«Слушая Oasis, ты чувствуешь себя больше»: интервью с биографом Oasis Джоном Роббом

Воссоединение британской группы Oasis стало самым дорогим реюнионом — только в Британии на посещение 17 концертов классиков бритпопа поклонники суммарно потратят свыше 1 млрд фунтов стерлингов. Музыкальный критик и автор тг-канала Field of Pikes Петр Полещук связался с автором термина бритпоп, музыкальным журналистом и биографом Oasis Джоном Роббом, чтобы обсудить его новую книгу про братьев Лиама и Ноэля Галлахеров, поговорить о том, какими они были в молодости и найти ответ на вопрос, почему вокруг их воссоединения такая истерия.

Джон Робб
биограф Oasis

— Джон, вы написали новую биографию Oasis «Live Forever: The Rise, Fall and Resurrection of Oasis». Что нового можно рассказать о группе, которая и сама давно всё о себе рассказала?

— Это правда непростая задача. Думаю, я смог дополнить летопись об Oasis подробностями их ранних дней — я много тусовался рядом в те времена и знал Ноэля Галлахера не только до появления Oasis, но даже до его работы роуди в Inspiral Carpets (прим.ред. — Ноэль работал роуди упомянутой манчестерской группы в течение четырех лет до Oasis). Так что я могу поделиться рассказами о ранних днях группы на закате 80-х и начала 90-х. Я не участвую в качестве героя в этой книге, но мой опыт очевидца позволил случиться «Live Forever».

Другая задача — показать, кто такие Oasis на самом деле. Многие ошибочно считают, что это два наглеца с парой великих альбомов. Чем больше внимания уделяют их основным хитам, тем больше теряется из виду всё остальное. Конечно, я много написал про эпоху 90-х, но помимо этого я постарался обратить большее внимание на их позднее творчество.

— Как человек, который знал Лиама и Ноэля до Oasis, расскажите, какими они были людьми? Чем они отличались от тех Галлахеров, которых все узнали в 90е?

— Их медийный образ во многом соответствует тому, какие они на самом деле люди. Но что часто забывают: часть этого имиджа — юмор и подколы с красноречивой и остроумной иронией. Вообще, Галлахеры, и их третий брат Пол, до коликов смешные ребята: они могли бы быть великими стенд-аперами. Это очень по-манчестерски — иметь этот северно-свэговый имидж, но на контрасте с ним какую-то другую сторону. Мне кажется, это хорошо отражено в их музыке: их основные синглы еще на первом альбоме были подобны стадионным гимнам, а вот б-сайды наоборот — открывали другую, более меланхоличную и акустическую сторону группы. В умении совмещать эти два полюса — значительная часть их силы и привлекательности. Это касается и личностей братьев. Даже если люди не всегда замечают эту б-сторону, так сказать.

— Это правда, что даже на заре Oasis Галлахеры говорили налево и направо, что будут самой большой группой Великобритании?

— Да, и мне кажется, что для игры в группе ты должен иметь амбиции. Это, кстати, тоже очень манчестерская история: подобные заявления, но сильно скромней, делали The Smiths, потом пришли Stone Roses и возвели амбиции в моду, что важно, потому что Roses оказали решающее влияние на Oasis. Легко заметить, что Лиам взял очень много сценических повадок с Иена Брауна (прим. ред — фронтмен Stone Roses). И когда группа заявляет о подобных намерениях, то рано или поздно ей придется доказать слова делом. И Roses, и Oasis доказали.

— Как вы считаете, как много в Oasis образа и как много аутентичности?

— Образ, конечно, очень важная часть, ведь люди покупаются в первую очередь на него, не так ли? Их первый менеджер, Алан МакГи, говорил, что в 90-е Лиам и Ноэль были самыми известными людьми в стране — даже известней, чем Дэвид Бекхем. Многие группы либо слишком звездятся, либо слишком зиждятся на уличной аутентичности, но Oasis уловили довольно сложную золотую середину, будучи рок-звездами, которые не скрывают свои пролетарские корни и воспринимаются как пацаны с соседнего двора. Ноэль рассказал мне для книги, как в молодости увидел Джонни Марра (прим. ред. — гитарист The Smiths), и ему очень понравилось, что Марр выглядел круто, но при этом оставлял впечатление человека, которого Ноэль мог встретить на районе. Ноэль — нёрд поп-культуры, он знает её вдоль и поперек, поэтому невольно понимает, какой должна быть группа, как она должна себя преподносить. Кроме того, так уж получилось, что его младший брат — величайший фронтмен своей эпохи. Ноэль везунчик, правда?

