В мае 2025-го исполнилось 25 лет со дня премьеры сериала «Бандитский Петербург», в эти же дни стало известно, что канал РЕН ТВ купил права на экранизацию произведений писателя Андрея Константинова и готовит ремейк сериала. Константинов — один из популярнейших авторов постсоветских детективов, а его сборник очерков «Бандитский Петербург» разросся до целой книжной вселенной. Биография автора — военного переводчика, журналиста и медиаменеджера, знатока криминального мира — оказалась не менее сложной и авантюрной, чем сюжеты его произведений. Егор Сенников — о жизни и удивительных приключениях автора «Бандитского Петербурга» и города, в котором тот жил.
Егор Сенников
Журналист, куратор
Жарким днем, когда так хочется оказаться в прохладе, по военной полосе препятствий бегут два офицера — советский и йеменский. На дворе середина 1980-х годов, за соревнованием следят начальник Генерального штаба Йемена и военспецы из СССР, а у советского участника есть дополнительный стимул: только что открытая полоса стала первой в Йемене, нужно не посрамить честь державы. Молодой военный переводчик то бежит, то ползет по-пластунски, преодолевая трамплины, колючую проволоку и кирпичные стены, и проклинает себя за вчерашние возлияния. Хрипя, борясь с головокружением, со стучащим в висках пульсом, советский военный все же приходит первым, его йеменский визави не смог с первого раза забраться по канату на высокую стену. Помрачневший йеменский генерал поздравляет офицера, а затем снимает с руки золотые часы и дарит победителю. Триумф.
Эту байку о своей службе в Йемене рассказывает Виктор Обнорский — главный герой романа Андрея Константинова «Журналист», одного из многих в серии «Бандитский Петербург». Роман, по признанию автора, во многом автобиографичен (сам Константинов провел в Йемене около года), но вовсе не документален. Люди, знавшие Константинова говорят, что он всегда был замечательным рассказчиком и любил в своих историях — нет, не приврать, но немного приукрасить реальность, чтобы история стала ярче.
Было это? Не было? Или случилось с кем-то другим? Не так уж важно. Главное, что в этой истории виден метод Константинова — умение идти к цели, не обращая внимания на обстоятельства. Он прожил жизнь в то время, когда обстоятельства менялись по сто раз на дню, но каждый раз ему удавалось прийти к финишу первым. Он погружался в исследование криминального мира Петербурга, запускал агентство журналистских расследований, открывал петербургские интернет-медиа, писал книги и сценарии. И вольно или невольно дал название целой эпохе.
Идем на Восток
Константинов — псевдоним, вернее, фамилия матери; это имя появится на передовицах и обложках в Петербурге в начале 1990-х. А вот Андрей Баконин родился в 1963 году в астраханском поселке Приволжском, где его родители, студенты Технологического института из Ленинграда, проходили практику. Детство было обычным: школа, музыкалка, спорт, книги. Больше всего он любил историю, мечтал стать археологом, но в итоге поступил на восточный факультет Ленинградского университета. Учеба, стройотряды, песни под гитару — Баконин быстро стал душой компании. В одном из текстов он вспоминал, как после стройотряда им пришлось автостопом пересекать полстраны, случайно попадая на деревенские свадьбы и разговаривая ночь напролет с дальнобойщиками.
Образование на восточном факультете было отменное; кафедрой арабской филологии заведовала Ольга Фролова, ученица Игнатия Кричевского, одного из основателей школы советской арабистики. Баконин учился хорошо, хотя и не всегда прилежно. «На родную речь пойдешь?» — «Да нет, давай в пивную», — вспоминал Константинов типичный разговор на Университетской набережной в годы его студенчества. Родной речью на сленге студентов-восточников того времени назывались занятия по ивриту. На востфаке Баконин познакомился с Евгением Вышенковым, который на долгие станет его другом, коллегой и соратником. На том же курсе, но на другом направлении, учился будущий кореевед Андрей Ланьков, а курсом младше — китаист Игорь Алимов, ставший известным под писательским псевдонимом Хольм Ван Зайчик.
