Свое шествие в прокате продолжает «Соловей против Муромца» — редкий для российского киноландшафта летний блокбастер, призванный конкурировать с отдыхом на даче и посиделками на верандах. Главный аттракцион — огромные, сделанные вручную роботы, внутри которых в поте лица трудились Владимир Любимцев и Никита Ефремов, играющий яркого во всех отношениях антагониста. Никита Демченко созвонился с актерами, чтобы выяснить, как снимали зрелищные робобои, а вдобавок ко всему узнал, как читать имя Муромца на эстонский лад и зачем изучать научные труды Кена Уилбера.
Никита Ефремов
актер
Владимир Любимцев
актер
Никита Демченко
редактор российского направления медиа Кинопоиска
— Начнем сначала…
Любимцев: А можно я сперва загадаю желание между двумя Никитами?
— Разумеется!
Любимцев: (После паузы.) Приступим!
— Как вы оба оказались в проекте? Чем он вас заинтересовал? Сценарием, зрелищностью?
Ефремов: Мы с Кареном Оганесяном в хороших отношениях и уже работали в «Крутой перемене». Он профессионал и лидер, у которого всегда порядок и на площадке, и в монтажной. К тому же он дает творческую свободу, которая в данном случае оказалась очень кстати. Ведь роль Соловья характерная и интересная. В нашем фильме этот персонаж представлен и в прошлом, и в будущем. Последнее особенно зацепило, поскольку я увлекаюсь биохакингом — ношу специальный браслет и так далее. Поэтому хотелось пофантазировать, каким Разбойник мог бы быть в будущем.
Любимцев: Я с Кареном Левоновичем тоже был заочно знаком. Однажды мы почти поработали вместе. Моя однокурсница Василиса Кузьмина, снявшая потрясающий фильм «Ника», проводила пробы в рамках учебного задания — искала артиста на роль парня со сверхспособностями. Пригласила меня, а потом эти пробы увидел Оганесян. Он тогда что-то заподозрил. Говорит: «Подозрительно знакомый мне по манере общения человек… Это случайно не внебрачный сын Михаила Пореченкова?» Василиса подтвердила, и Карен тогда пригласил меня в проект, который, к сожалению, не состоялся.
Потом возник «Соловей проти Муромца». Оганесян позвонил мне, прислал синопсис и попросил поделиться соображениями. Я задвинул ему какую-то философскую тираду, и он, впечатлившись, утвердил меня. Ну а я посчитал, что отказываться от работы — преступление. Уж больно благодатный материал: тут и популярный сказочный жанр, и фактурные былинные герои, и внятный конфликт. Ну, и возможность побороться с Никитой Ефремовым!
Ефремов: Конфликт практически как у «Барселоны» с «Интером», если кто смотрел (речь о первом матче полуфинала «Лиги чемпионов». — Прим. ред.). Великий матч. Буквально противостояние Муромца и Соловья!
Любимцев: Кажется, нас переключили на «Матч ТВ»…
— Верну вас обратно! Никита, для вас роль отъявленного антагониста — что-то новенькое. Как вы создавали образ? Обращались к фольклорным описаниям?
Ефремов: В прошлое мы особо не заглядывали. Все-таки в нашем фильме это лишь экспозиция. Интереснее было собирать именно современного Соловья. Есть такой американский бизнесмен Брайан Джонсон, он тратит миллионы на здоровье, чтоб не стареть, и утверждает, что в 45 лет у него кожа 28-летнего, а легкие — 18-летнего. В определенный момент у Джонсона были длинные рыжие волосы и бледное лицо — строгий такой вид, будто из «Матрицы». И мне показалось, что мой Соловей может быть таким. Словом, команда позволила мне похулиганить и расслабиться.
Когда играю серьезные роли, улыбка все ломает, драматика мгновенно улетучивается. А тут трикстерская сторона личности пришлась к месту.
— Вам, Владимир, играть богатырей и воинов не в новинку. Нет страха застрять в амплуа?
Любимцев: Уже застрял. Меня действительно охотно берут на роли суровых ребят в картины, где есть ожесточенные баталии. То ли очень хорошо вышел мордой, то ли наоборот… Но в случае с этим проектом, как подметил Никита, мы больше смотрим в будущее, и это интересно. К тому же с Муромцем я чувствую особую связь. Когда мы начали работу, мне было 34 года, а он встал с печи в 33. Это первое. Второе — я родился в Таллине. А Илья, если читать его имя на эстонский лад, — почти эстонский былинный герой. «Муро» — трава, «Мец» — лес. А еще у него было прозвище Чоботок. Чоботом на Древней Руси называли сапог; мужики в те времена не только руками махали, но и ногами здорово работали. А у меня за спиной профессиональная карьера и по К-1, и по тайскому боксу — еще одно любопытное совпадение. Но Никите я с ноги в пузо так ни разу и не дал.
— К слову, о спорте. После утверждения на роли вас отправили в тренажерный зал. Расскажите, как приводили себя в форму.