— Oasis часто обвиняют в высокомерии. И действительно, я не помню до Stone Roses и Oasis британские группы, которые во всеголосье бы трубили, что они станут величайшими группами на планете. The Beatles, мне кажется, были значительнее обеих групп, но не обладали таким же гонором. Есть ли какая-то социально-культурная причина для этого высокомерия?

— The Beatles всегда хотели быть большой группой, но тогда медиа работали иначе, да и до The Beatles не было концепции «большой группы». В Oasis одно уравновешивало другое — при всем гоноре в них полно скромности и самокритики: Лиам неоднократно говорил, что не умеет петь, а Ноэль во многих интервью критиковал свои песни. Проистекает их высокомерие из желания сбежать из удушливой действительности заводского Манчестера. У них были сложные отношения с отцом, а вокруг был совсем не тот Манчестер, который мы видим сегодня. Музыка перестроила Манчестер, она сделала его частью поп-культуры: теперь город застроен огромными небоскребами, но в 80-е, несмотря на великолепную музыкальную сцену, инфраструктура была довольно удручающей. И для Лиама с Ноэлем музыка была побегом. Большинство их ранних песен пронизаны этим драйвом сбежать. Политика никогда не была повесткой Oasis, во всяком случае, не была напрямую, но их музыка, выражающая стремление расквитаться с ужасной работой и окружающей действительностью, была заявлением. И ведь правда, слушая Oasis, ты чувствуешь себя больше и лучше. Даже если ты не можешь сбежать буквально, песни Галлахеров хотя бы подарят тебе чувство отдыха. И, мне кажется, в определенном смысле — это политический акт.

— Я согласен. Тем более на Definitely Maybe были анти-истеблишментские песни в стиле Stone Roses и Sex Pistols, а именно Bring it on Down и Up in the Sky.

— Верно, и Sex Pistols — любимая группа Ноэля после The Beatles. Так что панк в крови у Ноэля. Просто Oasis почти не писали песен-манифестов, но ты можешь ощутить политический драйв в самом звуке, в самой группе.

— Вы любите цитату Ноэля о том, что критики хотели сделать брит-поп сценой среднего класса, но потом появились Галлахеры — и критики не смогли этого принять. Однако я знаю критиков из рабочего класса Великобритании, которые обрушивались на Oasis. С чем, думаете, связана их оценка?

— Я думаю, что чем больше становится твоя группа, тем больше людей ненавидит тебя. Это неизбежно, не так ли? Если вы маленькая группа, или культовая в узких кругах, то единственные люди, которые будут беспокоиться о вас — ваши фанаты. К тому же, многое по местам расставляет время. Когда я рос в эпоху панка 70-х, The Beatles казались древней группой из доисторического периода. Битлы стали восприниматься снова крутой группой только к 90-м. В случае Oasis все еще обостряется их конкурентоспособностью — они за словом в карман не лезут и всегда честно говорят, что думают, про кого угодно. В этом смысле, часть критики Oasis справедлива: они действительно производны [от групп прошлого], а кого-то могла задеть та или иная реплика Галлахеров. Но так же верно и то, что главный критик Oasis — это сам Ноэль. Когда мы общались для книги, я сказал ему, что считаю Be Here Now на самом деле крепкий психоделичный альбом при всей той критике, что пресса вылила на него. Ноэль сказал, что это ерунда и альбом не удался. В каждом альбоме Ноэля есть классические песни, но я думаю, что он перфекционист. И при этом он честен: совершенно не скрывает, откуда украл какой припев.

— Некоторые критики обвиняли Oasis в том, что они стали пародией на рабочий класс. Мол, раньше из рабочего класса Англии выходили артисты, которые ломали классовые стереотипы, скажем, Джон Лайдон или Марк Е. Смит, а Галлахеры как будто наоборот их подтверждали. Что думаете по этому поводу?

— Ну, Oasis были теми, кем они были. Я не думаю, что есть какая-то единственно верная версия британского пролетария, и Галлахеры просто представляли ту часть рабочего класса, к которому имели прямое отношение. Ноэль со своей честностью иногда любит провоцировать людей. Как-то он заявил, что не читает книг. За это зацепились и стали обвинять Oasis в том, что они отупляют людей. Но если вы послушаете их музыку внимательно, то поймете, что она далека от отупляющей. Их ранние вещи подкупают своей простотой, а поздние, наоборот — изысканностью, там можно услышать и drum’n’bass биты. Последний альбом Dig Out Your Soul это почти арт-рок, просто про эту пластинку никто никогда не говорил как про арт-рок. Oasis умны, просто они никогда не кичились своим интеллектом — и это тоже очень по-манкуниански. Если посмотреть на музыкантов Лондона, то они часто любят педалировать, что имеют прямое отношение к искусству. А позиционирование жителей Манчестера к искусству более приземленное, типа «вот это ***нная картина!». И я бы сказал, что основное искусство Манчестера — это сама музыка. И вот знаете, есть этот стереотип о фанатах искусства как о таких немного городских сумасшедших. Ноэль в какой-то степени был таким сумасшедшим в молодости, потому что тратил всё свободное время на игру на гитаре. И несмотря на то, что про Oasis все говорят теперь как про светочей рабочего класса, для самих братьев это играло второстепенную роль, а в основе всегда было написание отличных песен.

