«Он превратил аудиторию в пепел»: ученики Александра Митты вспоминают мастера

Я учился у него еще на Высших курсах сценаристов и режиссеров, набор 1987–1989 годов. Высшие режиссерские курсы так устроены тогда были, что у каждого мастера был свой маленький курс. Я учился у Ролана Быкова, и у нас был курс самый большой — пять человек. У Михалкова учился один человек, у Соловьёва — человека три, у Митты — не помню сколько, а может быть, у него и не было курса и он просто приходил и читал нам лекции по кинодраматургии и режиссуре. Я уже не помню.

Про Митту я ничего практически не знал, кроме того что он режиссер «Экипажа», «Сказки странствий», «Гори, гори, моя звезда». Про его педагогические способности тоже не знал. И тем больше был поражен первой же лекцией, где он стал подробно разбирать «Крестного отца».

Я очень хорошо помню момент, когда во мне впервые поселился страх: мне было лет семь, и я только что вышел с сеанса «Сказки странствий» Александра Наумовича Митты. Я очень хорошо помню это ощущение — от экрана было невозможно оторваться, даже несмотря на желание убежать, зарыдать и срочно забыть все, что я только что увидел.

Персонификацию Чумы (Кармен Галин) я не могу забыть до сих пор, 40 лет спустя. Очень хорошо ее помнят и многие мои ровесники (я специально спрашивал). «Я никогда в своей жизни не видел ничего страшнее», — недавно сказал мой близкий товарищ, тоже ученик Александра Митты.

«Тоже» — потому, что в середине нулевых я поступил во ВГИК на курс Александра Акопова «Мастерство продюсера», где Митта преподавал сценарное мастерство.

Сказать, что я многим обязан Александру Наумовичу, — не сказать ничего. Из его лекций я узнал и понял (а это разное), что трехактная структура драматического произведения, первое упоминание которой приписывается Аристотелю, нужна скорее для ретроспективного анализа, чем для созидания. Что намного важнее арок — так называемые биты и драматические повороты. Что сцена должна решать одну из двух задач — двигать сюжет или демонстрировать развитие персонажа; во всех других случаях из сценария ее нужно выкидывать. Что ожидания зрителя (как позже выяснилось, читателя тоже) нужно не столько обманывать, сколько сначала предугадывать, а уже потом обманывать. Что чем некомфортнее, неприятнее и гаже писать сцену, тем сильнее она выстрелит в фильме. Что кинопроизводство начинается на этапе монтажа. Что история начинается сразу после титров, без всякой экспозиции. И многое, многое другое.

Многое из описанного выше есть в книге Митты «Кино между адом и раем»; это единственный учебник драматургии, написанный не для идиотов. Многое другое он рассказывал во вгиковских аудиториях, иногда отрешенно рисуя при этом человечков на листе бумаги; иллюстрации в «Кино между адом и раем» тоже его собственные. Очень многое мы обсуждали вдвоем, точнее, он рассказывал, а я лихорадочно запоминал.

Мы не были, конечно, никакими друзьями, да и невозможно это было бы. Но Митта что-то понял про меня и это что-то мне про меня объяснил. Я приносил ему DVD с фильмами, о которых мне было интересно послушать его мнение. Иногда мы вместе смотрели их в его мастерской на Большой Грузинской улице, иногда он смотрел их сам, звонил мне после и говорил: «Андрей, но это же полное говно!» Хорошо помню, что он похвалил фильм «Преступник» (Felon, 2008): «А вот это грамотное кино». Помню, что ругался на «Донни Дарко». Помню, как мы за пару вечеров пересмотрели всего раннего Оливера Стоуна.

Однажды вечером Александр Наумович позвонил мне и сказал: «Поехали со мной в Кремль на столетие ВГИКа». Я замычал в том смысле, что меня не звали и мне как-то неудобно. Александр Наумович матом, в рифму и очень смешно объяснил мне, что делать неудобно и почему мне надо через час быть у его подъезда. В перерыве мероприятия, когда к Митте подошел поручкаться абсолютно весь российский кинематограф того времени, в середине светской беседы он дернул меня за рукав и сказал: «Что-то скучно стало, пойдем в фойе, водки выпьем». Я обратил внимание мастера на то, что я за рулем и должен потом отвезти его домой. Мастер сказал: «А, точно, ну тогда я выпью, а ты водички попей».

На обратном пути Александр Наумович вдруг сказал: «Давай кино напишем». Я не поверил и переспросил. Александр Наумович матом и очень смешно дал понять, что я не ослышался. Мы начали и даже продвинулись до стадии пособытийного плана, но человек предполагает, а Бог располагает. Мне нравится думать, что где-то в соседней реальности этот фильм написан, снят, выпущен на экраны и пугает до полусмерти уже очередное поколение зрителей.

Потом Митта был научным руководителем моего вгиковского диплома, чем я никогда не перестану гордиться. Потом был вгиковский выпускной, на котором Митта сказал мне при всех преподавателях и однокурсниках: «А вот у тебя все получится».

«Вот у тебя». При мне и на моей памяти он никогда не выбирал слова и никогда не интересовался, как сказанное им воспримут окружающие.

Я окончил журфак в 2001 году и примерно в те же годы прочитал книгу Александра Наумовича «Кино между адом и раем». И вот где-то в 2003–2004-м Митта открыл первые курсы — четырехнедельный интенсив в Музее кино на Красной Пресне с занятиями по выходным.

