К вопросу о соотношении оснований ничтожности и оспоримости сделок должника
Вместо предисловия. Сегодня принял участие в круглом столе по вопросам судебной практики в сфере несостоятельности (банкротства), организованном Российским государственным университетом правосудия (РГУП). Темой моей статьи стало соотношение общегражданских оснований оспаривания сделок должника: в первую очередь, норм о ничтожности и об оспоримости сделок. С удовольствием делюсь с вами подготовленным материалом. Приятного чтения!
Оспаривание сделок должника зачастую становится для кредиторов одним из немногих эффективных средств защиты своих имущественных интересов и способов возвращения активов должника в конкурсную массу, восстановления дебиторской задолженности.
В соответствии с п. 1 ст. 166 ГК РФ сделка недействительна по основаниям, установленным законом, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка). К оспоримым относятся, в частности, сделки, совершённые органом юридического лица в ущерб интересам юридического лица (п. 2 ст. 174 ГК РФ). Ничтожность сделки как наиболее негативная гражданско-правовая оценка действий контрагентов предусмотрена для сделок, нарушающих требования закона или иного правового акта и посягающих при этом на права третьих лиц (п. 2 ст. 168 ГК РФ).
Отдельно стоит сказать о «всепоглощающей» ст. 10 ГК РФ, предоставляющей суду возможность отказать лицу в защите субъективного права в случае установления злоупотребления им (преимущественно путём осуществления гражданских прав исключительно с целью причинения вреда третьим лицам) [1].
Нормативное сосуществование общегражданских и специальных («банкротных») оснований недействительности сделок [2] само по себе создает настоящий юридический лабиринт, выйти из которого может быть непросто. Однако даже конкуренция норм ГК РФ, закрепляющих различные последствия совершения порочных сделок, способна существенно затруднить принятие решения относительно подлежащего применению законоположения.
В рамках настоящей статьи рассмотрим проблему соотношения норм ГК РФ, предполагающих ничтожность сделки, и тех правовых составов, которые закрепляют её оспоримость. Выбор судом той или иной конструкции при квалификации правоотношения предрешает ряд выводов, в частности, о применимом к оспариванию сделки сроку исковой давности [3].
С интересным вопросом столкнулись арбитражные суды в деле № А75-21122/2019. Довольно простая фабула породила сложную правовую ситуацию. Дело в том, что Арбитражный суд г. Москвы признал недействительным соглашение о расторжении договора поручительства, в связи с чем банк утратил обеспечение по кредитному договору. При этом суд применил сразу несколько правовых норм — ст. 10 ГК РФ, п. 2 ст. 168 ГК РФ [4] и п. 2 ст. 174 ГК РФ [5].
Представители ГК «АСВ» настаивали на том, что сделка признана недействительной по правилам ст. 174 ГК РФ, в связи с чем срок исковой давности для включения в реестр требований кредиторов не мог течь в период отсутствия обязательств поручителя перед банком, до восстановления права требования судом.
Другие кредиторы заявили о пропуске ГК «АСВ» срока исковой давности: если сделка не влекла для сторон правовых последствий с момента её совершения в силу ничтожности (ст. 10 и п. 2 ст. 168 ГК РФ), то обязательства поручителя не прекращались. В такой ситуации вступление в законную силу судебного акта, которым требования по договору поручительства восстановлены, не может являться моментом начала течения срока исковой давности для предъявления соответствующих требований.
Арбитражный суд Западно-Сибирского округа поддержал позицию ГК «АСВ», указав, что «до тех пор, пока <…> недействительность [оспоримых сделок] не констатирована судом, за ними признаётся юридическая сила», следовательно,
«если соглашение о расторжении договора имеет пороки <…> оспоримой сделки, то до вступления в законную силу решения суда о признании недействительным указанного соглашения обязательство, основанное на расторгнутом договоре, не может считаться существующим» [6].
Позиция суда округа мотивирована также разъяснениями Пленума Верховного Суда Российской Федерации (далее — ВС РФ) об абсолютной противопоставимости другим субъектам оборота лишь ничтожных сделок [7]. В то же время судом округа не учтено, что оспоренные сделки признаны недействительными также по мотиву ничтожности [8], что и породило недопустимую правовую конкуренцию оснований недействительности.
Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ не согласилась с выводами окружного суда, мотивировав свою позицию тем, что
«правоотношения из обеспечительных сделок не прекращались в принципе, а видимость прекращения таких правоотношений (за период пока судом не констатирована недействительность) устраняется со дня осведомленности истца о пороках сделок по расторжению» [9].
