В мировой прокат вышел амбициозный эпос о самом амбициозном военачальнике в Новой истории. Станислав Зельвенский — о том, как выглядит компромиссная театральная версия биографии Наполеона (впереди нас еще ожидает четырехчасовой вариант, смонтированный Скоттом для Apple TV+).
Станислав Зельвенский
Критик Кинопоиска
В бурный период после Французской революции молодой корсиканский артиллерист по имени Наполеон Бонапарт (Хоакин Феникс) делает блестящую карьеру, отличившись при осаде Тулона, а затем подавив роялистский Вандемьерский мятеж. Прежде чем отправиться в победоносные Итальянский и Египетский походы, будущий император знакомится и стремительно женится на Жозефине де Богарне (Ванесса Кирби), светской женщине сложной судьбы.
К некрупной, но исполинской фигуре Наполеона кинематографисты издавна подбирались с разных сторон, однако кому-то доставался хвост, кому-то хобот — одна битва, одна интрижка, один остров. Почти сто лет назад за основательный байопик брался великий француз Абель Ганс, но дошел только до Альп. И, казалось бы, если кому-то из действующих режиссеров такая задача по силам, то это Ридли Скотту, во всем, кроме, пожалуй, паспорта, идеальной кандидатуре. Неутомимый в свои 85 (на днях ему исполнилось 86), Скотт и сам в некотором роде Наполеон, максималист и завоеватель, диктатор и визионер, привыкший двигать многотысячными массовками, как шахматными фигурами.
Формально «Наполеон» вполне соответствует своей афише: это большое кино с грандиозными батальными сценами и размашистыми историческими портретами, предлагающее до известной степени оригинальный взгляд на противоречивого героя. В то же время это бесформенный, неожиданно сдержанный и, страшно сказать, скучноватый фильм.
Он одновременно слишком длинный и слишком короткий. Длинный потому, что Скотт и его сценарист Дэвид Скарпа (автор «Всех денег мира» и грядущего «Гладиатора 2») оказываются заложниками монотонной вики-структуры: мы начинаем с казни Марии-Антуанетты (Бонапарт — среди зевак), заканчиваем на острове Святой Елены и проходим все обязательные остановки — от пирамид до московского пожара, от Аустерлица до Ватерлоо. Иначе говоря, зритель, окончивший среднюю школу, все время знает, что будет на следующей странице — тут не хочешь, а зевнешь.
И при этом событий так много, что авторы попросту не успевают ни на чем толком остановиться — надо спешить дальше. Исключение, пожалуй, Ватерлоо — кульминационное сражение и для героя, и для режиссера. Вероятно, чисто профессиональный азарт соревнования с Бондарчуком заставляет Скотта вложиться в эпизод на 110%. При этом не меньше, чем мясорубка до горизонта, в нем впечатляет царственный выход Руперта Эверетта в роли герцога Веллингтона. В остальном же фильм то и дело превращается в набор открыток: фото из Египта, видео из Кремля.
Впрочем, тут надо сделать важную оговорку: пока мы увидели театральный вариант длиной в два с половиной часа. Поскольку в «Наполеона» вложилась Apple, Скотт обещает на Apple TV+ режиссерскую версию в полтора раза длиннее, и? как показывает опыт, режиссерская версия Ридли Скотта может оказаться совсем другим фильмом, куда более завершенным и совершенным.
Для центрального образа Скотт и Хоакин Феникс выбрали негромкий, умеренно патологический модус последнего — не «Все страхи Бо», но куда-то в ту сторону; имеется даже токсичная мама. Ожидавшие от Феникса в такой роли эпохального перформанса могут быть разочарованы: иногда создается впечатление, что он то ли не решил точно, как играть, то ли вовсе прослушал команду «мотор!» и думает о своем. Наполеон замкнут и немногословен, при этом на переговорах, особенно с монархами, вдруг преображается в Дейла Карнеги (его секретный прием — «А теперь тост!»). Он отважен и труслив, вульгарен и застенчив, честолюбив и скромен. Всегда можно сказать, что герой — загадка, но мы-то смотрим фильм, чтобы ее отгадать, а не утвердиться в сомнениях. С другой стороны, благодаря Фениксу, который не боится физического юмора, в «Наполеоне» довольно много смешного — моменты абсурдистской комедии очень идут этому полотну. Вызывает уважение и то, что актера не стали как-то специально молодить. В сценах, где Наполеону двадцать с чем-то, Феникс невозмутимо выглядит на свои пятьдесят.
Отношения с Жозефиной заявлены как ключевые для фильма, но пока (опять-таки подождем полную версию) ключ отпирает разве что спальню. Насколько можно понять, этот брак построен на садомазохистской созависимости: Жозефина — женщина импульсивная плюс вдова, в тюрьме посидела, а Бонапарт — немножко ревнивец, немножко куколд. Тот факт, что Наполеон отчаянно нуждался в наследнике (а Жозефина больше не могла забеременеть), проиллюстрирован серией фарсовых ситуаций, включая секс под обеденным столом под невозмутимыми взглядами домочадцев. Кто бы мог подумать: стадия ухаживания выглядела как самые унылые свидания в истории, и в основном они молча сидели рядышком. Военный сватается к моднице: он, как всегда, в униформе, она похожа на солистку нью-вейв-группы. При этом генеральная идея вроде бы в том, что Наполеон и Жозефина друг друга уважали и вообще дружили, в доказательство чему приводится знаменитая переписка, которую иногда зачитывают за кадром. Но это было бы нагляднее, если бы они хоть раз обсудили что-то, кроме зачатия детей и его величия. Хотя бы погоду, что ли.
Зато, например, с большой любовью Скотт показывает приключения фирменных двухуголок (одна из которых несколько дней назад была продана за два миллиона): Наполеон то на фараона ее примерит, то повернет драматически, то вражеский снайпер ее продырявит. И в финальном кадре режиссер так настойчиво акцентирует на ней внимание, словно действительно хочет сказать: человек, тем более человек так или иначе великий, — ребус, и душа его потемки; и что мы всерьез можем расшифровать в нем два столетия спустя? А шляпа — вот она.