Певца Михаила Муромова называли одним из главных претендентов на победу «Суперстара». Однако неожиданно для многих он покинул проект одним из первых. О том, из-за чего это случилось, а также об интересных моментах закулисья проекта, которые не показывают по телевизору, легендарный певец и композитор рассказал корреспонденту URA.RU.
«В „Суперстар“ меня звали на протяжении последних нескольких лет, — рассказывает Михаил. — Два года я отказывался. Мне давали договор: я вычеркивал из него определенные пункты. Дело в том, что участникам там предлагают подписать бумагу, где полторы страницы занимают права продюсера, а на половине страницы — участника. В прошлом году меня все-таки уговорили. Такменев (Вадим Такменев — руководитель „Суперстара“ — авт.) говорит: „Мишенька, у нас планируется юбилейный сезон. Мы хотим сделать, как с ВИА, чтобы никто из участников не выбывал, и чтобы все доходили до финала“. Я говорю: „Хорошо, давайте попробуем. Буду участвовать, если вычеркните из договора определенные пункты“. „Они нужны просто для того, чтобы ты меня не подвел“, — отвечает Вадик. Я не могу подвести. Подвести может какой-то другой артист: не прийти на съемку, например. Но не я».
Вы — человек слова, об этом все в шоу-бизнесе знают!
Да. Причем, я прихожу точно по минутам. У меня две записи в этом сезоне начинались в половине девятого утра. Надо было встать в 7 утра, чтобы приехать. Быть на площадке в половине девятого утра — это надо еще придумать! Я потом им сказал: «Это что за испытание? Или я мальчик для битья? Мне все-таки немножко много лет и я много чего прожил. У меня только 180 вырезаний из эфиров за спиной!».
Многие отмечали, что ваш первый выход на сцену «Суперстара» с хитом «Яблоки на снегу» получился несколько скомканным…
Дело в том, что мне выдали такую левую фонограмму! Она красивая, в целом, но не коммерческая. Я Такменеву потом объяснял: «Вадик, если бы такие „Яблоки“ у меня появились в 86 году, когда я их выпускал, они бы не прожили 39 лет. А еще в студии были камеры кругом: ты поешь, а они тебя снимают со своим дурацким светом.
Я им говорил: «Уберите свет, мне с ним неудобно петь». Нет! В итоге ни одного кадра из студии не показали в эфире. Что касается «Яблок», то мне обещали переделать фонограмму к записи номера. Уже на репетиции говорю им: «Ну как же так? Вы же обещали переделать!». «Миш, сейчас переделают», — отвечают. Но чтобы я ни говорил, какие бы коррективы не просил внести, ничего не происходило.
А почему вы не настаивали?
Это невозможно. Тебе говорят: «У нас контракт. Вы должны выполнять условия продюсера». Ни одного моего предложения не было учтено. Все песни были выставлены с их стороны.
Получается, те композиции, которые вы исполняли на проекте, вы не сами выбирали?
Нет. Мы вместе с музыкальным продюсером сидели и разговаривали по два-три часа. Я говорю: «Мне хотелось бы спеть такую песню, такую». Я предлагал, например, исполнить «Я шагаю по Москве». «Нет, „Ягоду-малинку“ будешь петь», — сказали мне. Я хотел исполнить несколько песен на иностранном языке, но в итоге мне только одну дали. Отвечали: «Нам трудно „отмывать“ права».
Мне показалось, что и «Паранойю» Носкова вам не слишком комфортно было исполнять!
Да. Я им говорил, что меня душит это слово, и что я не хочу эту песню спеть! Это же — пища для Соседова. «Все ваши балеты, которые вы выставляете, — это пища для Соседова! Они тут ни к чему!» — говорил им. Кстати, когда я пел «Паранойя», девочки ходили под креслом в одежде леопардовой расцветки. Я разговаривал с режиссером, говорил ему: «Выпусти ты хотя бы девчонок в белых юбках, чтобы цветом поиграть». Нет!
Соседов Вам, действительно, частенько делал замечания!
Не мне. Он делал замечания по балету, по постановке номера. Но порой недалекие. После «Паранойи», например, когда меня спускали в кресле, он сказал: «Какое отношение имеет к этой песне кресло?» Паранойя — это в любом случае шиза. Меня могли и в бамбуковую рощу поставить. Вадик, мне кажется, уже и сам понял, что Соседов не всегда прав. Он ему на следующих съемках говорил: «Так, Сережа, когда закончатся ваши рассуждения?». Уже сам стал на него наезжать.
Как вам члены жюри?
У Стасика Лерино мнение. Он смотрит, что она будет ставить и делает так же. И все время с ней шепчется. Оценки — это самое дурное: «огонь», «искра», «пшик»… Еще тогда, когда они начали их ставить, я подумал: «Какая же дурь!». Тогда две оценки надо ставить: одну — за сценографию, вторую — за исполнение. Между артистами вообще нельзя устраивать соревнования. Это между каменщиками можно. Но и то: один быстрее, но хуже кладет, а другой — медленнее, но лучше.
