Кому газ?

Трансформация мирового газового рынка стала ключевой темой Петербургского международного газового форума ПМГФ-2023. Как заметил один из хедлайнеров мероприятия председатель Правления ПАО «Газпром» Алексей Миллер, такая тема «еще несколько лет тому назад вряд ли могла бы так – как главная тема – быть сформулирована».

 

Миллер предлагает понимать текущие изменения как «деформацию» отношений между традиционными поставщиками и потребителями голубого топлива, вызванную недобросовестной конкуренцией, ошибками регуляторов стран-потребителей и геополитической нестабильностью, и настаивает на том, что с изменением взаимосвязей сменилась и их парадигма.

Глубокую трансформацию переживает и российская газовая отрасль, для которой одним из самых болезненных событий стало принятое в марте 2022 года решение Еврокомиссии об отказе от российского газа к 2027 году. Несмотря на то, что в структуре добычи природного газа в России порядка 2/3 приходится на внутреннее потребление, экспортные поставки наиболее маржинальны, они вносят вклад как в формирование госбюджета, так в развитие самих газовых компаний. Сокращение трубопроводных поставок природного газа в страны Европы заставило Россию не только пересмотреть экспортную энергетическую политику, но и крепко задуматься над реформированием самой отрасли.

 

Мировой рынок и российский газ: прогнозы и ожидания

По оценкам экспертов Форума стран-экспортеров газа, приведенным Алексеем Миллером, в ближайшие 25 лет мировой спрос на этот вид топлива вырастет на 43%, а его доля в топливно-энергетическом балансе достигнет 26%, что будет преимущественно обеспечено ростом энергопотребления, особенно в развивающихся странах, и требованием достижения углеродной нейтральности.

«Закрыть» растущий спрос на энергию только за счет возобновляемых источников (ВИЭ) представляется маловероятным. ВИЭ требуют громадных инвестиций, и не все страны могут позволить себе такие траты. Главный советник генерального директора РЭА Минэнерго России Владимир Дребенцов заявил, что для достижения углеродной нейтральности к 2050 году странам мира нужно тратить не менее 7 трлн долларов в год.

Кроме того, обращает внимание глава Минэнерго России Николай Шульгинов, для присоединения объемов ВИЭ требуются миллионы километров линий электропередач, для производства которых используется, в том числе, угольная электроэнергия. «Мы этот фактор не учитываем», – напоминает министр. Скептически о ESG-повестке высказалась и экс-глава МИД Австрии Карин Кнайсль, ныне возглавляющая центр G.O.R.K.I. СПбГУ: «Многие компании осуществляли так называемый гринвошинг – много говорили о зеленой повестке, экологических вопросах, но мало делали для этого».

Министр энергетики и природных ресурсов Турции Алпарслан Байрактар уверен, что переход к зеленой энергетике неизбежен, но соглашается с тем, что он «должен осуществляться рационально». Его российский коллега источником движения к энергопереходу называет газ. «Газ – не только как переходный вид топлива в движении к углеродной нейтральности, он, мне кажется, в районе 2050 года останется основным», – предполагает Шульгинов.

 

Вместе с тем, в 2022 году спрос на природный газ в мире, согласно данным Международного энергетического агентства (МЭА), сократился на 1,6% и достиг 4,042 трлн м³. По мнению министра энергетики РФ, к такому «успеху» привело «уникальное» решение Еврокомиссии по отказу от российского газа. Впрочем, эксперты МЭА связывают это снижение и с замедлением роста спроса на голубое топливо в Китае.

По расчетам аналитиков агентства «Яков и Партнеры», экспорт газа из России в 2022 году по сравнению с 2021-м упал на 32,3%, до 167 млрд м³, из них на трубопроводный экспорт в Европу, Турцию и Китай пришлось 100,9 млрд м³, что в 1,8 раза меньше объемов 2021 года. Основная недостача пришлась на Европу – по данным Евростата, экспорт сократился со 141 до 59 млрд м³. «В прошлом году у нас экспорт [газа в Европу] упал на 80 млрд м³ примерно, в этом еще на 40 упадет», – сообщил директор по исследованиям и развитию Фонда «Институт энергетики и финансов» (ИЭФ) Алексей Белогорьев. В «Яков и партнеры» прогнозируют экспорт трубопроводного газа из России в 2023 году на уровне 80 млрд м³, а экспорт в виде СПГ – на уровне 46 млрд м³.

