Георгий Данелия: от Большого Города до планеты Плюк
25.08.2025
В этот день 95 лет назад, 25 августа 1930 года, родился Георгий Данелия — режиссер, популярно объяснивший нам смысл «цветовой дифференциации штанов».
Он научил наше кино рассказывать о Большом Городе. Точнее, пытался научить, указал направление движения творческой мысли, продемонстрировал несколько совершенных образцов, хотя прямых последователей, прилежных учеников после себя не оставил. Впрочем, несколько выдающихся постановщиков создали как минимум по одному киношедевру, где Большой Город — фактически главный герой, образующая сюжет и стиль первооснова. Таковы, например, «Бриллиантовая рука», «Мама вышла замуж», «Родня», «Астенический синдром». У Леонида Гайдая, Виталия Мельникова, Никиты Михалкова и Киры Муратовой это разовые эксперименты, Данелия же методично, на протяжении десятилетий, осваивал любимую территорию, сознательно нивелируя изощренный социологический анализ необязательными с виду анекдотами. «Я шагаю по Москве», «Афоня», «Мимино», «Осенний марафон», придуманные на пару с Викторией Токаревой «Джентльмены удачи» и даже работы 1990-х — примеры абсолютного прорыва, беспримесного новаторства.
«Я шагаю по Москве»
Супруга режиссера Галина Ивановна еще при его жизни оставила на пленке важное свидетельство: «Георгий Николаевич говорит про себя, что он «гриб на асфальте». И никакая природа его не интересует, никакие экзотические места». Решающую роль тут сыграло, видимо, то, что Данелия — этнический грузин, причем из семьи с внушительным культурным бэкграундом, а повествовательная культура этого народа сильно отличается от русской.
Василий Шукшин, которого Георгий Николаевич очень высоко ценил, показал, насколько трудно адаптироваться в ситуации замешанного на тотальной анонимности мегаполиса битому-перебитому на исторических перепутьях русскому селянину: первый встречный для него смертельно опасен, и ведь наверняка, нехристь, держит увесистый камень за пазухой... Человеку с сугубо крестьянским менталитетом постоянно жить в таком психологическом режиме и невыносимо, и разрушительно для души. И в то же время Большой Город — территория неограниченных контактов и потому более-менее равных возможностей.
Излюбленный прием Данелии — игра с идентичностью. Первый встречный, как, впрочем, и второй, и третий, всегда оказывается не тем человеком, каким тебе поначалу представлялся. Внешне такой сюжетный ход выглядит анекдотичным, однако, по сути, именно он является универсальной отмычкой к поэтике Большого Города.
«Афоня»
Идейно подкованный полотер из фильма «Я шагаю по Москве», успешно притворившийся маститым писателем, простодушный автоводитель Хачикян, принятый научной общественностью за профессора-эндокринолога, растерявшийся в городской суете переводчик Бузыкин, в котором привыкший к иным поведенческим стандартам персонаж Николая Крючкова не опознал поначалу человека женатого, — вот лишь малая часть подходящих примеров. В финале картины «Афоня» милиционер норовит задержать главного героя лишь потому, что тот не похож на самого себя в юности: это Большой Город наложил свой отпечаток, а в сущности — покалечил. Но, с другой стороны, в «Мимино» тот же Хачикян принимает за «хорошего человека» только что получившего срок уголовника. Выходит, все зависит от твоей собственной внутренней оптики, а значит, и вся ответственность за принятие важных решений лежит на тебе самом. Подобный урок по основам этики Данелия проводит раз за разом — ненавязчиво, тонко, но последовательно. И становится, таким образом, первооткрывателем нового уклада, а вместе с тем — инструктором по выживанию.
«Кин-дза-дза!»
Вышедшая на экраны страны в самом начале перестройки двухсерийная лента «Кин-дза-дза!» гротескно показывает ту общественную деформацию, которую нашей стране еще только предстояло пережить. Планета Плюк притворяется пустынной, притягивает взоры вновь прибывших лишь весьма редкими ржавыми артефактами, а в действительности это «колыбель» доведенной до предела социальной атомизации в комплекте с сословным варварством. Удивительно, как русский человек, многому научившийся технократ в лице прораба дяди Вовы противостоит внезапной деструкции, бесстрашно и с выгодой для себя вступает в диалог на странном наречии с обитателями чуждого, враждебного мира. Станислав Любшин превосходно играет нашего нового (на момент выхода картины) горожанина, того, кто стремительно сформировался в позднесоветские времена, вышел из той среды, в которой обретались испуганные шукшинские чудики и шальной забулдыга Афоня.
