На «Примаковских чтениях» профессор Войтоловский объяснил причины нападения США на Иран

Традиционно открывающий «Примаковские чтения» помощник Президента России Юрий Ушаков на сей раз успел только зачитать приветствие главы государства участникам мероприятия, после чего извинился и покинул место проведения форума, поскольку ожидались важные международные переговоры. Это ли не лучшая иллюстрация заявленной темы дискуссий?

О самых острых кризисах сегодняшнего дня с «МК» поговорил член-корреспондент РАН, профессор РАН, директор ИМЭМО им. Е.М. Примакова РАН Фёдор Войтоловский.

– Турбулентность – это всегда тема, которая так или иначе звучит в заявленной проблематике «Примаковских чтений» на протяжении многих лет, но в этом году мировая турбулентность достигла невиданных доселе масштабов. Насколько сильно обстоятельства, связанные с иранским кризисом, привносят напряжённость в уже имеющуюся нестабильность?

– Достаточно тревожными ирано-израильские отношения были на протяжении всего предыдущего года. Понятно, что у Израиля есть окно возможностей, когда действующая американская республиканская администрация даёт карт-бланш Тель-Авиву на любые действия. Как мы увидели 22 июня, сама готова поддерживать такие действия силовыми средствами, использовать военную силу для поддержки действий Израиля в отношении Ирана.

Для республиканцев иранская тема особая. У них всегда в этом плане очень жёсткая позиция. Не только из-за поддержки Израиля. Это также связано с системой представлений, которая имеется у американских республиканцев о ситуации на Ближнем Востоке, о её развитии и вообще о возможностях для США сохранять своё глобальное доминирование.

Хочу напомнить, что классическая формула для республиканцев – «мир через силу». Демократы хотели договориться с Ираном, был совместный всеобъемлющий план действий, который активно поддерживался Российской Федерацией и другими участниками этого процесса. В рамках этих усилий были попытки найти компромисс. У республиканцев всё очень жёстко, и в этом случае Трамп – классический правый республиканец.

То, что происходит сейчас на Ближнем Востоке – пример той турбулентности, которая запущена целенаправленно. Это управляемая турбулентность. Никто не мешал выйти на какие-то компромиссы с Ираном, договориться, выработать на международно-правовой и политической основе модель, при которой Иран отказался бы от военно-ядерной программы, возможно, ограничил бы ракетную программу. Но при этом не начинался бы такой крупномасштабный кризис. Получали бы гарантии безопасности все стороны. Это было вполне реально.

Поэтому это один из примеров такой турбулентности, которая с одной стороны имеет искусственную природу, а с другой стороны – может далеко выходить за масштабы, которые предусматривались теми, кто её инициировал. Возможно, это процесс, в котором будет рождаться внутреннее движение, весьма отличающееся от замыслов его создателей.

– В медийной и не только среде раздаются голоса, которые утверждают, что американская интервенция в иранский кризис может привести к событиям чуть ли не Третьей мировой войны. Подобные опасения чересчур алармистские или они действительно имеют под собой какую-то почву?

– Масштабы разгорающегося сейчас ближневосточного конфликта нельзя преуменьшать, но и не стоит преувеличивать. На мой взгляд, то, что произошло за последние две недели, – серьёзнейший удар, который нанесли США вместе с Израилем по системе нераспространения ядерного оружия. Все увидели, что КНДР обрело ядерное оружие и обрело безопасность. Многим памятен пример Муаммара Каддафи, который отказался от ядерной программы, но был свергнут и убит. Сейчас мы наблюдаем ситуацию с Ираном, когда не выработали компромиссную модель и показали Ирану – если бы у вас было ядерное оружие, то вас бы никто не тронул. В этом драма, в этом трагедия.

Россия остаётся последовательным сторонником режима нераспространения ядерного оружия, мы отстаиваем в целом необходимость сохранения и поддержания стратегической стабильности, контроля над вооружениями. В следующем году заканчивается Договор об ограничении и сокращении стратегических наступательных вооружений между РФ и США, и фактически у нас остаётся в качестве всеобъемлющего мощного документа – лишь Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Сами же Соединённые Штаты – один из гарантов ДНЯО и один из инициаторов этой системы – наносят по нему удар. Вот в чём парадокс сложившейся ситуации.

– Из уст Израиля и США говорится о том, что они могут уничтожить верзвоного лидера Ирана аятоллу Али Хаменеи – и все станет хорошо. Насколько подобные заявления соотносятся с реальностью?

