В США предложили гибкую стратегию, чтобы не потерять Индию
Отношения США и Индии переживают кризис: пошлины в 50%, установленные для индийских товаров президентом США Дональдом Трампом, серьезно обострили отношения между двумя странами.
Но не все в США согласны с таким жестким курсом на конфронтацию с самой густонаселенной страной в мире. В США имеются и другие концепции дальнейшего развития отношений.
ИА Красная Весна предлагает ознакомиться с подобной гибкой стратегией взаимоотношений, которую предлагает аналитический центр «Американский совет по внешней политике» в статье «Великая стратегия Индии и уравнение риска для США».
Сегодня Индия по размеру ВВП занимает пятое место в мире. Она возглавляет глобальный Юг на многосторонних форумах. Нью-Дели развивает собственные ракетные системы, размещает инфраструктуру цифровой идентификации более чем для миллиарда человек и все чаще задает тон в дебатах в Индо-Тихоокеанском регионе. Но наряду с этим развитием Индия также демонстрирует признаки отступления от демократических принципов, характеризующееся подавлением инакомыслия, растущей религиозной нетерпимостью, расширением исполнительной власти и внедрением технологий для внутреннего наблюдения.
Соединенные Штаты рискуют не понять Индию, не тем, что недооценят ее возможности, а тем, что неправильно оценят ее стратегическую траекторию. Индия не движется в сторону Пекина. Она превращается во что-то более сложное, в силу, которая может воплотить в себе многие из тех же структурных особенностей, которые сделали Китай грозным: централизованный контроль, стратегическая двусмысленность и технологический суверенитет.
В отличие от авторитарных режимов, такое государство, сформированное по «китайской модели», будет сохранять электоральную демократию и видимость плюрализма, но действовать в соответствии с моделями управления, оптимизированными для контроля, стабильности и использования рычагов воздействия. Нынешний курс Индии говорит о том, что она вполне может стать похожим на Китай игроком, при этом не становясь его союзником. Эта возможность требует нового мышления в Вашингтоне — не для принуждения Индии к союзничеству, а для управления рисками стратегического копирования ею китайской модели.
По мере того как Вашингтон переопределяет свою индо-тихоокеанскую стратегию, их главное предположение было ясным: Индия естественно будет склоняться к демократии, либерализму и Западу. Но предположение не является стратегией, и неправильное понимание траектории Индии грозит стратегическим просчетом.
Эволюция индийской стратегической доктрины
Стратегическое мышление Индии никогда не было статичным. От пепла колониализма до высот современного многостороннего международного сотрудничества ее внешнеполитическая доктрина развивалась через несколько различных фаз.
Во время обретения страной независимости в августе 1947 года премьер-министр Джавахарлал Неру отверг биполярность холодной войны, выступив вместо этого за моральное лидерство через Движение неприсоединения. Стратегическая автономия была и практической необходимостью, и идеологическим императивом. Отказ Индии присоединиться к альянсам был сформулирован как цивилизационная позиция, основанная на ненасилии, демократии и суверенитете.
Впоследствии Договор о мире, дружбе и сотрудничестве с Советским Союзом 1971 года ознаменовал переход Индии к прагматическому союзничеству. Столкнувшись с региональными угрозами со стороны Китая и Пакистана, Индия в значительной степени опиралась на советские военные поставки и дипломатическую поддержку, сохраняя при этом риторическое неприсоединение. Эта эпоха ознаменовалась милитаризацией внешней политики Индии, включая ядерное испытание 1974 года.
Экономический кризис 1991 года заставил Индию открыть свои рынки и пересмотреть свою стратегическую позицию. Либерализация привела к более глубокому взаимодействию с Соединенными Штатами, Израилем и странами Юго-Восточной Азии. В 2005 году США и Индия подписали гражданское ядерное соглашение, которое продемонстрировало готовность Дели строить долгосрочные партнерские отношения. До тех пор, пока они не ставят под угрозу ее суверенитет.
Теперь, под руководством премьер-министра Нарендры Моди, Индия заняла более наступательную позицию, основанную на индуистском национализме. Ее стратегическая доктрина является уже не реактивной, а амбициозной. Индия продвигает себя в качестве «Вишвагуру» (глобального учителя), подчеркивая цивилизационную исключительность и проецируя силу как через материальные активы, так и мягкие нарративы.