Как можно судить Веласкеса, Коровина, Врубеля и, допустим, Мане и Дали? Как можно ставить оценки совершено разноплановым деятелям искусств? Разве можно сравнить Манго и меня, или Минаева и, например, Челобанова? Тот всерьез позы принимает, а Минаев их отыгрывает. Или Азизу с Георгиади как сравнить? Азиза все время плачет, а Георгиади старается сделать соответственно предложенной картинке. Хотя, когда она спела «Детство» Шатунова, ее засудили, 5 балла поставили. А Ксения специально бегала, падала на сцене — так ее просил хореограф. У меня в выпуске, где я пел песню Шатунова, тоже был момент. Мне сделали ритм вдвое медленнее, чем в оригинале — всего 65 ударов в минуту. Я им говорю: «Шатунов — это танцевальная музыка». В итоге мне сделали темп на 125 ударов, а Шатунов пел на 135 ударов.
Кстати, судя по эфирам, складывается ощущение, что атмосфера между участниками в нынешнем сезоне царит комфортная!
У нас все отношения исключительно товарищеские. Мне, например, жалко было Данко. Он так переживал, воспринимал все всерьез. Я говорю ему: «Сашок, ну что ты, елки-палки, расстраиваешься». У меня, кстати, после «Яблок» уже настроения не было вообще. Ко мне подходили продюсеры: «Почему вы выступаете без настроения?». А какое оно может быть? Ничего изменить нельзя — как идет, так и идет.
Вы расстроились из-за того, что покинули проект?
Ни в коем случае. У меня время освободилось. На самом деле все было отлично: мне на «Суперстаре!» все понравилось. А какое у меня место — без разницы. Какое у Катиной из «Тату» может быть место? Она уже и так — мировая звезда. А какой номер ей красивый сделали! Когда она вышла в костюме птицы из гримерной, я восхитился. Смотрю, «бах», а ее зарубили. Жалко девочку — она бы еще себя показала. Она — милая, очаровательная, тонкая.
К вам после того, как Вы покинули проект, подходили продюсеры?
Они же видели, что я не расстраиваюсь. Зачем им ко мне подходить или успокаивать? Я им сказал: «Спасибо, что я ухожу». Они ответили, что мы увидимся в финале, потому что у нас финальная песня записана.
Когда вы уходили, у вас случилась небольшая перепалка со Стасом Пьехой!
Перепалки не было. Я просто со сцены задал жюри вопрос: «Сколько бемолей в тональности „Си-бемоль-минор“?. Стасик перечислил ноты в непонятном порядке. Я спросил: „Сколько бемолей?“. Он отвечает: „7“. Потом говорит: „6“. А их пять на самом деле! Я говорю: „Стасик, о чем здесь разговаривать?“. Я уже не стал говорить, что у ноты „фа“ нет бемоля. Потому что это нота „ми“. А бемоль у „до “ — это „си“. У этих двух нот нет бемолей. Но это уже частности. А Чеботину посадить в жюри — как вам такое? Слава Богу, что к тому моменту я ушел уже.
Вам не нравится Чеботина?
Нет, почему же? Я просто не понимаю, почему, если человек пять раз мелькнул на экране, его называют звездой? Звезда — мы знаем, что это такое. Это — галочка была, чтобы отметить человека, чтобы его на конкурс позвали или на кастинг. Мне поклонники прислали запись, как она на съемках говорит, что в «Яблоках на снегу» нет смысла. Хотелось бы ей ответить: «Для вас нет смысла, потому что в то время, когда она вышла, Вы еще не родились!». Эту песню знают во всем мире: «От Китая до Аляски». А слова написал великий Андрей Дмитриевич Дементьев, который уж точно знал, что такое аллегория.
Михаил, не могу не спросить: как вы считаете, кто будет бороться за победу в этом сезоне?
Я считаю, что, наверное, Азиза: она сейчас лидирует. Азиза — актриса, она себя отыгрывает прекрасно. И певица она потрясающая. Я бы еще и Суханкину назвал: она очень хорошо работает, на отрыв башки просто. Еще раз повторюсь: жалко, что Данко ушел. Он — серьезный профессионал: и вокалист, и танцор. Минаев проскакивает сам по себе, потому что он совершенно из другого цеха. Он — артистище. Может, вдруг и Челобанов победить, но это было бы чудновато.
После участия в проекте у вас увеличилось количество работы?
Я не особо мечусь насчет работы. Если поступает хорошее предложение, я его принимаю. Сейчас вернулся из Белоруссии: прекрасно выступил. Я живу своей жизнь: читаю энциклопедии, просматриваю географические карты. Меня моя жизнь полностью устраивает. Сейчас, например, я мечтаю встретиться со всеми в финале «Суперстара!».
Зрители отметили, что вы находитесь в хорошей физической форме. Как себя поддерживаете?
Слежу за собой. Сорок раз могу присесть легко. Зарядку делаю. Может, не каждый день, конечно. Если я поездке, то в поезде же не буду приседать. Там у меня — задержка дыхания. Я могу на три минуты легко задержать дыхание. Это, правда, с раскачкой. А без раскачки — на две минуты. Задержка дыхания — это моя собственная практика. Она нужна для хорошего кровообращения. В свое время я и без акваланга нырял на глубину в пятнадцать метров…. Еще я планочку делаю. В общем, не расслабляюсь!
Сохрани номер URA.RU - сообщи новость первым!