На четвертом курсе Баконина отправляют в командировку в Южный Йемен в качестве военного переводчика. Год в бывших британских казармах, шпионские байки, армейские интриги, опасение столкновения с Северным Йеменом — все это ляжет в основу романа «Журналист». Затем распределение в Краснодар, а дальше новая командировка — в Ливию. В части, где он служил с 1988 года, еще были люди, заставшие американские бомбардировки Триполи двумя годами раньше; тогда США обвинили режим Муаммара Каддафи в организации терактов в Европе и взрыва американского самолета над Локерби. Советский гарнизон высыпал на крыши казарм, на город сыпались бомбы… «Ну, а мы что? — рассказывал собеседник Баконина. — Выпили прямо на крыше за мастерство американских пилотов. Спасибо, что работали аккуратно — ни гостиницу, ни городок для семейных не накрыли».
Биография у будущего писателя развивалась как по учебнику: секретарь комсомола, отличник, офицер, переводчик в горячих точках. Но к началу 1990-х все это оказалось ненужным. После Ливии он возвращается в другую страну. Ему 27, впереди совсем незнакомое время.
Свой среди чужих
Ленинград, куда вернулся Баконин, вскоре вернет себе историческое название — Санкт-Петербург. Шаг, который должен был символизировать преемственность с прошлым, на деле обозначил нулевую точку, в которой начал рождаться совершенно новый город. Старые советские институции — от издательств и магазинов до органов власти и партийных организаций — умерли или потеряли всякий смысл, вокруг стихийно пробивалось что-то новое. Рушились иерархии, создавались новые (и их тут же сдувало ветром), жизнь была бедной и веселой, свободной и жуткой.
Российско-американский антрополог Алексей Юрчак в своей статье о зарождении рейв-движения в Петербурге 1990-х обращался к теории анархистского поэта и писателя Хакима Бея. Тот писал о «временных автономных зонах»: это «децентрализованные эксперименты, существующие вне правовых рамок общества, контролируемого государством, и соединенные неформальными сетями общения с гибкой и меняющейся структурой участников. Эти зоны находятся вне официальной сферы и часто сосредоточены вокруг необычных, предельно насыщенных переживаний — своего рода „мини-революций“, которые, по словам Бея, не вступают в прямое противостояние с государством».
С этой же точки зрения можно смотреть и на родившийся в то время петербургский криминал, и на новую постсоветскую журналистику. Это были лиминальные явления, еще не до конца оформленные, и заниматься ими — в теории или на практике — было интересно, опасно и увлекательно.
Главный герой романа Андрея Константинова «Адвокат» Сергей Челищев, желая разобраться в смерти родителей и отомстить обидчикам, порывает с прошлым и уходит в бандиты. Но делает это не в силу своей кровожадности, а чтобы накопить материал и разоблачить злодеев, по-штирлицевски оказавшись в рядах врага. Такого рода деятельность, кажется, больше всего привлекала и самого Баконина. В наступившей новой эпохе он уже под фамилией Константинов становится журналистом, довольно быстро обнаруживая, что он профессионально превосходит многих новых коллег. «Когда я только пришел в журналистику, мне журналисты казались удивительными людьми, почти полубогами. Но, во-первых, я очень быстро понял, что это не так, хотя бы в смысле образования и начитанности, а во-вторых, у меня было больше навыков — что надо делать, чтобы получить результат».
Константинов устроился работать в газету «Смена» — бывшее издание ленинградского комсомола, которое в 1990 году смогло оторваться от шефской институции и превратилось в одно из ключевых медиа своего времени. «Меня позвала главная редакторка газеты „Смена“ Галина Леонтьева. Вот, говорит, Андрей Баконин пришел, хочет у нас работать. Это было в 1991 году, но еще до путча. Он был такой импозантный молодой человек в полувоенной куртке. Сказал, что будет заниматься криминалом. Мы говорим: „Вау, а мы про это ничего не знаем“», — вспоминает главный редактор журнала «Город 812» Сергей Балуев, работавший тогда в «Смене». Константинов рассудил, что криминальная журналистика в России практически отсутствует, и, занявшись этими темами, можно сразу оказаться вне конкуренции. Авторов, которые специализировались на криминальных темах, и правда было в Петербурге немного: царивший тогда в телеэфире Александр Невзоров, Михаил Рутман в «Санкт-Петербургских ведомостях», Алексей Разоренов, Александр Горшков, некоторые телевизионные журналисты… Но уже скоро Константинов обойдет их всех.