По существу, высшая инстанция поддержала точку зрения независимых кредиторов и подтвердила, что момент признания судом недействительности сделки может не совпадать с моментом начала течения срока исковой давности. Следовательно, ГК «АСВ» не могла ссылаться на необходимость получения судебного акта, которым требования по договору поручительства были бы признаны восстановленными — такая необходимость тем более отсутствовала, если соглашение о прекращении поручительства являлось ничтожным.
Необходимо остановиться на нескольких вопросах. Если сделка является ничтожной, то есть имеет один или несколько из наиболее серьёзных дефектов, нет никакого смысла в признании её недействительной судом по признаку оспоримости. С этой точки зрения наличие условий для оценки сделки в качестве ничтожной само по себе должно предопределять отсутствие необходимости в её судебном оспаривании. Иное означает судебное рассмотрение юридически безразличных действий, повлекших лишь последствия, связанные с недействительностью сделки (абз. 1 п. 1 ст. 167 ГК РФ).
Принятие же решения о признании оспоримой сделки недействительной лишь создаст основания для рассмотрения такой сделки в качестве имевшей юридическую силу до вынесения судебного акта об обратном. Такой подход, разумеется, не отвечает самому существу ничтожности сделки.
Иными словами, нельзя допускать одновременного признания сделки недействительной в силу её оспоримости и применения последствий недействительности той же сделки, но уже в качестве ничтожной [10]. Вместе с тем нужно помнить, что общегражданские основания недействительности сделок субординированы по отношению друг к другу в контексте критерия «общая-специальная норма».
Как указывает ряд исследователей,
«[е]сли фабула дела подпадает под действие гипотезы поименованных составов недействительности <…>, предусматривающих оспаривание соответствующих сделок, то это означает, что такие сделки должны обсуждаться на предмет недействительности по правилам именно этих статей ГК РФ (т.е. с применением режима оспаривания, а не ничтожности)» [11].
Любая сделка, совершённая в ущерб интересам представляемого юридического лица, без сомнения, является сделкой, нарушающей требования закона (п. 3 ст. 53 ГК РФ). Однако не любое нарушение закона предполагает нарушение указанного правоположения — в силу этого ст. 168 ГК РФ выступает более общей нормой по отношению к ст. 174 ГК РФ и уступает последней в приоритете.
Приведённый вывод очевиден, однако ситуация меняется, если судами установлена также цель причинения вреда имущественным правам кредиторов. Правовой состав п. 2 ст. 174 ГК РФ предполагает причинение вреда только интересам представляемого юридического лица, в связи с чем квалификация оспариваемой сделки исключительно по правилам указанной нормы будет недостаточной.
Реализация же положений ст. 10 ГК РФ и п. 2 ст. 168 ГК РФ охватывает и нарушение при совершении сделки требований закона (п. 3 ст. 53 ГК РФ), и цель причинения вреда третьим лицам — кредиторам. В связи с этим применение каких-либо иных законоположений нужно признать излишним и вносящим лишь правовую неопределённость. Строго говоря, правила п. 2 ст. 168 ГК РФ и в отрыве от нормы о злоупотреблении правом могут выступать самодостаточным основанием признания сделки недействительной — в этом контексте следует только согласиться с Е.А. Сухановым, с осторожностью относящимся к широкому применению ст. 10 ГК РФ.
С моей точки зрения, признание ничтожной сделки недействительной с применением норм об оспоримости не отвечает действительному смыслу правоположений. Законодатель устанавливает ничтожность сделки в качестве её правовой характеристики лишь в тех случаях, когда само содержание действий контрагентов существенно отклоняется от общих начал гражданского законодательства, при том, что это отклонение очевидно или должно быть очевидно.
Как указано выше, при наличии цели причинения вреда кредиторам и действий в ущерб интересам юридического лица состав ст. 174 ГК РФ не способен корректно оценить оспариваемую сделку, в отличие от состава п. 2 ст. 168 ГК РФ.
Сделка, имеющая определённые законом дефекты ничтожности или оспоримости, не должна выступать основанием для наступления нежелательного для правопорядка правового эффекта.
В этом смысле можно согласиться с позицией ВС РФ об
«…отсутствии необходимости проводить дифференциацию в исчислении сроков давности в зависимости от основания оспаривания сделки, так как положения пункта 1 статьи 167 Гражданского кодекса Российской Федерации о ретроактивности недействительности в равной мере применяются как к оспоримым, так и к ничтожным сделкам» [12].
В качестве вывода необходимо указать, что сделка может быть признана недействительной лишь по одному основанию (или по модели оспоримости, или по модели ничтожности). В том числе в этом проявляется исключительное право и важнейшая обязанность суда осуществить правовую квалификацию спорного отношения [13]. Во всяком случае jura novit curia [14].