— Тем не менее, пресловутая грубость тоже имела место

— Конечно, «пацанизм» был важной частью Oasis. Но сколько лет было Лиаму, когда они выстрелили? 21? Он был еще совсем юн. А успех, с которым они столкнулись, не был дежурным успехом инди-группы. Это был успех по цифрам сопоставимый с Майклом Джексоном.
Я помню, как впервые услышал — одним из первых людей в Англии, — альбом «(What’s The Story) Morning Glory?», когда группа его все еще записывала. Я продюсировал альбом группы Cable неподалеку от студии Rockfield, где Oasis писали альбом. В каком-то баре мы встретили Лиама, он угостил нас напитками и позвал на студию.

Новый альбом Oasis сносил башню. Это был чистый, бескомпромиссный рок-н-ролл в лучшем виде, и когда Лиам повернулся к Cable, сам пораженный тем, как звучит Oasis, он скромно спросил, что они думают. В нём не было ни капли таблоидного высокомерия, и, как и у Ноэля, за дерзкой, но очаровательной северной наглостью скрывалась артистическая чувствительность.

Конфликт случился, но спровоцировал его гитарист Cable, когда язвительно заметил, что Oasis слишком похожи на битлов. Лиам в ответ только посмеялся и поставил другую песню. Но потом по комнате стали летать предметы.

И если честно, я не виню Лиама. Альбом «(What’s The Story) Morning Glory?» продался в размере 22 миллионов копий, это безумие. И если тебе только стукнуло 20, ты в принципе еще подвержен глупым поступкам и всякому дурачеству. Но когда ты лицо музыки страны, о твоих выходках узнает вся страна, что и сложило репутацию Oasis. Но это не значит, что Галлахеры творили глупости каждый день и ночь. А истории с их скандалами просто продавались лучше других, тем более в ту эпоху, когда таблоиды переживали свой пик. Гораздо меньше людей интересовали особенности музыки Oasis. Их талант сильно выше их выходок — в книге есть примеры того, как Ноэль приходил на репетицию, давал Лиаму текст для песни, которую тот еще не слышал, и Лиам напевал его с двух, а то и с одного раза — и эта версия попадала в альбом. Мне кажется, это раскрывает Лиама с очень душевной стороны — потому что он сразу улавливал эмоциональную нюансировку песен брата. Но это просто не та история, которую напечатают таблоиды.

— Многие критики писали, что искусственный конфликт Oasis и Blur отвлекал население Британии от реального конфликта тех лет — конфликта между передовой электронной музыки и брит-попом в целом, стилем, который был, по мнению критиков, укоренен не в британской фонотеке, а только в английском роке. При всей любви к брит-попу — я солидарен с критиками . А как вы смотрите на это?

— Мое мнение — это надуманно. Я знал и знаю много людей, которые любили и Oasis, и условный DnB. Я люблю Oasis и DnB, да и сам Ноэль обожает DnB. В том году мы с Ноэлем оказались на Glastonbury, где пошли слушать электронную музыку, а отнюдь не брит-поп. Но это нормально, мы ведь журналисты, поэтому часто занимаемся надумыванием, ведь так?

Но не будем забывать, что брит-поп был действительно искусственным. Давайте сразу к делу: на самом деле, Галлахеры были фанатами Blur с их первого концерта в Манчестере в 1991 году. Термин брит-поп впервые использовал я еще в середине 80-х, но вот бренд «брит-попа» был изобретен менеджером Blur Энди Россом, он был моим коллегой по журналистике в журнале Sounds. Я помню, что меня очень смешило, как он ненавидел Stone Roses. Это смешно, учитывая, что первый альбом Blur был во многом навяен музыкой Roses. Но я отвлекся. В общем, изначально под брендом брит-попа размещались только Suede, Pulp, Denim, The Auteurs и St. Etienne. Иронично, но там не было ни Oasis, ни Blur. Первых, потому что они еще только репетировали, а вторые выпустили первый альбом, но почему-то под крыло брит-попа не попали.