Будучи человеком мудрым и сдержанным в политических оценках, Данелия, вспоминая выход фильма на экраны страны, проговаривался во вполне определенном духе: «Когда мы сняли «Кин-дза-дза!», картина никакого впечатления не произвела ни на начальство, ни на моих коллег. Потому что пошла такая оттепель, и можно было рассказывать чуть-чуть о том, какие репрессии были во времена Сталина, — и вот это больше всего моих коллег интересовало».
«Осенний марафон»
Человек, который в детские годы слышал рассказы об «отце народов» из уст своих родственников-кинематографистов (только что посетивших сталинский прием в Кремле), понимал, что не велика честь — кого-то в очередной раз низвергнуть с пьедестала, а кому-то заново присягнуть. И нет ни малейшей доблести в том, чтобы задним числом вывести кого-либо на чистую воду перед читателями или зрителями. Когда пресловутые «коллеги» взяли под козырек перед «прорабами перестройки» и принялись ворошить прошлое, подвергая ревизии все подряд без разбору, Данелия в своей антиутопии проницательно отчитался о ближайшем будущем.
В его «Насте», отразившей как ужасы первых постсоветских лет, так и оптимистические надежды всякого психически нормального человека, хор военных слаженно поет: «Вот возьму и повешусь», но центральные персонажи, люди в духе Данелии, продолжают верить в сказку, видеть красоту, спасаться любовью.
«Мимино»
Надо отметить, что Георгий Николаевич не дрожал, точно скупой рыцарь, над своим символическим капиталом. Ведь подавляющее большинство его собратьев по ремеслу, едва наступили послабления в цензуре, перестали снимать, хотя до этого божились: вот наступит свобода — уж тогда развернемся. Данелия, пока были силы, не переставал работать в своем ритме. Пересмотрев сегодня «Паспорт», «Настю», «Орел и решку», «Фортуну», убеждаешься, что хватка не потеряна, уровень не снижен, почерк узнаваем — хорошие фильмы о приключениях нашего городского человека в новой социальной реальности. Действительность сильно упростилась, и режиссура стилистически соответствует. Цветущая сложность, присущая психическому настрою прежней эпохи, исчезла — Данелия это фиксирует.
Будучи по первому образованию архитектором, он идеально разбирался в законах композиции, во имя художественного целого транжиря порой гениальные частности: «Для меня стало правилом, что из каждого фильма, во второй его половине, ближе к финалу, я при окончательном монтаже вынимаю большой эпизод. И чаще всего он мне очень нравится... Пожертвовать хорошим ради общего».
«Сережа»
В детстве его, очевидно, очень любили и берегли родители — главный инженер Метростроя Москвы Николай Данелия и второй режиссер «Мосфильма» Мери Анджапаридзе. В своей первой полнометражной картине «Сережа», снятой (совместно с однокурсником Игорем Таланкиным) сразу после окончания Высших режиссерских курсов, будущий мэтр задает тон и ритм для всей последующей деятельности. Экранизируя повесть Веры Пановой, постановщики потрясающе аранжировали внутреннюю жизнь пятилетнего мальчика, который героически борется за то, чтобы взрослые уважали его чувства. Универсальность сюжета и мастерство его реализации обеспечивают фильм энергией на все времена.
В финале отчим Коростелев внезапно, со слезами на глазах, исполняет желание Сережи, едет вместе с ним и матерью ребенка в Холмогоры, и мы, люди из другого времени, догадываемся о секрете Георгия Данелии. Уважать чувства другого человека, будь то выдуманный персонаж или зритель из плоти и крови, — вот лучший способ обеспечить всеобщий интерес к своим творениям и благодарную память о прожитой художником жизни.
Фото: Николай Малышев/ТАСС и Сергей Пятаков/РИА Новости