Александр Наумович тогда шел четко по своей книжке, объяснял, что такое брешь, барьеры, цели и так далее. Я, признаться, ни черта не понял. Мне вообще кажется, что Митту сложно воспринимать, поскольку у него очень интересным образом структурированы знания. И до сих пор я ни разу в жизни ни с кем не обсуждал сценарии по системе Александра Наумовича. Единственное, что я раз и навсегда запомнил, — наличие альтернативного фактора. Почему герой фильма что-то делает? Потому что он чего-то хочет. Но есть очень важный вопрос: почему он это делает сейчас? А что будет, если он остановится? Что будет, если герой не получит то, чего хочет?

У Митты в книжке был изображен человечек, которому в спину тычет очень неуютная злая стрелка, толкает его вперед. И вот это как раз и есть альтернативный фактор, то, почему персонаж должен действовать. Это чуть-чуть похоже на систему Дэвида Мэмета, задававшего вопрос «Почему сейчас?».

В общем, каждую субботу и воскресенье с 12 до 17 часов мы сидели с Александром Наумовичем в кинозале, и он нам на флип-чарте рисовал схемы, стрелочки, как и куда герой движется, как преодолевает бреши и барьеры. Наблюдали за этим человек 50–60. Опыт совершенно освежающий, ведь до этого я воспринимал кино как волшебство, которое невозможно постичь. Александр Наумович же эту магию очень детально и подробно разбирал, раскладывал каждую сцену на понятные кирпичики и делился байками. Например, однажды Митта пытался объяснить Леонову, как играть конкретную сцену. На что Евгений Павлович отметил: «Ты меня вот этим не грузи. Лучше скажи, чего я хочу, что я люблю и чего боюсь. И я все сделаю». Александр Наумович ответил, и Леонов все блистательно сделал. В этом и есть его метод: Митта раскладывал кино на понятные и доступные всем заклинания и умел с их помощью создать ту самую магию.

Митта производил впечатление чрезвычайно увлеченного человека, которому на самом деле не очень интересно, что думают люди, которые к нему пришли. Он смотрел на нас как на каких-то недорослей, которые вообще не думают про кино так, как надо.

Мы как-то с другом хотели задать ему чисто технический вопрос по нашему сценарию. Митта ответил: «Всё-всё-всё, не надо мне это рассказывать, не хочу это слышать». Сейчас я его понимаю. Что интересного может спросить 23-летний сценарист, который жизни не жил и кина не видал?

Короче говоря, мне Митта показался чрезвычайно энергичным и увлеченным в хорошем смысле слова нердом. Но меня это не расстраивало. Когда учишься у большого мастера, то важно взять не какие-то приемы даже, а посмотреть, как гений себя ведет, как мыслит и на что тратит время. Что важно для него, что — нет.

Александр Наумович точно понимал, что для большей части из нас посещение курсов ничем не закончится: одни не поймут, другие продолжат заниматься своим, третьи будут всю жизнь писать свой гениальный сценарий, наплевав на законы. Поэтому он с нами не возился, не сюсюкался. Наоборот, жестко вбивал нам в голову какие-то тезисы. Кто-то схватывал, кто-то — нет. Помню, как мы смотрели на занятии «Гори, гори, моя звезда». Там есть момент, где герои приходят к художнику, которого играет Ефремов; у него картины, совершенно поразительная, иная атмосфера. И вот Митта спрашивает: «В чем разница? Куда герои сейчас попали?» И кто-то говорит: «Домой к Ефремову». Александр Наумович возмутился: «Да вы чем кино смотрите? Жопой, что ли? Они в мир искусства попали! Волшебный мир искусства!» Вот как-то так все проходило. И мне этот метод очень нравился. Метод «Соображай быстрее, придурок. Нам еще индустрию строить прямо сейчас. Делать кино, как в Голливуде». Митта, кстати, часто говорил, что принес к нам в Россию выражение «формула успеха», где-то в Японии понабрался.

Первый фильм Митты, который я увидел, — «Сказка странствий». Правда, я не знал еще, что это Митта. Восхитительный, страшный и пугающий фильм, самое то для ребенка. Ну и, разумеется, «Экипаж» поражал воображение, технически в первую очередь. Пересматривая фильм перед работой над ремейком, поймал себя на мысли, что ничего не помнил из сюжета. Зато самолеты и пламя отпечатались в подсознании надолго.

Хотя для меня «Экипаж» и не значил так много, как для остальных, для того же Лебедева например. Для Коли это была святыня, поэтому он, конечно, Митте звонил, просил благословения и клялся, что мы ничего не испортим.

Очевидно, что «Экипаж» Митты — один из первых советских блокбастеров. И режиссеров, и продюсеров по сей день опьяняет то, как масштабное кино со спецэффектами было фактически сделано на коленке. Я видел однажды, как Лебедев работал над сценой с самолетом у себя дома. Взрослый дядька сидит и играет с самолетиками, фотографирует их в разных положениях.

Вот и Александр Наумович примерно так же работал, я думаю. Помню историю о том, как на съемках пиротехник раньше времени сжег фюзеляж самолета. Казалось бы, катастрофа! Но для Митты это стало толчком для поиска новых, совершенно фантастических и изобретательных решений, связанных с комбинированной съемкой. Тот факт, что можно создать зрелище с помощью выдумки, а не денег, вдохновляет.

Благодаря Александру Наумовичу я увидел, что кино мне доступно, что им можно заниматься, даже если ты не учился в дорогущей киношколе. Что все технологии волшебства можно освоить и они на деле довольно просты. Только нужно реально им очень преданно служить. Твердость Митты в следовании тем правилам и тем принципам, которые он сам обозначил, восхищала и вдохновляла. Если честно задавать себе вопросы (например, о том, чего персонаж хочет, что он любит, чего он боится) и честно находить на них интересные ответы, могут случиться чудеса.

Фото: Usoev Gennady / Legion-Media, Красильникова Наталия / PhotoXPress.ru / Legion-Media