Сторонам следует во всяком случае более ответственно подходить к формулированию предмета заявления, не допуская предъявления требований о признании сделки ничтожной лишь для обхода ограничений, связанных со сроком исковой давности, а судам — более внимательно оценивать заявленные требования. В конце концов, ситуация судебного оспаривания ничтожной сделки по правилам об оспоримости являет собой правовой нонсенс.
[1] Верховный Суд Российской Федерации указывал, что при широком применении положений ст. 10 ГК РФ «содержание специальных оснований недействительности нивелируется и теряет смысл, так как полностью поглощается содержанием норм о злоупотреблении правом, что не соответствует целям законодательного регулирования». См. Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 17.12.2018 № 309-ЭС18-14765 по делу № А71-14776/2015 // СПС «КонсультантПлюс»
[2] Последние не будут рассматриваться в рамках настоящей статьи, но ряд выводов может быть применим к ним как к оспоримым сделкам.
[3] Правильное определение основания недействительности необходимо в силу того, что при инициировании обособленного спора об оспаривании сделки заинтересованное лицо может недобросовестно заявлять о её ничтожности единственно с целью обхода установленного законом более короткого срока оспаривания недействительной сделки
[4] Ст. 10 ГК РФ и п. 2 ст. 168 ГК РФ предполагают ничтожность сделки, совершённой с злоупотреблением правом, нарушающей требования закона или иного правового акта и при этом посягающей на права третьих лиц — в частности, кредиторов должника. По общему правилу, они могут быть применены и при наличии оснований для применения ст.ст. 612 и 613 Закона о банкротстве. См., например, абз. 4 п. 4 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23.12.2010 № 63 (ред. от 30.07.2013) «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)»
[5] Ст. 174 ГК РФ предполагает возможность признания судом недействительной сделки, совершённой органом юридического лица в ущерб интересам юридического лица
[6] Постановление Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 15.08.2023 по делу № А75-21122/2019 (отменено Определением Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 31.01.2024 № 304-ЭС22-12819 (7,8) по тому же делу) // Картотека арбитражных дел www.kad.arbitr.ru, URL: https://kad.arbitr.ru/Document/Pdf/8f27d4a3-7edd-45fd-8eb1-57ba70a84d95/b5fbcd85-7086-46d7-85a7-4755ad3a1ba8/A75-21122-2019_20230815_Postanovlenie_kassacionnoj_instancii.pdf?isAddStamp=True
[7] Абз. 4 п. 71 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.06.2015 № 25 «О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации» // СПС «КонсультантПлюс»
[8] На это обращали внимание другие конкурсные кредиторы в кассационной жалобе, поданной в Верховный Суд Российской Федерации. См. Определение судьи Верховного Суда Российской Федерации от 15.12.2023 № № 304-ЭС22-12819 (7,8) по делу № А75-21122/2019 // Картотека арбитражных дел www.kad.arbitr.ru, URL: https://kad.arbitr.ru/Document/Pdf/8f27d4a3-7edd-45fd-8eb1-57ba70a84d95/eb55c7d5-2de9-468b-b90c-322dc64e9b5e/A75-21122-2019_20231215_Opredelenie.pdf?isAddStamp=True
[9] Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 31.01.2024 № 304-ЭС22-12819 (7,8) по делу № А75-21122/2019 // Картотека арбитражных дел www.kad.arbitr.ru, URL: https://kad.arbitr.ru/Document/Pdf/8f27d4a3-7edd-45fd-8eb1-57ba70a84d95/f51c27be-60b6-4ade-b36f-e86decfc5bab/A75-21122-2019_20240131_Opredelenie.pdf?isAddStamp=True
[10] См., например, Определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации от 24.11.2015 № 89-КГ15-13 // СПС «КонсультантПлюс»
[11] Основные положения гражданского права: постатейный комментарий к статьям 1 - 161 Гражданского кодекса Российской Федерации // А.В. Асосков, В.В. Байбак, Р.С. Бевзенко и др.; отв. ред. А.Г. Карапетов. Москва: М-Логос, 2020. 1469 с.
[12] Определение Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 31.01.2024 № 304-ЭС22-12819 (7,8) по делу № А75-21122/2019 // Картотека арбитражных дел www.kad.arbitr.ru, URL: https://kad.arbitr.ru/Document/Pdf/8f27d4a3-7edd-45fd-8eb1-57ba70a84d95/f51c27be-60b6-4ade-b36f-e86decfc5bab/A75-21122-2019_20240131_Opredelenie.pdf?isAddStamp=True
[13] Абз. 4 п. 9.1 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 23.12.2010 № 63 (ред. от 30.07.2013) «О некоторых вопросах, связанных с применением главы III.1 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» // СПС «КонсультантПлюс»
[14] Суд знает право — с лат. Правовой принцип, предполагающий, что выбор правовой нормы, подлежащей применению в конкретном деле, относится к исключительной компетенции суда.