Эта напористость носит не только риторический характер. Более того, она сформулирована в официальной доктрине Индии. В годовом отчете министерства иностранных дел Индии за 2022–23 гг. подчеркивается приверженность Индии «стратегической автономии и многосторонности» в качестве основополагающих принципов для действия в условиях глобальной нестабильности. Аналогично, Оперативная директива министерства обороны Индии определяет ее позицию как позицию независимого центра силы, не связанного формальными союзами. Хотя Индия укрепила связи с США и Японией, она одновременно развивала многосторонние отношения с Россией, Ираном, а также с возглавляемыми Китаем блоками, такими как БРИКС и ШОС.
Индия в новую эпоху
На протяжении всех этих эпох Индия исповедовала одни и те же главные принципы: сохранять пространство для международного маневрирования, избегать обязательств и превращать партнерские отношения в рычаги воздействия.
Эта логика становится еще более заметной в современном геополитическом климате, определяемом напористым авторитаризмом, демократической нестабильностью и эрозией многосторонних норм. Стратегическая позиция Индии является не просто продолжением ее прошлого, но сознательной адаптацией к миру, в котором сила становится все более персонифицированной, прагматичной и определяющей нарративы.
При Си Цзиньпине Китай создал агрессивную стратегическую доктрину, которая объединяет ленинскую централизацию с технологическим авторитаризмом. Инициатива «Пояс и путь», милитаризация Китаем Южно-Китайского моря и пекинская агрессивная дипломатия «волка-воина» отражают мировоззрение, которое стремится к доминированию через запутывающие экономические рычаги и вынужденный консенсус.
Индия видит это и сопротивляется не только агрессивным действиям Китая, но и самой китайской модели. Индийская доктрина многовекторного хеджирования (описанная ниже) отчасти является отказом от гравитационного притяжения Китая — отказом вращаться вокруг какой-либо одной державы, включая КНР.
Россия Владимира Путина воплощает в себе другой подход: превращение ностальгии, принуждения и информационной войны в осадную стратегию глобального влияния. Давние оборонные связи Индии с Москвой продолжают сохраняться. Но ее стратегическая доктрина избегает подражания нынешней России. Вместо того чтобы присоединиться к реваншистскому милитаризму России или ее открытой антизападной позиции, Индия использует свои отношения с Кремлем в качестве противовеса, используя исторические зависимости для современной маневренности. Близость Индии с Россией остается ограниченной и обратимой.
А в Америке Дональда Трампа — непостоянной, деловой и порой презрительно относящейся к многосторонности — Индия увидела как возможность, так и предостерегающий пример. Риторика Трампа «Америка прежде всего» нашла отклик у платформы Моди «Сделано в Индии», и двусторонние связи стран углубились. Тем не менее непредсказуемость внешней политики США при Трампе также укрепила главный вывод Индии: альянсы, построенные на личности, хрупки, значит суверенитет должен быть системным. Это усилило глубокое институциональное недоверие Индии к формальным военным альянсам.
В этом мире гиперперсонализированной силы, состоящем из централизованного постоянства Си, имперской ностальгии Путина и транзакционного национализма Трампа, доктрина Индии стоит особняком. Она ищет влияние не через доминирование, а через позиционную гибкость, управление репутацией и стратегическую неопределенность. Где другие создают сферы влияния, Индия создает сферы вариативности.
Важно отметить, что Индия не пассивна в этой динамике. Она занимается наблюдением, обучением и выборочным заимствованием. От Китая она берет идею технологического суверенитета, но при этом отвергает принудительную долговую дипломатию Пекина. От России она перенимает военную самодостаточность, но избегает геостратегической изоляции. А из США она перенимает цифровое предпринимательство и инновации гражданского общества, одновременно сопротивляясь предполагаемому навязыванию американской морали.
Таким образом, Индия больше не является колеблющимся государством. Это суверенный компилятор: государство, создающее свою уникальную доктрину из руин союзов XX века и противоречий власти XXI века. Опасность заключается не в том, что Индия примет автократизм, а в том, что она заимствует его инструменты — контроль над нарративами, электоральный мажоритаризм, управление на основе технологий — сохраняя при этом демократический внешний вид. В геополитическом ландшафте, где альянсы и идеологии смешиваются, стратегическая доктрина Индии не устарела. Она опасно современна.