 

О перспективах дальнейшего снижения российского экспорта газа рассуждает руководитель отдела исследования энергетического комплекса мира и России ИНЭН РАН, директор Центра ИЭиРИО НИУ ВШЭ Вячеслав Кулагин: «Нужно понимать и четко представлять, что следующий год, зимний период – это год, когда прекращает действие контракт [на транзит газа] через Украину. Продлевать мы его не можем. По крайней мере, пока интереса украинская сторона к этому совсем не проявляет, скорее наоборот. То есть украинский маршрут под вопросом, а это значит потери трубопроводного экспорта. Нарастить [поставки] через Турцию не получится – там дальше по Европе ограничены пропускные способности. Плюс постоянно идет речь о том, что Европа полностью хочет отказаться от нашего трубопроводного газа и СПГ». При этом проблемы «выпадающих» объемов в связи с сокращением поставок в Европу эксперт не видит. По его словам, задачи продать излишки любой ценой не стоит, а избыток «устраняется за счет корректировок добычи».

Алексей Белогорьев подбадривает: «2023 год – это дно и экспорта, и добычи газа в России, дальше будет рост, вопрос в темпах этого роста и в структуре этого роста». Но предупреждает, что «даже если мы сможем сильно нарастить экспорт по отношению к 2022 или к 2023 году, это будет экспорт по другим ценам с другой маржинальностью», и «сверхприбыль, которую получала российская газовая отрасль в государствах Европы, она, по всем известным прогнозам, российским и зарубежным, не будет достигнута ни в какой перспективе, ни в 2020-е, ни в 2030-е годы». Сыграет в этом роль и стабилизация цен. «С точки зрения цен нужно ориентироваться на более жесткие условия, потому что никто не ожидает, что будут сохраняться цены в 500 долларов за 1000 кубометров, все-таки долгосрочный прогноз – это возвращение к некой нормальной стоимости, к 300 [долларам за 1000 м³], может, и ниже», – считает Кулагин.

 

По прогнозам заведующего лабораторией ИНП РАН Валерия Семикашева и младшего научного сотрудника ИНП РАН Марии Гайворонской, приведенным в статье для отраслевого журнала «Энергетическая политика», в зависимости от сценария (низкий или высокий) экспорт природного газа из России в 2030 году будет незначительно отличаться от показателей 2022 года и составит от 156,1 до 178,1 млрд м³ (от –8% до + 4% к показателям 2022 года), что на 30–40% ниже пиковых значений 2019 года. Для газовых компаний это означает снижение доли экспорта в выручке – при условии стабилизации цен к 2030 году она упадет до 50–60% (в 2022 году из-за аномально высоких цен она достигала 84%).

По мнению члена Экспертного совета при Минэнерго РФ, директора Научно-образовательного погодно-климатического центра ТЭК РГУ нефти и газа им. И.М. Губкина Вячеслава Мищенко, на конкурентоспособность российского газа может повлиять недостаточная «суверенизация» экономики: «…что касается экономики, торговой стратегии, ценообразования, валюты, которую мы используем для развития. Я напомню, что запуск любого проекта – это в первую очередь контрактование. Мы сначала должны законтрактовать определенный объем – по сути, продать его. После этого продолжаем активно наращивать строительство, технологии и так далее. К сожалению – это касается и рынка более широкого, вообще природных ресурсов, – здесь у нас есть определенное отставание». По словам эксперта, отрасли требуется активная трансформация торговой стратегии, поиск комплексных решений по логистике, транзакциям, а также увеличение доли рубля в расчетах – наравне с «дружественными» юанями, рупиями, дирхамами. «Речь идет о консолидированной стратегии, а не о ситуативных операционных решениях», – уточнил Мищенко.

