Тайные владыки мира или плод фантазии конспирологов: что мы знаем о «глубинном государстве»?

Еще полтора десятка лет назад упоминание о «глубинном государстве» в экспертной среде вызывало скептическую улыбку и шутки о масонах и пришельцах. Однако события совсем недавнего прошлого и настоящего заставили взглянуть на этот термин под другим углом и наполнили его новыми смыслами. Так что такое вообще «глубинное государство», или, как его называют в США, deep state, и какие доказательства его существования у нас есть?

На берегах Босфора

Термин «глубинное государство» (или, по-турецки, derin devlet) впервые появился в политике Османской империи еще в конце XVIII века, когда султан Селим III создал тайный комитет для защиты себя и быстрого решения важных дел в обход тяжеловесной турецкой бюрократии. Логичным продолжением этой традиции стало появление в начале ХХ столетия в составе военного министерства организации «Тешкилят-и Махсуса», решавшей щекотливые задачи в сфере контрразведки.

После прихода к власти Мустафы Кемаля Ататюрка «глубинному государству» удалось переформатироваться и влиться в жизнь новой республики. Однако впервые на высоком уровне о сообществе влиятельных военных и гражданских деятелей, вмешивающихся в политику Турции изнутри, общественность узнала от премьер-министра Бюлента Эджевита в 1970‑х годах. Он же раскрыл связь между турецким «глубинным государством» и подразделениями созданной в НАТО законспирированной сети «Гладио».

Власть вне закона

Сегодня в мире ряд политологов, экспертов, мыслителей, таких как Александр Дугин, Питер Скотт, Майкл Лофгрен и другие, придерживаются теории существования «глубинного государства» в США. Профессор Питер Скотт, автор книги «Дорога к 9/11: богатство, империя и будущее Америки», «глубинным государством» называет симбиоз американского военно-промышленного комплекса и его лоббистов в высших политических кругах страны. В своем исследовании 2014 года «Анатомия глубинного государства» Лофгрен, экс-сотрудник аппарата Республиканской партии в конгрессе с 28‑летним стажем, определяет его как «гибридное слияние государственных чиновников и представителей верхнего уровня финансистов и промышленников, которые управляют государством, не спрашивая об этом избирателей, нарушая суть политического процесса».

По Лофгрену, эта структура «действует без каких-либо конституционных правил или ограничений со стороны управляемых». То есть логично предположить, что ее члены могут действовать по принципу «вижу цель — не вижу препятствий» и законы, будь то национальные или международные, не являются серьезной проблемой. Особенно если цель оправдывает средства.

Следующий сущностный признак, который приводит в своей работе Лофгрен, — это срастание «глубинного государства» с вполне обычными государственными структурами через инструменты «государственно-частного» партнерства, то есть через создание некоммерческих и неправительственных организаций, которые, с одной стороны, позволяют превратить госбюджет в дойную корову, а с другой — приобретать все большее влияние на национальную политику через участие в проектах государственной важности: борьбе с терроризмом и т.д. Общество в таком случае, сиречь налогоплательщики, от контроля за финансовой политикой устраняется.

Собственно, из этого следует самый важный признак «глубинного государства» и основной мотив его действий — корысть. По мнению Лофгрена, Скотта и иных авторов, в этом сообществе превыше всего ценятся деньги и власть.

Трамп и deep state

В политический лексикон США термин «глубинное государство» стал проникать еще в середине 2000‑х и был плотно связан с трагедией 11 сентября 2001 года. Однако по-настоящему массовым использование словосочетания deep state в медиасреде и в речах представителей элит стало в годы первой каденции Дональда Трампа. Придя в политику из большого бизнеса, одной из целей своего президентства он сделал борьбу с «глубинным государством».

