Уроки истории. Через три войны
Дорофей Сергеевич успел поучаствовать в трёх войнах.
С гордостью показывал он Знак участника Хасанских боёв 1938 года. Эта награда – память о полученном молодым помкомвзвода Дорофеем Лобашовым боевом крещении. Тогда, на Хасане, он еще не знал, что в его жизни будет целых три войны. Что ему еще предстоит побороться и с фашистскими диверсантами, и с агентами японской разведки.
Ветераны УФСБ России по Саратовской области, Дорофей Сергеевич Лобашов (второй справа), май 2009 г.
В боях на Хасане
Дорофей Лобашов родился в 1915 году в Куйбышевской области. В 1929 году, окончив шесть классов, поступил в педагогический техникум. Работать по специальности не пришлось – родному колхозу требовался счетовод. Через год отправился во вновь открывшуюся годичную колхозную экономическую школу, учиться на бухгалтера, затем поступил в Самарский планово-финансовый институт. Однажды его вызвал второй секретарь райкома комсомола.
- Ему поставили задачу - найти на должность в НКВД человека, знающего бухгалтерию, - вспоминал Дорофей Сергеевич. - Выбор пал на меня. Я запротестовал, разругался с ним. Мне нравилось работать в колхозной экономике. Я родился на земле, по душе хлебороб. А он меня через несколько дней вызвал снова и говорит: «Слушай, Дорожка… не рыпайся. Будешь продолжать, вынуждены будем исключить из комсомола». А для нас тогда такое наказание было смерти подобно. Что поделаешь, выписали мне направление в органы, и стал я числиться секретарем, комендантом, завхозом и бухгалтером подсобного хозяйства районного отделения. Года два отработал, надо в армию идти. Начальник меня не отпускал, но военком настоял. У него свой план – нужны были люди со средним и высшим образованием.
И в 21 год, как тогда и было положено, в феврале 1936 года Дорофей отправился служить.
Как раз тогда был принят закон о том, что все, у кого есть среднее или высшее образование должны окончить двухгодичную военную школу. Дорофей попал в такое училище на Дальний Восток. По окончании теоретического курса, его направили уже в качестве практикующего командира взвода в 282-ой корпусный артиллерийский полк.
И тут начался военный конфликт с Японией, руководители которой давно грезили войной против Советского Союза. В феврале 1937 года премьер-министром Японии стал генерал Сэндзюро Хаяси. На первом же заседании правительства он заявил, что «с политикой либерализма в отношении коммунистов будет покончено». В прессе стали звучать призывы к «маршу до Урала».
В мае-июне 1938-го в Японии развернули мощную агитационную подготовку. Вдруг территории на границе Маньчжоу-Го с российским Приморьем, несмотря на Хунчуньское соглашение России с Китаем от 1886 года, оказались «спорными». Японцы открыто заявили, что пограничная зона СССР вблизи озера Хасан является маньчжурской землей. Поскольку политическая обстановка в Европе была обострена, они решили испытать прочность дальневосточных границ. Как считают историки, если бы им удалось отхватить кусочек советской территории, то следующим шагом был бы захват всего Дальнего Востока. А может быть, как они мечтали, и всей территории до Урала…
И в начале июля 1938 года японская армия начала подготовку к военным действиям. В район озера Хасан было брошено около 20 тысяч человек. Кроме пехоты, у японцев существовали кавалерийская бригада, три отдельных пулеметных батальона, танки, тяжелая артиллерия, бронепоезда, зенитные орудия, до 70 боевых самолетов.
- Владивосток, дальше залив Петра Великого, еще дальше Хасанский и Барабашские районы. Между их городом и нашей территорией три сопки – Заозерная, Богомольная и Безымянная. Вот за них мы поначалу и бились. Кстати, воевали вместе с 32-й стрелковой дивизией. О ней везде говорят как о саратовской, набиралась она именно в Саратове. – Рассказывал Дорофей Сергеевич.
Первый удар японцев приняли на себя пограничники, затем укрепрайон, потом 32-я стрелковая. Полк Лобашова вступил в бой сразу же по прибытию на огневые позиции. Орудия дальнобойные, стреляли на расстояние восемь - пятнадцать километров. Ночью передышка, а с рассветом, как только видны цели снова: «Огонь!» Под командованием Лобашова было два орудия, расчетам которых он передавал точные координаты цели.
Бои продолжались 12 дней. Война окончилась в августе.
Бойцы РККА у озера Хасан, август 1938 г.
Информационная баталия
В феврале 1939-го Дорофей Лобашов хотел демобилизоваться.
- Я человек колхозный, крестьянский, родился в крестьянской семье. С детства с отцом пахал, бороновал, а вечером – в ночное. Утром чуть заря – скачешь домой, снова в поле. Вот это было мое. И тут меня вызывают в политотдел. Я же в бою вступил в кандидаты в партию. В общем, начальник сказал, что поскольку я молодой коммунист, есть решение ЦК о мобилизации в армейские органы НКВД, как тогда называли, в особые отделы. Я говорю, институт надо окончить. Мне сказали, мол, не волнуйся, и здесь учиться направят.