Три доктрины индийской стратегии
Внешнее взаимодействие Индии сегодня определяется ее способностью балансировать между конкурирующими центрами силы. Это не пассивное неприсоединение, а активное хеджирование (заключение дополнительных сделок для минимизации рисков — прим. ИА Красная Весна).
Индия закупает более 45% своего оружия у России, в то же время совместно разрабатывает оборонные системы с США, Францией и Израилем. Она присоединилась к альянсу QUAD с США, Японией и Австралией и возглавила Шанхайскую организацию сотрудничества вместе с Китаем и Россией. Она активно торгует с Китаем — оборот в 2022 году составил $136 млрд, даже несмотря на противостояние с китайскими войсками на линии фактического контроля.
Такое многовекторное хеджирование максимизирует автономность. Оно отражает не путаницу, а контроль. Как отмечают индийские ученые Харш Пант и Йогеш Джоши, «индийское хеджирование — это утверждение автономии, а не нерешительности». Оно позволяет Индии извлекать стратегические и экономические выгоды, не присоединяясь ни к чьему лагерю.
По состоянию на 2023 год Индия поддерживала официальные диалоги по вопросам экономики и безопасности с более чем 12 крупными державами, включая все пять постоянных членов Совета Безопасности ООН. Это представляет собой редкую стратегическую геометрию, не имеющую аналогов среди других стран глобального Юга.
Кроме того, Индия понимает, что ее величайшим оружием может быть не кинетическое, а когнитивное. После столкновения в долине Галван в 2020 году с Китаем Индия развернула войска, модернизировала горную инфраструктуру и провела логистические маневры. Тем не менее она избегала эскалационной риторики. Одновременно с этим она провела 17 раундов дипломатических переговоров с Пекином, демонстрируя сдержанность и дисциплину.
Опрос Pew Research, проведенный в 2022 году, показал, что 68% индийцев негативно относятся к Китаю. Индийское государство использовало это восприятие для поддержания жесткой, но контролируемой пограничной политики.
Эта когнитивная доктрина сдерживания предполагает использование формирования восприятия, репутационного контраста и нарративной войны. С помощью таких платформ, как Vaccine Maitri (ее инициатива вакцинной дипломатии) и «Цифровая публичная инфраструктура», Индия демонстрирует образ приверженности правилам и демократии. Это повышает ее авторитет, даже когда демократические институты внутри страны ослабевают. Цель властей Индии заключается не в сдерживании через наказание, а в создании политических издержек, которые повышают репутационные последствия для противников, соблазняющихся эскалацией.
Наконец, Индия стремится к тому, что можно назвать стратегической самостоятельностью. Проще говоря, Индия рассматривает альянсы как ловушки. Она предпочитает модульные, транзакционные и возобновляемые партнерства.
Таким образом, Индия участвует в альянсе QUAD, но сопротивляется его милитаризации. Она участвует в Индо-Ближневосточно-Европейском экономическом коридоре (IMEC) и Азиатско-Африканском коридоре роста, но отказывается закреплять свое участие установлением обязывающих правовых норм. А ее сотрудничество с Ираном по порту Чахбехар усиливается и ослабевает в зависимости от давления Вашингтона.
Решение Индии воздержаться от обязывающих многосторонних договоров, таких как Региональное всеобъемлющее экономическое партнерство (RCEP) и Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (CTBT), отражает последовательное неприятие структур, которые ограничивают будущий суверенитет, даже когда краткосрочные выгоды от таких архитектур очевидны.
Такое поведение отражает постколониальную память: постоянные союзы часто сопровождаются асимметричными ограничениями. Как говорит дипломат Шьям Саран, «Индия слишком хорошо помнит цену постоянного союзничества».
Последствия для отношений с США
Все это связано с нынешними отношениями Индии с Соединенными Штатами. Несмотря на растущее американо-индийское сотрудничество, подспудные напряжения могут нарушить отношения. К ним относятся:
— Санкции в отношении России
Продолжающаяся торговля оружием с Москвой и отказ критиковать вторжение России на Украину бросают вызов США.
— Цифровой суверенитет
Требования Индии к локализации данных, ограничения на иностранные платформы и стремление к собственным технологиям сталкиваются с коммерческими и идеологическими интересами США.