Ему помогало и чутье на интересные сюжеты, и общая лихость, и старые друзья. Так, Константинов снова встретился с университетским товарищем Евгением Вышенковым. Тот после университета пошел работать в милицию, затем стал участником ОПГ, а в 1993 году был арестован и следующие три года провел в колонии. Медиаменеджер Пётр Годлевский, в те годы работавший в «Смене», вспоминает: «В какой-то момент он почувствовал, что читателям будет очень интересно посмотреть на карту города, если ее разрисовать, где какая бандитская группировка пользуется особым влиянием. И когда он это сделал и описал всю эту историю в тексте, то, конечно, статья стала бестселлером».
Многие материалы Константинова этого времени действительно становятся сенсациями. Он брал интервью у вора в законе Юрия Алексеева по кличке Горбатый; оно послужит основой для создания романа «Вор», где факты из разговора переплетаются с детективной историей о кражах картин из Эрмитажа. Изучал обстоятельства пожара в гостинице «Ленинград» в феврале 1991 года; тогда в огне погибло 16 человек, в том числе журналист «Огонька» Марк Григорьев, что наводило на мысли, будто пожар был способом скрыть следы убийства. Писал о восхождении Тамбовской ОПГ и ее лидера Владимира Кумарина — тот сначала журналиста невзлюбил, а потом сам позвал познакомиться и повез в Чумной форт на катере. В процессе Константинов взял первое интервью у Кумарина; в следующие десятилетия их будет немало.
Осенью 1992 года «Смена» стала выпускать специальные номера, курируемые одним из авторов или редакторов издания. Первый именной номер делал Константинов: в шапке на первой полосе стоит его портрет, далее — немного биографических данных, любимый анекдот («Лежат два крокодила на берегу реки Нил, греются на солнце и смотрят, как строится американская военная база. Первый говорит: „Хороша река — Нил!“ А второй отвечает: „Так точно, товарищ полковник, но нет ничего милее родного Дона!“») и важный для того времени дисклеймер: «Уверяет, что не является агентом КГБ». В номере среди прочего было опубликовано громкое расследование: Константинов узнал, что некий милиционер занимается скупкой драгметаллов, и разоблачил его, проведя контрольную закупку и записав разговор на диктофон. Материал брал не столько разоблачением как таковым (милиционеру удалось отбиться от обвинений, так как из доказательств была лишь диктофонная запись), сколько погружением в атмосферу странного мира, живущего по своим правилам. Туда можно совершить по-партизански быстрый рейд, но погружаться в него опасно.
В феврале 1992 года Константинов выпускает статью «Золотая пуля», где разбирается в обстоятельствах покушения на сверхпопулярного журналиста Александра Невзорова. В декабре 1990 года тот отправился ночью в сквер на улице Жени Егоровой для встречи с неким источником, обещавшим предоставить компромат на председателя Ленгорисполкома Щелканова, а в итоге получил пулю в бок. Константинов разобрался в фактах и пришел к выводу, что ведущий «600 секунд» инсценировал покушение на себя. Сам Невзоров и тогда, и после отвергал эти обвинения.
Константинов писал свои тексты от руки, эта привычка сохранится у него на всю жизнь. Прямо в кабинете установил откидную койку и часто ночевал на работе, чтобы писать, когда в редакции никого нет. С источниками встречался один на один и сам выбирал, о чем будет писать. Боялся? Такого о нем не помнят, скорее, наоборот, всегда был уверен в себе и, если кого опасался, то властей, а не бандитов.