В конце 1939-го Дорофея Лобашова назначили на должность заместителя начальника отдела контрразведки стрелковой бригады. В конце 1942-го его вызвали в штаб и с эшелоном отправили на Белорусский фронт – на практику в боевых условиях. Через год обратно – на Дальний Восток. Было сказано: «Учите кадры, скоро понадобятся». По приезду Дорофея Сергеевича начальник его заболел, и 27-летнему капитану Лобашову пришлось исполнять его обязанности.
Дорофей Сергеевич Лобашов, 1944 г.
- Случаи, конечно, бывали всякие. Мы стояли в 12 километрах от китайского города Мулин. Там находились японские войска и располагались органы их разведки, так называемые ЯВМ – японская военная миссия. Был уже 1945-ый, апрель. В пять утра звонит мне старший оперуполномоченный – провокация. Граница проходила прямо по городу, у крайних домов. Японцы поставили там передатчик и дикторы на чистом русском передавали различные антисоветские тексты и призывы. Приглашали переходить на их сторону, обещали обеспечить красивую жизнь, красивых женщин. Мы через пограничников предъявили ультиматум. Они не признают, издеваются. Говорят, что передача организована по просьбе местных жителей. Тогда у нас возникла идея. Мы поставили такой же передатчик, и давай по нему давать в эфир сводки от Советского информбюро о наших победах, гимн наш ставили, иногда работники политотдела выступали. В общем, спустя какое-то время после такой баталии японцы попросили прекратить это. Как мы узнали потом, гражданское население, несмотря на все запреты, слушали именно нашу программу. Там же, по большей части русские жили, так называемые уссурийские казаки. В общем, сдались японцы.
ЯВМ в тайге
В июне 1945 года часть Лобашова перевели служить в другое место, а 9 августа наши войска перешли границу.
10 августа 1945 года части 26-го стрелкового корпуса 1-й Краснознаменной армии 1-го Дальневосточного фронта, пройдя по глухой тайге 40 километров, овладели городом Мулин провинции Хэйлунцзян. Это был первый китайский город, освобожденный Красной армией.
Дорофей Сергеевич Лобашов вспоминал:
- Дня два его штурмовали. Пока наши закреплялись в городе, мы искали агентов ЯВМ, полицию, жандармерию. Здесь я получил ранение. Двое наших ребят погибли, несколько были тяжело ранены. Когда меня задело, я сознание не терял, не до того было... Бегал, нашим помогал. От госпитализации отказался. Да что там, по тем меркам – царапина. По окончании боев, мы остались в Маньчжурии на гарнизонную службу.
Первым делом надо было найти помещение. А рядом с гарнизоном стоял большой купеческий дом. В нем решили расположиться. Помещение отличное, внутри склады. И тут один из солдат доложил Лобашову: «Товарищ капитан, там – женщины!»
- Иду я на эти склады. А там, человек пятьдесят-шестьдесят с детьми. Я представился, как положено. Они мне рассказали, что укрывались там от боев. Поговорил с ними. Они, конечно, забеспокоились: «Что с нами будет?» Я говорю: «Мы с женщинами и детьми не воюем» и отправил их по домам.
Дело было вечером, многие решили остаться на ночь в укрытии. Дорофей Сергеевич не возражал. Более того, выставил у входа охрану, чтобы чего не случилось. Он уже собрался уходить, как его окликнула одна из женщин. Ее подруга была ранена, требовался врач. Подобные вопросы в таких ситуациях по военным законам решаются только через начальство. Лобашов позвонил напрямую комдиву и тот прислал медиков. Они оказали необходимую помощь, а наутро, когда рана уже не вызывала опасений, Лобашов выделил машину и пострадавшую отвезли домой.
- Генерал тогда за этот поступок нас поблагодарил, такие поступки население к нам располагали... Женщина, которая ухаживала за больной подошла ко мне: «Можно с вами поговорить?» Ну, а почему же нельзя! Конечно, пригласил в кабинет.
Анна Георгиевна рассказала, что служила в ЯВМ уборщицей. Грамотная, с хорошим образованием, она не могла найти нормальную работу в городке, пришлось согласиться на эту. Она рассказала, что в миссии побывало много русских, назвала фамилии. Но главное, она заверила, что в тылу дивизии находится сформированная здесь японская разведывательно-диверсионная группа. Лобашов немедленно передал всю информацию начальству. Конечно, сведения ценнейшие, но надо было перепроверить, а вдруг провокация.