Ефремов: Например, отрабатывали фехтование для открывающей сцены. Учились правильно орудовать мечом, потому что киношные бои от реальных уж слишком отличаются. Важна размашистость. А еще есть эпизод, где Соловей упражняется с голым торсом, и ради этой одной сцены пришлось худеть! Но это обычная процедура: садишься на небольшое количество калорий, 1800–2000. Без жести, просто чтобы убрать жировую прослойку и дать рельеф мышцам. Ну, и небольшое кардио — в основном ходьба, а не бег. Правда, в конечном счете тело мне отплатило. Сняв за три часа ту самую сцену, ради которой месяц приводил себя в форму, я вернулся в зал, и организм послал меня куда подальше. Пришлось сделать перерыв.
Любимцев: Когда я увидел кадры, где Никита с голым торсом, то подумал: «Вот собака! Да он больше и рельефнее меня раза в два!»
Ефремов: Мне повезло: у меня до этого была зимовка на Бали. И я там ходил в зал через день. Поэтому накануне съемок нужно было просто сбросить жир, мышцы уже были. А вот Володе пришлось попотеть.
Любимцев: Втройне! Я вроде бы крепкий, но по конституции на самом деле худощав. А Илья должен быть плечистым огромным дядей, поэтому я ходил в зал почти без остановок. Хотя сложнее всего было много есть.
С 78 я добрался до 90 килограммов. И это ради одной сцены, где я на беговой дорожке.
Да и в той на меня налепили большой пластический грим. Стальное сердце моего героя наносится не только на область груди, но и на спину с животом. Перед тем как войти в кадр, я начал немного пампиться, а художник подбежал и отчитал, сказав, что все потечет. Короче говоря, всех моих стараний в кадре не видно!
Ефремов: Ну не прибедняйся! Есть на что посмотреть не только детям, но и взрослым. Их мамам, в частности. Одна сцена у Володи, одна — у меня. (Смеется.)
Как в «Соловье против Муромца» снимали робобои
В фильме герои сражаются в технологичных костюмах, которые делали Александр Стеценко, Елена Лаврова и Илья Стеценко. В их списке референсов фигурировали «Бегущий по лезвию», и «Безумный Макс». Вероятно, отсюда возникли крылья Жар-птицы, из которых бьется пламя, и вращающееся на 360 градусов тело робо-Кощея.
В фильме Муромец жалуется, что внутри костюма ничего не видно, и так и было. В реальных костюмах артистам видимость обеспечивала небольшая сеточка, к тому же они не были анатомическими; под доспехами, врезающимися то в спину, то в плечи, банально было очень жарко. Настолько, что после последней — 17-часовой! — смены Любимцев похудел на 6 килограммов. Команда старалась не перегружать артистов — между дублями можно было полежать на матрасах. Соловей выше Муромца, поэтому внутри злодейской брони установили ходули, на которых вместо Ефремова работал дублер.
Любимцеву пришлось двигаться самостоятельно, хотя Оганесян сомневался, что актер сдюжит хореографию. Однако Владимир принял вызов: «Снимая финальный бой, я во всю ивановскую им такого джазу дал, что Карен прибежал с криками: „Это точно Муромец!“ А каскадер, отыгрывавший в той сцене Соловья, снял маску и, чуть запыхавшись, спросил: „Ты вообще кто такой?“ А я ему: „Илья, сын Иванов!“»
— По духу кино напоминает самые дикие (в хорошем смысле) фантазии из начала нулевых, при этом производит очень современное впечатление. Например, этот сюжет с переписыванием истории…
Любимцев: Тема ведь актуальна! Именно нашу историю почему-то любят переписать, а у нас, соответственно, возникает навязчивое желание как-то оправдаться, восстановить справедливость. Не то чтобы мы намерены кого-то воспитывать, но хочется, конечно, чтобы все бережно относились и к памяти, и к людям.
Ефремов: Мне кажется, у нас проблема не столько с переписыванием, сколько с тем, что все мы очень эмоционируем, когда дело касается истории. А эмоция сразу исключает вторую сторону. К сожалению, люди в целом склонны выбирать какой-то один путь, клеймить что-то правильным и неправильным. И те, кому это выгодно, используют историю как плацдарм для манипуляций. Появляется соблазн упростить все эпизоды — войны, перемирия, кризисы и так далее — до одной генеральной линии. Но ведь всё куда сложнее. В этом смысле хочется, чтобы люди полагались на науку. В частности, антропологию, согласно которой мы все потомки одной клетки, образовавшейся давным-давно в грязевом котле. Об этом важно помнить.
— В фильме проскальзывает также искорка новой маскулинности, когда Муромец говорит, что богатыри тоже плачут. Вы тоже не стесняетесь эмоций?
Любимцев: Нам, артистам, категорически нельзя стесняться эмоций.