Дальше — больше: Константинов хочет открыть собственное дело. Он начинает с того, что в 1996 году организует «Агентство журналистских расследований газеты „Шанс“». Это было популярное издание бесплатных объявлений, частично принадлежавшее Константину Сухенко; в наши дни он представляет петербургского губернатора Беглова в Законодательном собрании Петербурга. А еще позже, в 1998 году, появилось Агентство журналистских расследований, или АЖУР, которое прогремело в нулевые на новом витке карьеры Константинова.
Всего за несколько лет Константинов прошел путь от никому не известного корреспондента до ключевого автора в новом жанре и создателя собственного агентства. И все это в странных обстоятельствах, когда бандиты могли свободно зайти в редакцию и спросить, можно ли разместить объявление об обнале, а чиновники еще не вполне понимали, кто здесь власть. Что еще важнее, тогда же Константинов начал писать книги, в которых точнее многих уловил настроение времени — переменчивого, подвижного, нестабильного. А в 1994 году с его подачи началась жизнь «Бандитского Петербурга».
Все смешалось
Как часто бывает с большими открытиями, все произошло само собой.
Корреспондент шведского телевидения Малкольм Дикселиус искал, кто мог бы помочь ему снять фильм о российской оргпреступности. Его познакомили с известнейшим журналистом-расследователем Юрием Щекочихиным и Константиновым. Вместе они подготовили фильм и материал для будущей книги «Преступный мир России», которая вышла на шведском, а также для ее продолжения «Бандитский Петербург» — кто с кем конфликтует, кто под кем ходит, как вообще живет криминальный мир России.
Вообще-то «Бандитским Петербургом» называлась одна из статей Константинова, опубликованная еще в «Смене», причем сам он сначала назвал ее «Петербург бандитский», отсылая к «Москве кабацкой» Есенина, но редактор Владлен Чертинов исправил название. Так появилось словосочетание, к которому у самого Константинова было много вопросов, но после выхода в 2000 году телесериала Владимира Бортко оно стало крылатым.
Первая художественная книга Константинова называлась «Адвокат» и появилась тоже как будто под влиянием обстоятельств: режиссеру Валерию Огородникову нужен был сценарий для фильма о бандитах, и его выбор пал на Константинова. Тот сценарии писать не умел и написал роман. Он сильно отличается от работ других писателей, говоривших про 1990-е в тот момент, когда они еще не закончились. Это не милицейский процедурал, как у Андрея Кивинова или Александры Марининой, не политический боевик, как у Ильи Стогова, и не травелог по увеселительным местам новой эпохи. Это путеводитель по городу, где перепутаны все таблички, а все люди находятся не на своих местах.
Нормальное течение времени сломалось. Все оказались не там, где должны были. За одним столом встречаются люди, чей статус определен случайными событиями, а завтра их может смыть за борт новой волной. Вчерашний студент юрфака и прокурор становится бандитом; бывший чиновник и партийный бонза решает вопросы нелегального вывоза металлов; университетский товарищ, считавшийся погибшим в Афганистане, вдруг встает из могилы и оказывается живым и здоровым бригадиром петербургской ОПГ. Главный петербургский прокурор занимается сексом с секретаршей на рабочем месте; депутат Ленсовета, с трибуны призывающий к борьбе с преступностью, работает на вора в законе. Город, описываемый Константиновым, — переходный мир, где все постоянно меняются ролями.
Первые книги Константинова напоминают одновременно «крутой детектив» в духе Дэшила Хэммета, «Петербургские трущобы» Всеволода Крестовского и популярные в середине XIX века «физиологические очерки» о типах городских обитателей. Эти романы не назовешь шедеврами словесности, но написаны они профессионально. Криминальные сюжеты крепко сбиты, все линии сходятся в нужных точках, человека, преступившего закон, в конце ждет расплата, но и читательское сочувствие. Мы и сами понимаем, что, ориентируясь по неправильным вывескам в переименованном городе, легко совершить ошибку.