- Мы на всякий случай сообщили об этом комдиву, сели в машину и поехали на указанную станцию. Начальник станции – китаец, молодой, лет тридцати, говорит по-русски. Начали разговаривать. Ну, вот, не идет на откровенность и все… И тогда мы с командиром показали наши партийные билеты. Он как увидел портрет Ленина, прижал его к груди. «Ленин! Мао Дзедун!» Он тут же рассказал нам, что действительно, есть такой отряд, и даже показал место на карте, где они примерно располагаются. Организовали усиленную роту, окружили и всех взяли, 33 человека. Об операции сразу сообщили в отдел контрразведки армии, приехали оперативники, всех агентов забрали. А мне за это потом дали орден Отечественной войны I степени.
И белый офицер и слесарь…
Анна Георгиевна еще не раз передавала Дорофею Сергеевичу ценную информацию. Однажды она рассказала, что в тайге расположилась лесная концессия. Ее сосед фельдшер ходил туда на заработки и недавно вернулся обратно в город. Руководил ею японец Осимо Иоко. Предприниматель пилил китайский лес и отправлял его в Японию. Работали на него китайцы и русские белоэмигранты. Так, по словам соседа, помимо них там скопилось около роты солдат, скрывавшихся от плена.
- Ну что, войска нужны, своих сил не хватит. Я опять к комдиву. Он выделил нам батальон. На этот раз начальник мой туда отправился. Вернулись они из тайги дня через три. Привели группу. Военные, гражданские. Начали мы с ними работать. Разговариваем с одним. Мужчина лет шестидесяти, седоватый такой. «Фамилия Зеленцов, зовут Александр Иванович», - представляется. Оказалось он – сын уфимского дворянина, кавалерийский офицер. После революции он вернулся домой к отцу. Из русских и башкир организовал отряд, с которым нападал на вновь созданные советские учреждения. Потом на базе этого отряда Колчак организовал дивизию. Его назначил командиром, присвоил звание полковника. С ней он и воевал против красных. В Иркутске Колчака, как он говорил, комиссары поймали и расстреляли. Армия распалась. Они бежали через Байкал до Владивостока и дальше. Потом разбитые войска собрались. Стали думать, как воевать против Советов – своими силами или попросить помощи у немцев или американцев. Мнения разделились. Он оказался в меньшинстве, вернулся в Манчжурию. Поступил на работу в ресторан. Швейцаром. Когда в 1933 году пришли японцы, стали привлекать его к сотрудничеству. Он отказался. Уволили. Тогда Зеленцов купил лодку, стал перевозить народ через речку, этим и жил. Узнал про эту концессию, поехал на заработки. Кстати, он признался, что однажды все же поддался на уговоры японцев и выполнял какие-то задания. Рассказал о разведшколе, которая действовала здесь под видом кавалерийской. Многих, кто там был, назвал по фамилиям. Их немедленно объявили в розыск. Его увели, приводят следующего. С собой чемодан, сумочка. Говорит: «Я – Шубин. Слесарь». Оказалось, в таежной концессии он инструмент ремонтировал. Постоянного места жительства нет. Все имущество – белье в сумке и инструмент в чемодане. Рассказал, что сюда приехал подростком. В 1914 году как война началась, его призвали в царскую армию. Потом воевал в частях красной армии. Это части особого назначения, занимались подавлением бандитских выступлений. Был ранен, отлежал полгода в госпитале в Москве. Затем решил уехать на родину в Манчжурию… Вернулся, оказалось, что родители умерли, невеста вышла замуж. До сих пор так и не устроился. Я объявил ему, что он свободен, а тот в ответ: «Я от вас не уйду! Возьмите меня с собой». Объясняю, что права не имею, у нас приказ. И тут он говорит: «Я у вас видел во дворе машины грузовые, давайте кузова сделаю». Говорю, что не надо, у нас и денег нет. Он в ответ: «Денег не надо!» В общем, он такой кузов сделал – и столики откидные и сидения. Старшина диван где-то раздобыл, они его у стены кабины приспособили. Тогда в Харбине открыли наше консульство. Кто хотел уехать в Союз, мог это сделать. Дал я ему адрес, чтобы обратился. Взял он бумажку, и все, с той поры я его не видел. Кстати, и Анну Георгиевну так же в Союз отправили. Ее, правда, арестовать хотели поначалу, она же в разведке вражеской работала, но мы ее отстояли, защитили. Не знаю, как ее судьба сложилась дальше. Она говорила, что собиралась на родину родителей. А вскоре и меня перевели. Вот так и закончилась моя Маньчжурская эпопея…
После войны Дорофея Сергеевича Лобашова направили служить в органы госбезопасности в Саратов. Несколько лет он проработал начальником Бакурского (ныне Екатериновский район) райотдела УНКВД, затем был на оперативной работе в Вольске, Петровске, Энгельсе. В его боевом арсенале орден Отечественной войны I степени, Орден Отечественной войны II степени, орден Красной звезды, медаль «За боевые заслуги», «За победу над Японией», «За безупречную службу», Знак участника Хасанских боев, множество ведомственных наград.
Материал подготовила ветеран УФСБ России по Саратовской области, кандидат исторических наук Татьяна Бреус