Николай Шульгинов признает, что многофакторное прогнозирование в условиях неопределенности, в которых оказалась российская газовая отрасль и мировой рынок в целом, – задача не из простых. Но каждый фактор надо «аккуратно учитывать», чтобы «не ошибиться в мировых тенденциях, особенно тех стран, которые сегодня используют и собираются наращивать производство энергии и сотрудничать с Россией».

 

Соединенным Штатам природный газ нужен, чтобы обеспечить развитие и предупредить ожидаемую нехватку энергии. Европе – чтобы оживить свою экономику. Развивающимся странам – чтобы повысить темпы роста. И всем странам без исключения природный газ необходим, если они хотят жить в более чистой окружающей среде

Даниел Ергин, Майкл Стоппард в статье «Следующая цель – мировой рынок газа»
(журнал «Россия в глобальной политике, 2003)

 

 

План Б: СПГ-проекты и газохимия

Не обделен вниманием экспертов и рынок сжиженного природного газа. В 2022–2023 годах он хоть и вырос в связи с сокращением трубопроводных поставок газа в Европу, но все еще испытывает дефицит. Однако, по данным отчета World Energy Outlook 2023 Международного энергетического агентства, уже с 2025 года ожидается «беспрецедентный всплеск новых СПГ-проектов», что позволит к 2030 году увеличить мощности сжижения на 250 млрд м³ в год, или на 40% по сравнению с 2022 годом.

По мнению отраслевых экспертов, реализация всех запланированных проектов создаст существенный профицит предложения СПГ. Руководитель по аналитике Аналитического центра ТЭК при Минэнерго РФ Дарья Козлова предупреждает, что если реализация российских СПГ-проектов не будет сдвигаться влево, «то окно возможностей, те преимущества, которые у нас есть, они будут закрываться». Алексей Белогорьев подтверждает, что Россия будет выводить новые СПГ-проекты на рынок в условиях жесткой конкуренции. Но то, что мы наблюдаем сейчас, по мнению Белогорьева, «это вопрос конкуренции заявок». «Если мы начнем их [СПГ-заводы] строить, это увидят в других странах и, может быть, отложат или откажутся от строительства собственных. То есть столько заводов [сколько заявлено] не будет введено в эксплуатацию», – рассуждает он. Поддержкой экспорта СПГ может стать «проактивное реагирование» на растущий спрос и «долгосрочная контрактация». «Несмотря на то громадье проектов, которые заявлены в мире, даже если они все реализуются – предположим такой страшный сценарий, можно всегда найти свою нишу, именно проводя взвешенную эффективную ценовую политику», – добавляет Вячеслав Кулагин.

Помимо профицитного рынка, есть и другие «подводные камни». Алексей Белогорьев рассказал, что сегодня российские поставки СПГ критически зависят от Европы. Так, например, на европейские страны приходится порядка 80% поставок завода «Ямал-СПГ». «Пока два российских завода – “Ямал-СПГ” и “Криогаз-Высоцк” – в основном зависят от Европы, и все новые проекты, включая “Арктик-СПГ-2”, “Мурманск-СПГ”, “Балтийск-СПГ” столкнутся с той же самой проблемой». От рынка Европы свободен только завод на Сахалине, отмечает эксперт.

Большие риски в условиях санкций создает зависимость транспортировок от зарубежных владельцев газовозного флота и шип-менеджмента. Усугубляет ситуацию введенный Евросоюзом в апреле 2022 года запрет на поставку в Россию оборудования для крупнотоннажного производства СПГ. Еще одна неочевидная проблема – налоговая. Эксперты предупреждают, что ряд проектов в России реализуются на льготных условиях, и если государство делает ставку на экспорт СПГ, эти условия должны быть пересмотрены в сторону повышения налога на отрасль – чтобы компенсировать стоимостные потери, понесенные в части трубопроводного экспорта.

