Принципы гражданского права vs принципы цифрового права

Цифровое право остается на юридической повестке дня. И вряд ли стоит ожидать, что сойдет с нее в ближайшее время. При этом, если раньше выводы из публикаций по этой теме были все-таки несколько близки к сугубо теоретическим, абстрактным, а иногда и чисто философским рассуждениям, то сейчас значимость дискуссий по правовому регулированию отдельных отношений, осложненных наличием «цифровых» элементов, все больше переходит в правотворческую и правоприменительную плоскость. Взять хотя бы недавний закон о майнинге криптовалют или долгие обсуждения подходов судов по делу ЦУМа.

Что же такое цифровое право и какова его сущность? Ответ на этот вопрос в собственной интерпретации уже давали многие уважаемые коллеги как на страницах научной литературы (см., например, Вайпан В.А. Понятие и правовая природа цифрового права // Право и бизнес. 2024. № 2), так и в собственных блогах на интернет-ресурсах (см., например, Рожкова М.А.Цифровое право (Digital Law) – что это такое и чем оно отличается от киберправа / интернет-права / компьютерного права? URL: https://zakon.ru/blog/2020/3/15/cifrovoe_pravo_digital_law_-_chto_eto_takoe_i_chem_ono_otlichaetsya_ot_kiberpravainternet-pravakompy). Не сомневаясь в значимости уже высказанных выводов и замечаний, хотелось бы донести до юридической общественности собственное мнение на этот счет. Полагаю, что мало исследований было посвящено принципам цифрового права. Вместе с тем именно самостоятельный (или несамостоятельный) характер принципов регулирования способен наглядно прояснить отличие одной отрасли права от другой. Потенциал принципов права для этой цели, как представляется, еще в недостаточной мере воспринят правовой наукой.

Так, в последнее время все активнее можно слышать высказывания о несамостоятельном характере трудового права, которое, по мнению ряда специалистов, является частью гражданского права (см. например, Бевзенко Р.С. Может ли Гражданский кодекс применяться к трудовым отношениям? // Конечно, да! URL: https://zakon.ru/blog/2023/04/07/mozhet_li_grazhdanskij_kodeks_primenyatsya_k_trudovym_otnosheniyam__konechno_da). Конечно, можно (хоть и частично!) согласиться с близостью методов регулирования гражданских и трудовых отношений. Тем более, можно теоретически допустить, что предмет трудового права полностью входит в то, что относится к предмету гражданского права. Вопрос спорный, но оставим его для теории права. В конечном счете, предмет и метод отрасли права в большей степени относятся к теоретическому дискурсу. Однако нельзя не обратить внимание на то, что и правоприменитель при решении трудовых споров, и законодатель при формировании правового режима тех или иных отношений руководствуется различными фундаментальными постулатами. С этим приходится считаться, так как принципы регулирования гражданских и трудовых отношений различны. Для последних, например, выглядит абсурдным признание юридического равенства работника и работодателя. Концепция защиты слабой стороны, которая в гражданском праве рассматривается как исключение из общего правила, является основой регулирования трудовых отношений.

Иная ситуация с цифровым правом. Существуют ли здесь самостоятельные принципы правового регулирования?

В связи с поставленным вопросом любопытно посмотреть на происходящий в настоящее время инициативный процесс создания цифрового (информационного) кодекса. В его рамках подразумевается формирование особых принципов регулирования отношений, возникающих в связи с эксплуатацией цифровых технологий. Это прямо отражено в проекте концепции цифрового кодекса (См.: Проект Концепции Федерального закона «Цифровой кодекс Российской Федерации». URL: https://a-mor.ru/wp-content/uploads/2023/12/1090-Исх.pdf).

