертвования благотворителей. Невозможно представить ситуацию, при которой РПЦ признают недобросовестным участником сделки и обяжут вернуть пожертвования.
В данном случае ситуация аналогична — любое взыскание приведет к нецелевому расходованию благотворительных пожертвований и автоматическому нарушению уставной деятельности фонда.
Вывод:
Возложение на благотворительный фонд рисков ответственности, характерных для коммерческих организаций без учета особенностей статуса ответчика как некоммерческой организации и фактически сложившихся отношений между должником и ответчиком, недопустимо.
По нашему мнению, в этом вопросе надо установить определенные критерии, позволяющие защитить добросовестных лиц, которые получают благотворительные пожертвования и направляют их на нужды общества.
Можно ли установить аффилированность должника и благотворительного фонда через наличие в составе учредителей совпадающего лица?
Единственным правомочием учредителя благотворительного фонда является избрание Правления фонда и исполнительного органа. Учредители не принимают участие в заседаниях Правления, не контролируют его деятельность, никаким иным образом не имеют возможности влиять на деятельность фонда, фактически после учреждения благотворительный фонд «живет своей жизнью».
Правление и директор благотворительного фонда в своей деятельности руководствуются исключительно интересами общества в лице нуждающихся лиц.
Более того, у некоммерческой организации нет и не может быть бенефициара - выгодоприобретателя в классическом понимании этого термина, поскольку взносы учредителя не образуют уставный капитал и не позволяют ему или иным лицам получать доход или иную выгоду. В данной ситуации положительный эффект получает государство в лице – прихода, семинарии, воскресных школ и тд.
Вывод:
В спорах, связанных с договором пожертвования, нужно отказаться от стандартов, установленных для коммерческих обществ и учитывать, что учредитель благотворительного фонда обладает иным статусом в сравнении с учредителем коммерческого общества. Он не может влиять на деятельность фонда. Следовательно, вывода об аффилированности только на основании связи через учредителей недостаточно, чтобы констатировать презумпцию знания о цели причинения вреда.
Надеемся, что Верховный суд РФ безотносительно нюансов конкретного дела № А40-291982/2019 сформирует единые критерии, установление которых позволит квалифицировать пожертвование как подозрительную сделку с целью причинения вреда.