И тем не менее брит-поп-битва между Oasis и Blur была яркой поп-культурной вспышкой. Это была не только битва между группами, но и символически битва между регионом и центром, Манчестер-сити и Челси, героями рабочего класса и слегка претенциозными учащимися арт-колледжей из среднего класса. Всё это определяло душу Англии в 90-е года. Как бы две стороны одной страны, представленные через две группы.

— С битвой между Blur и Oasis разобрались. А что насчет битв внутри Oasis? Это правда, что конфликт братьев особенно обострился, когда Ноэль все больше стал петь, и Лиам затаил обиду?

— Сложно сказать. Но разлад был как будто неизбежен, раз уж в группе играют два брата. Очень редко братья в группе не ссорятся. И поскольку группа была безумно популярной, ссоры братьев сильно тиражировались в медиа: Ноэль — старший, значит босс, а Лиам — младший, значит, бунтарь. У них пятилетняя разница в возрасте, поэтому Ноэль и Лиам вышли из несколько отличающихся бэкграундов, что определяло их разные взгляды на одни и те же вещи. Добавьте к этому тот факт, что лидером и сонграйтером группы был не фронтмен, а гитарист, и вы поймете, что слишком много факторов складывались в напряжение между ними.

— Братья действительно не общались 15 лет? Или это шоу? Выглядит странно, что нет даже ни одной фотографии, где они были бы в одном месте. Как будто они прям старались не попасть в объектив.

— Я полагаю, они действительно не виделись. Они оба очень гордые. Так что нет, я не думаю, что их конфликт был сфабрикован, чтобы развлечь интернет и прессу.

— Почему такой ажиотаж в мире из-за реюниона?

— Вы только представьте: они сейчас даже популярней, чем были в 90-е. Безумие. Билеты на стадионные шоу в Лос-Анджелесе были распроданы за считанные минуты, а в Манчестере они играют пять ночей.

Краткий ответ простой — так работает ностальгия. Потому что Oasis это группа поколения. Как The Beatles определили 60-е, а Боуи 70-е, так и Oasis определили 90-е. Их походка, предпочтения в одежде, прически, позиционирование — всё, что репрезентировали собой Oasis стало безумно важным для миллионов людей. Кто-то может ненавидеть Oasis, но считаться с ними придется. И как бы не менялись ваши музыкальные пристрастия, глубоко в душе эта музыка остается с вами. Это вечное правило с артистами, которые отражают чаяния молодых ребят — они становятся саундтреком времени, когда ты ощущаешь себя королем мира, можешь тусоваться по три дня и не уставать, и тебе кажется, что абсолютно всё возможно. Это саундтрек свободы, а это ведь лучший саундтрек, правда? Когда я был в России десять-пятнадцать лет назад, я разговаривал со старыми битломанами в Санкт-Петербурге, и они говорили, что когда услышали The Beatles в первый раз, то услышали, как звучит свобода. Музыка — политическая сила, которая может даже не определять себя политической. Так и Oasis — они не собирались становится голосами поколения, но де-факто стали ими.

Но другая причина, банально, в песнях. В них много этой энергии свободы, и я думаю, что эта энергия продолжает подпитывать новые поколения. Oasis смогли поймать какую-то очень универсальную эмоцию в песнях, возможно, неосознанно, но смогли. Они, так сказать, не прячутся за поэзией, а говорят то, что чувствуют, но делают это очень харизматично. И даже в тех песнях, содержание которых остается тайной для самого Ноэля, тем не менее, мы слышим все эти эмоции, всю эту честность в самом саунде, в сонграйтинге, в музыке.

— Как вы думаете, возможно ли появление в мире группы по типу Oasis?

— Поп-культура сильно изменилась. Взять фестиваль Glastonbury — там все играют совершенно разную музыку, а какой-то отдельной группы, которая определяла бы умонастроение эпохи, пожалуй, нет. В масштабе поп-культуры, возможно, Charli XCX может быть такой фигурой. Её альбом Brat это такая идеальная поп-пластинка для девушек-подростков, ведь это тоже саундтрек свободы — той самой, когда ты молода и ты можешь позволить себе творить безумные вещи. Возможно, людям не нужны рок-н-ролльные группы сейчас, возможно, после Oasis просто не осталось ничего, что можно сказать и сделать нового на поприще рок-н-ролла от пацанов с района. Сейчас на горизонте нету столь же больших групп, которых бы узнавали все люди без исключения.

Но никогда не знаешь, что будет дальше. Аналогично люди в Лондоне рассуждали, что после Stone Roses Манчестеру нечего предложить. Когда МакГи рассказывал коллегам, что подписал группу из Манчестера — ему все твердили, что он сошел с ума, что никто не будет покупать пластинки каких-то рокеров с севера. Но «какими-то рокерами с севера» оказались братья Галлахеры.