Что говорит указанная выше концепция о принципах? Во-первых, среди задач планируемого кодекса указано «определение единых принципов регулирования информационных отношений, включая систематизацию понятийного аппарата». Что здесь хотели нам сказать авторы, не совсем ясно, ведь принципы и понятийный аппарат – суть различные правовые категории. Принципы включать понятия не могут. Они могут пересекаться, но их аксиологическое и практическое значение различно. Во-вторых, есть предложение о создании принципов «обработки цифровых данных особенности обработки данных с использованием технологий больших данных и интернета вещей». Есть сомнения в том, что здесь речь идет о принципах регулирования отношений. Скорее, вопрос стоит о регламентации технического процесса, где не нужны принципы как таковые, а необходимы технические стандарты, что, безусловно, нужно и важно, но не в рамках кодекса, а, тем более, в рамках установления содержания принципов права. В-третьих, по тексту неоднократно встречается указание на необходимость формулирования единых принципов регулирования тех или иных отношений (например, в области связи, обработки цифровых данных, в сфере искусственного интеллекта). Однако тогда становится совсем не понятным, есть ли единая отрасль законодательства (и зачем для нее кодекс?), если для отдельных отношений (которые, видимо, будут регулироваться специальной или особенной частью) планируется сформировать собственные принципы регулирования. Или же предполагается система принципов цифрового (информационного) права, о которой просто не говорится в обсуждаемой концепции? Не лучше ли тогда оставить отдельное регулирование для сфер связи, использования искусственного интеллекта, обработки персональных данных?

Любопытно, что ряд потенциальных принципов цифрового права активно обсуждается учеными. Так, высказана идея принципа свободы и уважения автономии воли человека при взаимодействии с цифровыми технологиями (эта точка зрения высказана Э.И. Лескиной в рамках научной конференции. Автор указала об этом, например, здесь: URL: https://vk.com/id241017123?w=wall241017123_265). Звучит, конечно, красиво. Однако, странно, зачем следует формулировать этот принцип, если он прямо вытекает из Конституции Российской Федерации и ГК РФ. Нет, правда, такого точного названия у имеющихся принципов права. Но дело-то не в названии, наверное, а в сущности, которая для имеющихся принципов гражданского права в определенной степени уже сформулирована доктриной и судебной практикой. Речь, в частности, о практике по поводу свободы договора и ее пределах. Она, как я пытался доказать на страницах научной литературы вполне применима для регулирования отношений в цифровой среде (Волос А.А. Свобода договора и ее пределы в цифровой среде // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2024. Вып. 2 (64)). Могут возразить, что применительно к свободе договора и ее пределах решенных проблем меньше, чем того, по поводу чего у двух юристов три мнения. Это так, но с новыми принципами, если их попытаться сформулировать будет еще хуже. Например, можно ли будет применить по аналогии с принципом свободы договора идею о защите слабой стороны к принципу свободы и уважения автономии воли человека при взаимодействии с цифровыми технологиями?

Какие еще принципы цифрового права предлагаются? Любопытную систему принципов правовой политики России в сфере цифровой экономики предложили авторы еще одной научной статьи (см.: Кравченко А.Г., Овчинников А.И.  Принципы и приоритеты правовой политики России в сфере цифровой экономики // NB: Административное право и практика администрирования.  2020. № 4.  С. 1-10). Любопытную потому, что в эту систему попали принципы, которые прямо есть в ГК РФ. Или же называются в нем чуть-чуть по-другому. Речь о таких принципах, как принцип обеспечения равного доступа субъектов экономических отношений к цифровой среде или принцип установления презумпции добросовестности пользователями и разработчиками цифрового контента. Вряд ли можно спорить, что такими принципами стоит руководствоваться при определении приоритетов правовой политики России в сфере цифровой экономики. С авторами в этой части следует в полной мере согласиться. При этом важно подчеркнуть несамостоятельный характер этих принципов, их гражданско-правовую сущность. Это, в частности, означает в полной мере применимость к цифровой экономике правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации и даже Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации к регулированию отношений в цифровой среде. В противном случае (при попытке сформировать собственное представление, например, о принципах равенства или добросовестности в цифровой среде) присутствует риск нарушения системности права.