Константинову повезло с экранизацией: в сериале «Бандитский Петербург» сыграли блестящие актеры, цвет ленинградской школы. И их участие, и постановка Бортко делали историю более минорной, чем это замышлялось Константиновым. Обреченность написана на лице каждого героя, а песня Игоря Корнелюка в заставке лишь подтверждала: «Оставь надежду всяк сюда входящий». Константинову советовали не появляться в кадре, но все же и он, и Вышенков, и авторитетный предприниматель Роман Цепов (который выступил продюсером и, по слухам, спонсором сериала) снялись вместе в одной сцене, где бандиты вершат суд над своим соратником Гусём. В конечном счете можно предположить, что они присутствуют здесь не как артисты, а как свидетели. Они знают, что было на самом деле, но не всё могут рассказать.
«Бандитский Петербург» — тот случай, когда все совпало: момент, материал, кастинг, интонация. Это был не просто сериал про криминал, но слепок карнавальной эпохи с ее прокурорами, работающими на воров в законе, с депутатами, торгующими информацией, и вчерашними студентами, которые ехали в счастливое будущее, но время сделало поворот не туда. История, в которой узнавали знакомых, город, время. Да и себя.
После «Бандитского Петербурга» про бандитов снимали много. Были балабановские притчи о мире, в котором больше нет правды. Был «Бумер», в котором герои на черной машине несутся по России в ад. Был «Витька Чеснок» про груз неприятного прошлого, который все никак не сбросить. Были фильмы Юрия Быкова, где герои изнемогают от несправедливости окружающего мира. И было «Слово пацана» — тоже кино про насилие и про город, улицы которого стали смертельно опасны. Что объединяет все эти проекты, так это желание понять, в каком именно месте и когда все сломалось.
«Бандитский Петербург» был историей не про хороших и плохих, а про запутавшееся время. Про то, что правым и неправым может оказаться один и тот же человек в зависимости от того, с какой стороны ты на него смотришь. И все криминальные реалии не мужская романтика, как в «Бригаде», а следствие потери ориентиров. Все это добавляло стандартному, казалось бы, криминальному сериалу глубину, которой часто не хватало другим российским проектам. В итоге сериал и сейчас воспринимается не как упражнение в жанре, а как отражение времени, как память о городе, которого нет.
Спокойствие, только спокойствие
В 2000-е Константинов по-прежнему много пишет и даже запускает книжные серии («Золотая пуля», «Свой — Чужой»). Если в 1990-е его книги были похожи на зашифрованные донесения с передовой, то теперь это скорее социальные портреты — в них рассказано, как все устроено на самом деле. В политике, армии, милиции, бизнесе, на которые Константинов неизменно смотрит через криминальную вуаль, — так черты российской реальности видятся особенно резко.
Параллельно развивается и АЖУР, любимое детище Константинова — то ли СМИ, то ли аналитический центр, то ли кружок по интересам. Вышенков — старый университетский друг, а теперь известный криминальный репортер, прекрасно работающий в поле — становится правой рукой основателя. АЖУР публикует резонансные истории на разные темы — от разборок в милиции до неонацистских группировок. Некоторые материалы реально помогали следствию, но были и те, что мешали, задевая интересы высокопоставленных лиц. В 2005-м после выхода расследования о рейдерских захватах на офис АЖУР было совершено нападение, а Вышенкова попытались избить. Константинов назвал это «поворотом к худшему — такого не было даже в 1990-е».
Формально АЖУР был редакцией, неформально — местом, куда приносили сливы, где писали под вымышленными именами, где материалы иногда выходили раньше, чем доклады ложились на стол в Смольном. Иногда это приводило к невероятным историям. Летом 2007 года в Петербурге были похищены двое детей — Саша и Дима Бородулины. За их возвращение требовали миллион долларов. 45 дней весь город следил за этим делом, но не следователи оказались в центре событий, а журналисты. Точнее, Константинов и АЖУР — похитители позвонили на номер, оставленный в заявлении АЖУР о том, что агентство заплатит 100 тыс. долларов любому, кто сообщит какие-либо сведения. Именно Константинову сказали: «Если обратитесь в милицию, детей никто не увидит». Именно он договаривался с похитителями, слушал угрозы, торговался, оттягивал встречу. Вышенков тем временем добыл необходимую для выкупа сумму. Пришел к знакомому бизнесмену, бывшему оперу Андрею Лебедеву, и сказал: «Дай миллион». Константинов вел переговоры; затем похитители захотели связаться с «ночным губернатором» Петербурга Владимиром Кумариным. В итоге детей удалось освободить, а агентство Константинова показало себя структурой, на которую можно положиться.