Вместе с тем, аналитики ИНП РАН в прогнозе для журнала «Энергетическая политика» подсчитали, что доля СПГ в общем объеме газового экспорта из России к 2030 году может вырасти с 27 до 42%, что составит порядка 69 млрд м³ в год. Растет косвенная роль СПГ и в других крупных российских мегапроектах. Так, например, СПГ уже обеспечивает порядка 65% загрузки Северного морского пути, к 2035 году этот показатель может вырасти до 80%.

«Если бы я была экспортером газа, то отдавала бы приоритет именно производству СПГ, потому что СПГ дает возможность гибко осуществлять поставки – экспортер газа не привязан к какому-то конкретному покупателю, в нестабильной геополитической ситуации он может менять клиентов, а не оставаться с одним на всю жизнь», – поделилась экспертным мнением Карин Кнайсль. Что, впрочем, несколько противоречит призыву других специалистов к заключению долгосрочных контрактов – ввиду спроса на них на мировом рынке.

Перспективным направлением, которое «не сможет покрыть сокращения трубопроводных поставок, но является новой точкой роста и дает добавленную стоимость», может стать газохимия и газомоторное топливо. Речь идет как о поставках газа, так и о предложении комплексных решений «под ключ». По оценкам Дарьи Козловой, потребление газа газохимией к 2030 году увеличится на 16% по сравнению с 2022 годом и составит около 331 млрд м³, спрос на газ для ГМТ вырастет до 322 млрд м³ в 2030-м и до 334 млрд м³ в 2040 году.

Алексей Белогорьев соглашается, что у производства аммиака, карбамида, метанола есть перспективы, но задается вопросом: а какую роль в этих процессах будут играть газовые компании? Роль поставщика сырья? «По сути, это другой вид деятельности – производство удобрений или другой продукции высокого передела. Если они [газовые компании] просто поставщики сырья, то кто получит экспортную маржу? То есть для экономики России в целом это плюс, но мы говорим о развитии газовой отрасли. А что выиграет газовая отрасль от этих проектов, помимо простого увеличения спроса?» Вопрос риторический.

 

Европейский экспорт газа: заместить нельзя восстановить

Пожалуй, вопрос «сможем ли мы преодолеть потерю трубопроводного экспорта в Европу?» стал одним из главных на ПМГФ-2023. Стоит признать, что в большинстве случаев ответ следовал положительный. Но нельзя не заметить, что из уст официальных лиц – участников пленарного заседания – он звучал уверенно и оптимистично, а вот эксперты на более неформальных сессиях отмечали это с осторожностью и оговорками.

 

Больше, чем соседи

Гостями главного заседания Форума стали первый заместитель премьер-министра Казахстана Роман Скляр и министры энергетики Киргизии и Узбекистана Таалайбек Ибраев и Журабек Мирзамахмудов – и не случайно. 7 октября 2023 года был дан старт системе магистральных газопроводов «Средняя Азия – Центр», российский газ в реверсном режиме стал поступать в Узбекистан через Казахстан. Алексей Миллер назвал это событие «сигналом мировому газовому рынку, что интенсификация взаимоотношений в газовой отрасли между странами Евразии – это тот вектор, который и будет определять в очень большой степени динамику роста потребления газа».

Необходимость запуска такого проекта возникла не только в связи с сокращением европейского трубопроводного экспорта, но и потому, что экономики Казахстана и Узбекистана развиваются высокими темпами, что влечет за собой рост энергопотребления.

Журабек Мирзамахмудов рассказал, что в Узбекистане наблюдается рост не только промышленности, но и населения. По словам министра, естественный прирост ежегодно составляет около 1 млн человек, экономика растет почти на 6%, и в связи с этим ожидается рост потребления энергоресурсов на 10–15%. «Только за последние шесть лет потребление электроэнергии выросло на 40%, и мы ожидаем к 2030 году такой же рост», – поделился Мирзамахмудов. Кроме того, у страны есть ряд газохимических проектов и намерение увеличить глубокую переработку природного газа в два-три раза. Экспорта газа из Туркменистана для решения таких амбициозных задач становится недостаточно, и сам факт организации поставок российского топлива в Узбекистан оценивается крайне положительно.