— Демократические нормы
Свобода прессы, религиозный плюрализм и независимость судебной власти в Индии в последние годы ослабевают, вызывая обеспокоенность в Конгрессе США и гражданском обществе.
— Связи с Ираном
Стратегическое взаимодействие Индии с Тегераном, включая энергетические соглашения и инвестиции в инфраструктуру, значительно осложняет позицию США на Ближнем Востоке.
Эти разногласия не сигнализируют о враждебности. Однако они действительно обнажают пределы предположения, что общие демократические ценности означают общий курс.
Опасность здесь не в расхождении позиций, а в отсутствии адаптации к нему. Если Соединенные Штаты будут цепляться за логику жесткого альянса, в то время как Индия будет уделять приоритетное внимание маневрам, результатом будет не конфликт, а неактуальность. Нужна не политика давления, а сдвиг парадигмы в том, как Вашингтон привлекает растущих суверенных игроков.
Индия остается незаменимой для любой заслуживающей доверия индо-тихоокеанской стратегии США. Ее демографический масштаб, развитая цифровая инфраструктура, военный потенциал и влияние среди стран глобального Юга позволяют ей стать единственным жизнеспособным противовесом Китаю за пределами Запада. Стратегическое сближение может быть неидеальным, но стратегическая несовместимость будет куда хуже. Отказ от Индии означал бы отказ от архитектуры Индо-Тихоокеанского региона в пользу авторитарного влияния. Таким образом, вопрос заключается не в том, будет ли Индия лидировать, а в том, кто будет определять формы этого лидерства.
Формирование, а не принуждение
США должны принять тот факт, что логика Индии — это не выстраивание союзов, а наращивание рычагов влияния. Более эффективной стратегией является дозированное влияние, которое поддерживает индийскую автономию, одновременно формируя параметры ее стратегического развития. В основе такой стратегии должен лежать спектр модульных стратегических инициатив, которые согласуются с предпочтением Индии к тематическим, возобновляемым партнерствам. К ним относятся:
Альянс по управлению квантовым шифрованием и ИИ
Соединенным Штатам и Индии следует совместно разрабатывать этические принципы искусственного интеллекта, механизмы защиты конфиденциальности и стандарты постквантового шифрования. Подобное партнерство позволит Индии укрепить позицию лидера стран глобального Юга в области открытого, основанного на правах человека цифрового управления. Это логично. В конце концов, Индия уже возглавляет глобальные инициативы, такие как модель цифровой общественной инфраструктуры (DPI), выступая за этические стандарты, основанные на прозрачности и доступности.
Совместно разрабатывая нормы ИИ, США могут поддержать Индию в том, чтобы она стала демократическим экспортером технологий для глобального Юга. Без этого партнерства Индия может по умолчанию перейти на проприетарные, государственно-центрированные системы, которые отражают китайскую архитектуру «слежка прежде всего».
Индо-Тихоокеанский центр космического наблюдения
Соединенные Штаты должны включить Индийскую организацию космических исследований (ISRO) в многосторонние структуры по обеспечению осведомленности в морской сфере, не требующие постоянного сотрудничества. Такое партнерство позволило бы достичь общих целей в области безопасности, проявляя при этом уважение к стратегической автономии Индии.
Индийская ISRO зарекомендовала себя как экономически эффективный лидер в области космической разведки. Интеграция индийских возможностей в многосторонние системы морского мониторинга позволит осуществлять ненавязчивое сотрудничество в отношении обнаружения общих угроз безопасности, таких как незаконный промысел и агрессия в серой зоне. Отсутствие такого сотрудничества, напротив, рискует уступить доминирование в сфере спутникового наблюдения за Индийским океаном Китаю.
Индийско-ближневосточный коридор возобновляемой энергетики
Соединенные Штаты также должны поддерживать трехсторонние партнерства в области зеленого водорода и редкоземельных ресурсов с Индией и союзниками из Персидского залива. Это необходимо для противостояния влиянию Китая в энергетическом переходе с помощью децентрализованной инфраструктуры. Потребность Индии в зеленом водороде и редкоземельных минералах согласуется с целями США по перенаправлению энергетических маршрутов в сторону от Пекина. Трехсторонний коридор с государствами Персидского залива может стать основой постуглеродной торговой системы. Если США отстанут в этом отношении, солнечная и литиевая дипломатия Китая, связанная с «Поясом и путем», заполнит вакуум.