Однако к нему относились по-разному, особенно после того, как он стал председателем петербургского отделения Союза журналистов, а затем советником губернатора и членом общественного совета при МВД. Одни видели в этом зрелость, другие — отказ от независимости. Писали, что Константинов стал «частью системы», и он не возражал — говорил, что работать нужно там, где принимаются решения.
Вообще, он часто сталкивался с критикой — то из-за дружбы с множеством героев «Бандитского Петербурга» (чаще всего с Владимиром Кумариным), то из-за публикаций, что выпускались его медиахолдингом (в нулевые АЖУР стал владельцем целого ряда СМИ — от онлайн-издания «Фонтанка» до газеты «Ваш тайный советник» и журнала «Город 812»). В 2007 году случился громкий публичный скандал: ректор Петербургского университета профсоюзов Александр Запесоцкий обвинил Константинова в том, что его агентство служит прикрытием для криминала. Константинов отреагировал резко: назвал Запесоцкого плохим шоуменом и сказал, что «это донос», после чего подал в суд и выиграл. Но можно ли представить человека с такой биографией, который был бы всем приятен?
Говорят, он был удивительно коммуникабелен, всегда мог найти язык с кем угодно. С губернатором Полтавченко обсуждал книги; как выяснилось, его любимый роман — «Россия, кровью умытая» Артёма Весёлого. Публично спорил с губернатором Валентиной Матвиенко, заступаясь за репортеров, избитых на Марше несогласных, но делал это так, что она сама потом звонила с предложением примирения. Пил кофе с авторитетом Костей Могилой, помогал старым университетским приятелям, читал лекции студентам-журналистам и всегда оставался себе на уме.
Если в 1990-е Константинов был одним из голосов новой журналистики, то в нулевые стал ее памятником — действующим, живым, влиятельным, но уже обросшим мифами. Его экранизируют — и всерьез, и не очень. Его зовут на телевидение то в роли комментатора, то как знатока эпохи. Спустя годы Константинов, немного рисуясь, говорил, что писателем себя не считает. Герой транзитного времени, он создал свой миф, который сам распространялся в разные стороны. И, как нередко бывает, частью этого мифа стал ранний уход. Андрей Константинов умер 13 декабря 2023 года после долгой болезни, во время которой все равно много работал. И даже готовил возвращение своего персонажа из вселенной «Бандитского Петербурга», журналиста Обнорского, но не успел довести работу до конца.
Йемен, Новый год. В советскую военную часть специальным транспортным бортом доставляют елку, чтобы традиционно отметить праздник. Но на жаре никто не хочет наряжаться Дедом Морозом. Уклоняется и Баконин, но потом влипает в дурацкую историю: на отвальной другу компания попадает на полицейский патруль, который препроводил их обратно в часть. Чтобы замять неприятности, нацепив бутафорскую бороду и обливаясь потом, Баконин кричит «Заморожу-заморожу!» и подносит к ватным усам бокал шампанского.
Наступает новый 1985 год, который принесет с собой множество перемен. Об этом Андрей Баконин еще не знает, как и о том, что ему предстоит стать одним из главных летописцев новой эпохи.
Фото: Николаев Сергей Геннадиевич / PhotoXPress.ru / Legion-Media, Мусаэльян Владимир / Фотохроника ТАСС, Куртов Иван / Фотохроника ТАСС, Медведев Денис / PhotoXPress.ru / Legion-Media, ИТАР-ТАСС / Архив, PhotoXPress.ru / Legion-Media, Ковалев Петр / PhotoXPress.ru / Legion-Media