Если проанализировать публичные высказывания нынешнего хозяина Овального кабинета и его сторонников, то в общих чертах «глубинное государство» они представляют в виде левоглобалистского интернационала и включают в его состав, помимо чиновников и крупнейших финансистов, также представителей разведывательных служб, которые вместе с официальными органами влияют на политику через контролируемые утечки чувствительной информации в СМИ и другими способами. Кроме того, сам Трамп еще до начала закончившейся его триумфом предвыборной кампании обвинял Джо Байдена в исполнении приказов deep state, которое он называл «гноящимся, гнилым и коррумпированным».

Число сторонников теории «глубинного государства» серьезно выросло в последние несколько лет. Триггерами стали несколько событий, которые трудно объяснить с точки зрения политической логики.

Например, приход к власти в США Джо Байдена, на странности в поведении которого общественность обратила внимание еще в предвыборный период. Каким образом явно глубоко больной старик, который на президентском посту запомнился нелепыми падениями и регулярными попытками уйти в никуда, смог победить политически активного Трампа, а затем четыре года управлять сверхдержавой? Или дергал за ниточки кто-то за его спиной?

В эту же копилку фактов падает и жесткий прессинг республиканского кандидата — на него накинулись не только СМИ, но и вся система правосудия США, будто направляемая чьей-то скоординированной волей. Ну и, наконец, когда стало ясно, что второй срок Байден не потянет, а его сменщица Камала Харрис имеет все шансы проиграть, на Трампа совершили два покушения подряд.

Назад в будущее

Сегодня среди исследователей концепции «глубинного государства» превалирует мнение о том, что Трамп — это разрушитель deep state, человек извне, который пытается переформатировать сложившуюся в США порочную систему, продвигающую интересы кучки глобалистов вместо национальных интересов.

Философ Александр Дугин в опубликованной в начале марта статье «Еще более глубинное государство и «Темное Просвещение» расширяет границы этой концепции, выдвигая тезис о том, что Трамп является своего рода проводником воли структуры, которую автор называет deeper state, то есть «еще более глубинное государство». Этим термином Дугин обозначает сообщество ключевых фигур Кремниевой долины — «олигархов и технократов», ранее поддерживавших Демпартию, однако после скандальных выборов 2020 года и начала преследования Трампа сменивших сторону и привнесших в ранний трампизм времен первой каденции нынешнего хозяина Овального кабинета собственную идеологию — акселерационизм, то есть убеждение в том, что «бытие сосредоточено только во времени и, ускоряя время, разгоняя технический прогресс и особенно сферу социальных сетей и искусственного интеллекта, можно добиться перехода человечества на качественно новый уровень». Причем, как отмечает эксперт, за нынешним американским лидером стоят сторонники правого акселерационизма, которые отвергают возможность прогресса человечества в рамках либеральной повестки и считают, что возвращение к традиционным ценностям и институтам способно обеспечить рывок вперед.

Отчасти такая гипотеза подтверждается резким ростом влияния «цифровиков» на американскую государственную систему — владелец Х, основатель Tesla и SpaсeX Илон Маск стал главным ревизором страны, Питер Тиль, создатель платежной системы PayPal и программного обеспечения для анализа огромных массивов данных Palantir, входит в ближний круг Трампа. Помимо этого, ряд постов в новой администрации заняли люди, идеологически близкие этому сообществу, такие как вице-президент Джей Ди Вэнс и многие другие. Особенно ярко этот поворот виден на фоне предыдущей команды Трампа: в ней множество должностей было отдано тем, кого в США презрительно называют RINO — Republican In Name Only, то есть «республиканцами только по названию», которые не были объединены внятной идеологией и отвернулись от Трампа после штурма Капитолия.

Манифестом правых акселерационистов считают «Проект 2025», появившийся незадолго до прошлогодних выборов и содержащий в себе список реформ, которые позволяют вернуть государственную систему США в состояние почти столетней давности. Сам Трамп дистанцировался от этой стратегии, однако, придя к власти, назначил ряд ее авторов на важные должности и принял некоторые положения «Проекта 2025» на вооружение.

