«Зритель устал от идеализированных сексуальных сцен»: интервью с Харрисом Дикинсоном

— Вы часто снимаетесь у женщин-режиссеров. Это совпадение?

— Мне просто очень комфортно работается с ними. Если честно, сложно объяснить, в чем именно разница, но у Халины, например, есть невероятная способность улавливать нюансы человеческого поведения с психологической точностью. Она очень чуткая и не берется никого судить — это как раз то, что было нужно для фильма о двух противоречивых персонажах со сложной динамикой отношений. К тому же, мне кажется, женщины чаще предлагают неожиданный и более свежий взгляд на многие темы, особенно когда дело касается маскулинности. Они исследуют ее через призму уязвимости и объемнее раскрывают все эмоциональные аспекты. У мужчин это получается хуже.

— А то, что Рейн сама снималась в кино, как-то повлияло на процесс?

— Да, конечно. Я думаю, это огромный плюс, когда режиссер сам был по ту сторону камеры. Халина отлично понимает, что происходит в голове у актера, и умеет так поддержать или направить тебя, что все в итоге выглядит естественно и органично. Еще до «Плохой девочки» я знал ее как актрису и был впечатлен ее режиссерским дебютом «Инстинкт», который тоже исследует сложные и напряженные отношения, только не между начальником и стажером, а между психиатром и заключенным.

— Вы знали изначально, что вашей партнершей в фильме будет Николь Кидман? Я читала, что вы нервничали из-за этого.

— Да-да, я знал, что Николь играет главную роль, еще до того, как подписался на проект. Для меня самым неприятным фактом было то, что у нас вообще не было времени познакомиться до старта съемок. Но однажды мы случайно встретились на мероприятии в Нью-Йорке. Я очень долго мялся, но в итоге решил первым подойти к ней и поздороваться, это очень помогло мне снять напряжение. Она невероятно располагает к себе. Я уверен, любой, кто провел с ней хотя бы пять минут, скажет то же самое. Николь не из тех актрис, чье присутствие заставляет тебя впадать в ступор, потому что на площадке она очень добрая, открытая и легкая в общении. Даже если я и переживал перед съемками некоторых сцен, то быстро себя успокаивал.

— Когда смотришь фильм, трудно уловить точный момент, когда Самуэль осознает, что героиня Николь хочет ослабить контроль в своей жизни и жаждет доминирования. Как он это понял?

— Самуэль эмпатичный, он хорошо чувствует эмоции и легко считывает характер людей. Думаю, он начал понимать Роми в самую первую встречу, когда он перед ней остановил собаку на улице. Но сцена в баре, где он заказывает ей стакан молока, а она его выпивает, — переломный момент. Именно это дает старт их игре. Он постепенно разрушает все барьеры Роми, которые она выстроила как успешная руководительница и верная жена. Он намеренно проверяет ее на прочность, прощупывает, как далеко она может зайти.

— То есть Самуэль — подтверждение того, что у эмпатии есть и темная сторона?

— А можете рассказать подробнее о сцене в мотеле, где Роми выполняет команды Самуэля? Сцена кажется очень сложной, смотреть ее одновременно и стыдно, и весело.

— Фуф, да, это было непросто. В сценарии этот эпизод занимает шесть или семь страниц. Кстати, это не реальный номер, а декорации. Я даже не вспомню, сколько было дублей, но съемки заняли целый день, и мы даже успели немного поимпровизировать.

В этой сцене Роми и Самуэль впервые переходят от намеков к делу. Понимаете, о чем я? Она окончательно отпускает свои страхи, чувствует полную свободу. Сначала им, конечно, неловко и смешно, ведь ситуация выбивает их из зоны комфорта. Но без юмора это точно не сработало бы. Думаю, что когда пары пытаются разнообразить свои сексуальные отношения, то они часто могут начать смеяться над тем, как нелепо или неуклюже все это может выглядеть со стороны.

— Как вы думаете, люди, которые привыкли все контролировать, в глубине души хотят быть покорными, чтобы избавиться от напряжения?

— Сложный вопрос. Не думаю, что можно обобщить это таким образом. Но в фильме мы действительно хотели исследовать тему внутренней сдержанности, того, как люди загоняют себя в рамки и подавляют свои желания.

— И почему это происходит?

— Часто это связано с чувством вины или стыда за собственные фантазии. Любой человек, который живет под давлением, внешним или внутренним, рано или поздно начинает искать способ сбросить этот груз. Роми как раз такая. Она не может открыто говорить о своих желаниях с мужем, на работе обязана сохранять видимость абсолютной уверенности, а общество диктует ей быть вечно молодой.

— А Самуэль?

— Он ранимый, противоречивый, со своими демонами. Очевидно, сломленный, но изо всех сил старается делать вид, что это не так. Его персонажа мы до конца не можем разгадать, он и появляется-то словно из ниоткуда. Когда он приезжает в дом Роми, то рассказывает ее детям, что его отец умер. В этот момент он говорит правду или просто хочет, чтобы мы в это поверили?

Их взаимоотношения, конечно, важны, но Самуэль здесь выступает в роли катализатора трансформации Роми, главная драма разворачивается именно внутри нее. И мне очень импонирует, что никого из них нельзя назвать однозначно плохим или хорошим. Они где-то посередине, просто два человека, которые пытаются разобраться в себе.

— В этом году выходило исследование, что количество сцен секса в фильмах сократилось на 40% с 2000 года. Слышали о таком?

— Если честно нет, но статистика интересная.

— Есть мысли, почему это происходит?

— Думаю, люди устали от идеализированных, чересчур романтичных и откровенных сексуальных сцен, которые заставляют думать, что с вами что-то не так. Такие сцены слабо отражают реальность.

— А как должно быть?

— И у меня есть последний короткий вопрос: кто в этом году на первом месте вашего Spotify Wrapped?

Автор: Кира Голубева

Фото: Gilbert Flores / WWD via Getty Images