– Я считаю, что это настоящий политический авантюризм. Как бы американцам не был по душе иранский политический режим, как бы им не были противны идеологические основы государства в Иране, это суверенное государство, у которого такая форма правления. Если она сохраняется, значит, ее народ так или иначе поддерживает. Для меня лично, как специалиста по внешней политике США, это в очередной раз пример авантюризма, которым иногда болеет американская внешняя политика, и те лидеры, которые рассуждают в логике смены режима. Мы своими глазами видели и президентов-демократов, и президентов-республиканцев, которые шли по этому пути, как расправлялись с Саддамом Хусейном, как отстраняли от власти Слободана Милошевича, как устраняли Муаммара Каддафи – и зачастую даже лояльных США лидеров (как, например, египетского президента Хосни Мубарака). Поэтому когда в очередной раз мы видим логику смены режима  уверенность в том, что «сейчас мы уберем какого-то руководителя, который не соответствует американской системе ценностей или западному взгляду на мир, и порабощенный народ поддержит это и станет свободным», это очень опасное заблуждение. Мы помним, что случилось в Ираке, когда свергли Саддама Хусейна и когда люди, которые поддерживали его, не были интегрированы в новую систему –  они стали основой ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация – «МК»). Мы увидим то же самое в Иране, если такой сценарий будет реализован. Только масштабы будут другие! Потому что это 80-миллионная страна. И страна очень разнообразная. 

И сейчас и Израиль, и Соединенные Штаты сделали максимум для того, чтобы те люди, которые абсолютно не поддерживали ни КСИР, ни аятоллу Хаменеи, которых в целом не устраивала существующая система управления в Иране, однозначно встали на патриотические позиции. И для них это нападение не на режим, а на их страну. Это очень важный момент, который, на мой взгляд, абсолютно недооценивают ни в Израиле, ни в США. Они, возможно, создают обратный эффект национальной консолидации и готовности к сопротивлению на всех уровнях.

Если американцы (в чем я сильно сомневаюсь, они на это вряд ли готовы) решатся на наземную операцию, что называется boots on the ground, это будет просто катастрофа. Мне кажется, что у Трампа и его окружения хватает ума, чтобы не начать наземную операцию, а использовать средства дистанционной войны.

– Трамп шел на выборы с лозунгами невмешательства в зарубежные конфликты: «Никаких больше войн», тем более «никаких войн на Ближнем Востоке». И вот такой разворот! Что произошло?

– Он хотел себя противопоставить демократам, показать, что он смотрит на мир по-другому, гораздо более прагматично. Но есть внутриполитическая логика: ему нужна поддержка всех республиканцев. Посмотрите, как ликуют многие республиканцы в Конгрессе в связи с иранской ситуацией и поддержкой Израиля. Поэтому Трамп ловит конъюнктуру. Сейчас на него набросились демократы, но у них слабая позиция.

– Но при этом против американского вмешательства в иранский кризис выступили и многие сторонники республиканцев – например, Марджори Тейлор Грин. Что с ними делать Трампу?

– Видимо, это те потери, которыми Трамп может пренебречь. Давление на президента США было в последнее время огромным: организованные демократами митинги в Вашингтоне и других крупных городах, организованная кампания в СМИ, антитрамповскую позицию занимает не только часть американского медиа-сообщества, но и часть элит.  А Трамп играет ва-банк. И с иранской операцией тоже. Оне во многом играет ва-банк. Демократы – за поддержку Украины, он – против. Демократы – за договоренности с Ираном, Трамп – против. Демократы против использования Израилем военной силы, Трамп – за. То есть существует внутриполитическая логика, которая движет этими процессами. 

– А как вам видится место России в иранском кризисе? Что нам-то делать?

– У России очень грамотная и взвешенная позиция по всему этому кризису. Россия имеет уникальный шанс сыграть особую роль в дипломатическом завершении этого конфликта. Сейчас к нему, на мой взгляд, никто не готов. Но те инициативы, с которыми выступало российское руководство — совершенно грамотные и взвешенные вещи. Президент Путин поговорил и с представителями иранского руководства, и с представителями израильского руководства. Сейчас министр иностранных дело Ирана Аракчи приехал в Москву. Мы – те, кто отстаивает международное право и Совет  Безопасности ООН как ключевой инструмент решения кризисов. И надо использовать все наши каналы взаимодействия со всеми странами, показать, что мы готовы быть медиатором и имеем хорошие отношения и с той и с другой стороной. Возможно, американцам, которые сейчас отказались от нашего посредничества, в будущем будет трудно без такого партнера.