Спонсирование США и Индией умного производства
Соединенные Штаты должны также стимулировать совместные предприятия в полупроводниках и технологиях двойного назначения в рамках индийской программы «Сделано в Индии». Это требует перехода от логики покупатель-продавец к логике совместной разработки. Стремление Индии к производственному суверенитету в рамках «Сделано в Индии» открывает стратегическую возможность в этом отношении.
Совместные предприятия в области технологий двойного назначения, особенно полупроводников и беспилотных летательных аппаратов, как раз и смогут помочь перевести отношения США и Индии из динамики покупателя-продавца в экосистему совместных разработок. Если не использовать эту возможность, индийская промышленная политика может все больше замыкаться внутри страны или ориентироваться на Восток.
Индо-Тихоокеанский кибер-резерв
Также необходима разработка распределенного, модульного подразделения киберреагирования, использующего опыт Индии. Такой орган должен быть внеблоковым и масштабируемым, чтобы соответствовать предпочтениям Индии в отношении стратегической самостоятельности. Индия обладает огромным количеством специалистов в области кибербезопасности, которые по-прежнему недостаточно используются. Поддерживаемая США модульная кибергруппа, совместно обученная, но независимо развертываемая, предложит внеблоковую модель многосторонней цифровой защиты. Это позволит обойти политическую чувствительность, одновременно создавая коллективное сдерживание авторитарных кибератак.
Демократическая устойчивость через нормативное внедрение
Вместо того чтобы поучать Индию, Соединенным Штатам необходимо встроить мягкие ограничения в двустороннее и многостороннее сотрудничество. Например, США должны требовать соблюдения этики данных, протоколов прозрачности и стандартов в области прав человека при совместном развитии технологий. Они должны финансировать программы обмена для индийских журналистов, ученых-юристов и представителей гражданского общества, чтобы укрепить демократический потенциал Индии.
И они должны поддерживать развитие и укрепление плюралистических институтов посредством сдержанных, долгосрочных партнерских отношений с индийскими университетами и независимыми исследовательскими организациями. Ключом является нормативная обусловленность без принуждения, которая предполагает партнерство, укрепляющее демократические основы Индии, не вызывающее при этом националистической реакции.
В конечном счете партнерство не может быть навязано. Влияние, если желать его сохранить, должно быть заработано посредством модульного доверия, нормативной глубины и нарративной сдержанности. Эти рекомендации не являются планом для построения альянса. Скорее, это стратегия сосуществования с государством, которое отказывается быть сдерживаемым.
Предотвращение развития «Китайской модели»
Отношения США и Индии не могут основываться на предположениях. Индия не является «естественным союзником» просто потому, что она демократична. Она также не является контр-Китаем по умолчанию. Ее траектория уникальна и уникально последовательна.
Если Вашингтон попытается навязать союз, это может спровоцировать сопротивление и углубить дрейф Индии к тому, что можно назвать «китайской моделью»: мощному, формально демократическому государству, повторяющему китайскую стратегическую архитектуру контроля, суверенитета и технологического национализма.
Альтернативой является конвергенция с управлением рисками, подразумевающая поддержку развития Индии таким образом, который является гибким, модульным и уважительным, но при этом укорененным в общем демократическом потенциале. Это требует новой стратегической скромности от Вашингтона и более глубокого понимания того, как влиять на суверенного гиганта, не пытаясь им управлять.
Выбор стоит не между союзником и противником. Это выбор между формированием пространства влияния и наблюдением за тем, как друг превращается в грозного незнакомца.
Дальнейшее будет зависеть не от деклараций, а от подхода. Могут ли США предложить Индии отношения, достаточно свободные, чтобы не исключать разногласия, но при этом достаточно стабильные для доверия? Могут ли они внедрять ценности, не навязывая их, и формировать конвергенцию, не требуя подчинения?
Эра жестких альянсов уходит в прошлое. Вместо этого должна появиться новая форма — модульная, суверенная и множественная. Индию, возможно, никогда не получится сдержать. Но ее все же можно убедить. И если мы преуспеем, то, возможно, мы не сможем навязать демократическое будущее, но будем создавать его вместе.