Автору настоящих строк могут возразить, что принципы гражданского права иногда работают плохо, нередко слишком абстрактны, чтобы помочь в разрешении конкретного дела, применяются судами редко, в основном, высшими судами. Поэтому, мол, давайте еще раз провозгласим в новом правовом акте, что есть принцип равенства и добросовестности. И тогда точно в цифровой среде субъекты будет осуществлять свои права добросовестно, уважать права и свободы других субъектов! Наивность подобного мнения слишком очевидна. Конституция Российской Федерации и ГК РФ в полной мере закрепили названные принципы. Следует развивать существующую практику (судебную и деловую), а не пытаться прикрыть имеющиеся существенные проблемы новым провозглашением и того, что и так ясно. Например, известно, что на практике в онлайн-пространстве, на различных платформах отдельные недобросовестные участники отношений явно нарушают права других участников, не предоставляя им необходимую информацию, используя технические возможности своих платформ, особые цветовые гаммы для интерфейса сайтов, внося уязвимость в компьютерный код и пр. Противодействовать этому следует путем создания специальных правовых актов (например, хотелось бы в целом поприветствовать работу по подготовке законопроекта, посвященного маркетплейсам) и уточнения практики, в том числе на уровне Верховного Суда РФ. Так, последний вполне мог бы сформировать критерии добросовестного осуществления прав со стороны маркетплейсов и иных информационных платформ. 

В целом можно видеть, что отношения в цифровом пространстве основаны на автономии воли субъектов, свободе договора и других принципах гражданского права постольку, поскольку подпадают под суть предмета гражданско-правового регулирования. Более того, распространение информации и передача данных в своей основе происходит в связи с договором между частными субъектами. Другое дело, что при нарушении каких-либо публично-правовых запретов для таких отношений будут применяться нормы законодательства об оперативно-розыскной деятельности, положения уголовного и уголовно-процессуального законодательства и пр. Это, впрочем, характерно для любых частноправовых отношений, участники которых при любых ситуаций обязаны соблюдать эти публично-правовые запреты, например, не продавать друг другу запрещенные к обороту объекты. Но никто же не говорит, что по отношению к купле-продаже действуют какие-то особые принципы права.

Таким образом, более перспективной с практической точки зрения является не попытка создать новый кодекс или новую отрасль права. Полезным являются обобщения практики (судебной и деловой). Например, все более частыми становятся судебные споры по поводу того, был ли заключен договор в онлайн-пространстве, а если и был, то на каких условиях. В таких договорах иногда присутствует и процессуальный момент, ведь в пользовательских соглашениях нередко имеются правила, похожие на арбитражную оговорку или досудебный порядок (например, обязательный онлайн-арбитраж или рассмотрение споров на той же самой платформе, где заключен договор). Небольшую лепту в работу по обобщению судебной практики внес и автор настоящих строк. Был бы раз, если коллегам будут полезны выводы из решений судов США и Нидерландов, что само по себе в определенной степени уникально для нашей страны (см.: Волос А.А. Принципы договорного права в современных условиях цифровизации общества (на примере судебной практики США) // Закон. 2023. № 7; Он же. Принципы договорного права в судебных делах, осложненных использованием контрагентами цифровых технологий (опыт Нидерландов) // Закон. 2024. № 6).

На основании изложенного, автор настоящий строк уверен, что цифровое право нельзя рассматривать в качестве самостоятельной отрасли права. Более того, нет оснований для создания отдельного правового акта, который регулировал бы все связанные с цифровизацией отношений. Это связано с тем, что концептуальные основы регулирования таких отношений, прежде всего, принципы, не являются самостоятельными для цифрового права. Попытка сформировать уникальный понятийный аппарат, собственную систему норм, регулирующих отношения в цифровой среде, а также принципы цифрового права, нарушит системность действующего правового регулирования. Методологической основой современных исследований по тематике правового регулирования цифровой экономики должны стать эмпирические изыскания, связанные с обобщением российской и зарубежной судебной и деловой практики. Такие работы помогут выявить наиболее актуальные для изучения вопросы, а также сформировать по средством дискуссии по модели от частного к общему базовые концептуальные положения.