Ефремов: Согласен. Наша работа — переживать эмоции, откликаться на них. Быть распахнутой книгой не обязательно, но важно не стесняться, в первую очередь перед самим собой. Поэтому я занимаюсь психологией, ищу точку опоры внутри. Признать и установить контакт со своими чувствами и обидами необходимо. Что касается курса на новые трактовки мужественности, то он мне кажется верным.
У нас мужик должен и то-се, и пятое-десятое. Это очень супрессирует эмоции и психологические травмы внутри. Поэтому мужчины живут у нас лет этак на десять меньше…
Любимцев: Чтобы дольше жить, не надо, гуляя с пацанами, делать «смотрите, как я умею».
Ефремов: (Смеется.) Да! Многие убеждены, что проблемы проще закурить, запить, зажрать. Но это деструктивные компенсации. Они, конечно, помогают переживать сложные чувства и эмоции, но лучше проработать такие вещи со специалистом.
— Поделитесь каким-нибудь инсайтом, полученным при изучении психологии.
Ефремов: Почитывая Кена Уилбера, осознал, что внутри нас всегда борется несколько желаний. У него есть замечательная книга «Безграничное» о границах, что мы себе ставим. Особенно интересна глава про проекции. Из нее я понял: все, что мне нравится и не нравится в людях, характеризует меня самого. Одна часть, например, хочет общаться с каким-то человеком, а другая — совершенно нет. Мне важно увидеть и принять обе интенции, чтобы убрать драму из внешнего мира. Приведу пример. Однажды в компанию вошел один молодой и открытый парень, с ходу взял гитару и начал то играть, то стихи читать. Я тогда подумал: «Чего ж ты такой навязчивый и раздражающий?» А потом, разобрав ситуацию, понял, что у меня внутри просто запрет на подобное поведение. Я, может, и хотел бы тоже так врываться, но не осознаю этого.
Любимцев: Понимаю, о чем Никита говорит. Бывает, близкие люди зеркалят меня, и я вижу в них собственные минусы, блоки или желания.
— Помогают ли осознанность и такая внутренняя работа справляться с хейтом?
Ефремов: Да! И принимать комплименты тоже. Особенно в сети. Когда подписчики пишут о том, какой я клевый или, наоборот, плохой, понимаю, что они общаются либо с персонажами, которых я сыграл, либо с каким-то образом, который они сами себе в голове нарисовали. Когда вижу подобные сообщения и осознаю, с какой болью человек мне пишет, пропадает желание как-то резко или токсично отвечать. Зато появляется возможность для сострадания.
— Появлению «Соловья против Муромца» мы отчасти обязаны киновселенной Marvel. Настолько Карена Оганесяна впечатлил совместный опыт переживания на «Мстители: Финал». Как думаете, есть у вашей истории франшизный потенциал? Чтобы потом сделать мощный кроссовер какой-нибудь.
Ефремов: В кино часто говорят: «Монтаж покажет». В нашем случае покажет прокат. Но я спокойно предполагаю, что будут недовольные. Скажу честно, ждать от нашей картины уровня киновселенной Marvel не стоит. Marvel — все-таки международная, невероятная и богатая компания. Благодаря опыту съемок в «Тетрисе» я понимаю, что в Голливуде все устроено иначе, и деньги там распределяются по-другому. Однако вся наша команда преследовала одну цель — сделать качественно. Если результат не вызовет отторжения, то это, на мой взгляд, уже успех.
Любимцев: «Соловей против Муромца» с первого дня съемок — либо пан, либо пропал.
И реакция будет разной. Кто-то будет кидаться помидорами, а кто-то приятно удивится.
Команда приложила все усилия, и зритель решит, есть ли у нашего кино франшизный потенциал. Мне кажется, есть.
— А куда бы могла в таком случае эта история двинуться дальше?
Любимцев: У меня уже есть идея. Мне будет помогать папа Никиты, а ему — мой отец. Тут вам и двойственность будет, и поколенческие связи.
Ефремов: Оставим разработку концепции на откуп сценаристам. Это же их работа, в конце концов.
— «Соловей против Муромца» — попытка сделать летний блокбастер, которых в России почти нет. Как бы вы объяснили зрителям, почему фильм стоит поддержать в прокате?
Любимцев: Это не только сказка, но еще и кино про людей. Про тревоги и заботы, с которыми мы сталкиваемся ежедневно. Каждый сможет найти что-то для себя.
Ефремов: Дети посмотрят классную историю про добро и зло. Мамы — на наши с Володей торсы. (Смеется.) А папы ненадолго забудут о том, как организовать семье досуг. Ну и разумеется, сказка — ложь, да в ней намек. Если происходящее на экране вызывает у вас те или иные чувства, то это хороший повод прислушаться к себе и провести определенную внутреннюю работу.
Купите билеты на этот фильм на Кинопоиске
Вернем до 50% баллами Плюса за покупку билетов с Яндекс Пэй. Акция до 31.12.25, условия.
Автор: Никита Демченко