Концепции современности

Впрочем, некоторые авторитетные специалисты не склонны считать Трампа могильщиком deep state. Так, например, профессор МГИМО Андрей Безруков в эфире программы «Вечер с Владимиром Соловьевым» выразил мнение о том, что «глубинное государство» устало от политики Демпартии и Трамп нужен для того, чтобы сломать самые одиозные части системы.

Как отмечает Андрей Безруков, в центре американской системы не президент и конгресс, а суды, и приводит в пример ситуацию с президентом Никсоном, который имел кредит доверия в 60 процентов голосов, но был свергнут из-за Уотергейтского скандала.

Подобную точку зрения высказал в эфире канала ТВЦ политолог Сергей Кургинян:

— Я убежден, что все разговоры о том, что Трамп будет сокрушать «глубинное государство», не много значат. Трамп пришел по воле этого «глубинного государства», будет исполнять его программу, и нужно два дня этому «глубинному государству», чтобы никакого Трампа не было вообще и о нем забыли.

По словам Кургиняна, deep state понадобился «новый Цезарь», который определит «новую формулу римского господства».

Теория «глубинного государства», пожалуй, одна из самых интересных политологических концепций современности. Зародившись как маргинальный набор убеждений, она сегодня вполне серьезно обсуждается в экспертной среде.

Главная проблема всех исследований на эту тематику — отсутствие документальных подтверждений существования deep state. Велик соблазн связать множество разрозненных фактов в стройную концепцию существования «глубинного государства», но не совершаем ли мы ошибку, упуская из виду действительно важные причины происходящего?

ДОСЛОВНО

«Альянс огромного военного ведомства и крупной военной промышленности является новым для американской жизни. Его тотальное влияние — экономическое, политическое и даже духовное — ощущается в каждом городе, в каждом правительственном учреждении, в каждом офисе федерального правительства. И хотя мы признаем совершенную необходимость такого развития событий, мы не должны недооценивать всю серьезность последствий. Это касается нашего труда, ресурсов, основных средств к существованию, да и самого устройства нашего общества. В правительственных кругах мы должны сопротивляться приобретению, намеренному или ненамеренному, военно-промышленным комплексом необоснованного влияния. Вероятность разрушительного усиления такого влияния существует и будет существовать в будущем».

Президент США Дуайт Эйзенхауэр в прощальном обращении к нации, 17 января 1961 года.

Какие организации могут претендовать на роль мирового правительства — «глубинного государства» в планетарном масштабе

Бильдербергский клуб

♦ Создан в 1954 году. 

♦ Численность: 120 — 150 человек.

♦ Состав: политики, члены королевских семей, бизнесмены, эксперты в области промышленности и финансов, представители научных кругов и СМИ. 

♦ Организован как неформальный клуб, в который можно попасть только по приглашениям. Участники имеют право использовать полученную информацию, но не разглашать источник.

Богемский клуб

♦ Создан в 1872 году, с 1899‑го приобрел политический характер. 

♦ Численность: неизвестна. 

♦ Состав: экс-президенты США, крупные предприниматели, высокопоставленные военные. 

♦ Известен своими странными ритуалами перед статуей совы в Богемской роще в Калифорнии.

Совет по международным отношениям 

♦ Создан в 1921 году. 

♦ Численность: более 4900 человек. 

♦ Состав: высокопоставленные чиновники, известные ученые, руководители крупных корпораций, журналисты, издатели, юристы. 

♦ В качестве цели официально декларирует глобальную интеграцию, имеет исключительно большое влияние на политику США. 

♦ Раз в два месяца издает аналитический журнал Foreign Affairs.

Трехсторонняя комиссия

♦ Создана в 1973 году Дэвидом Рокфеллером по инициативе Бильдербергского клуба и Совета по международным отношениям. 

♦ Численность: 300 — 400 человек. 

♦ Состав: бизнесмены, политики, интеллектуалы из Западной Европы, Северной Америки и Азиатско-Тихоокеанского региона. 

♦ Занимается продвижением экономической глобализации.