Актер небесного свойства. К 85-летию со дня рождения Михаила Кононова

«Я абсолютно закрытый, как шкаф. Я — одиночка», — говорил о себе Михаил Кононов. Один из лучших актеров советского кино прожил относительно короткую, трагическую жизнь, оставив потрясающие киноработы и острое чувство несправедливости бытия: не должны таланты уходить вот так, в бедности и безвестности. Он, впрочем, мог в 1990‑е «продаться», сниматься в коммерческом кино, продолжить успешно карьеру, но… не принимал пошлости и безвкусицы нового кинематографа, сознательно выбрав нищету: профессиональная честь для Кононова никогда не была пустым звуком.


Он родился в 1940‑м в Москве в простой семье, не имевшей никакого отношения к искусству: отец работал швейцаром в гостинице «Пекин», мать была поварихой. Тягу к актерскому искусству ощущал с самого детства: ходил в несколько драматических кружков, вместе с другом Андреем Смирновым (в будущем также известным актером и режиссером, снявшим фильм «Белорусский вокзал») они без конца сочиняли сценарии для школьных праздников и выступали в самодеятельности. Жизненный путь был предопределен, и по окончании школы Кононов поступил в театральное училище имени Щепкина. «Наш курс по составу индивидуальностей считался очень сильным, — вспоминал Кононов. — Такие герои, как Олег Даль, Виталий Соломин, Ярослав Барышев, Виктор Павлов, широко известны зрителям кино и театра. Олег Даль был всегда элегантен, с аристократическими манерами в общении, но в нем я чувствовал постоянно какое‑то внутреннее беспокойство, неудовлетворенность…» Именно с Далем, таким же резким и правдолюбивым, когда речь шла о профессии, Кононов сошелся больше всего. Эту честность, бескомпромиссность и не прощали им обоим, распуская слухи об «ужасном характере».


Первые киносъемки пришлись еще на период учебы: молодого артиста заметил маститый Иван Пырьев, который никогда не гнушался давать начинающим шанс проявить себя. Кононов сыграл в его фильме «Наш общий друг» школьника‑выпускника Витьку Карягина. Так начался путь в кино: роль Кольки Чумакова в «Первом троллейбусе» — среди большого количества блестящей актерской молодежи, включая друга Олега Даля, затем «До свидания, мальчики»…

В 1966‑м режиссер Виталий Мельников взялся снимать комедию «Начальник Чукотки», в главной роли честного молодого комиссара Алеши он видел Кононова с его доверчивыми голубыми глазами и пионерским тенорком. 

«Я получил в вестибюле театра пакет с «Ленфильма» со сценарием под названием «Начальник Чукотки», — вспоминал артист. — Познакомили меня с режиссером Виталием Вячеславовичем Мельниковым. Сразу я проникся к этому человеку с лукавыми глазками, добродушно смотревшими на меня. «Буду у него сниматься», — сказал про себя я, несмотря на споры по поводу моей кандидатуры на худсовете...» Режиссеру за молодого артиста и впрямь пришлось повоевать. Мельников вспоминал: «Пробы Кононова были блестящими, но они‑то и вызвали очередное смятение в худсовете. Героический комиссар в его исполнении судорожно метался и — в патетические моменты — срывался на щенячий визг. Как только не называли наши пробы! Но суть одна: «Это пародия на комиссара!» Мне велели актера заменить, а я медлил. Меж тем фильм запустили в производство. Начальство было готово снимать кого угодно, только бы картина была сдана вовремя. Руководство «Ленфильма» попросило меня сделать что‑нибудь. Я сказал, что никакой катастрофы не вижу, но для всеобщего успокоения повторю пробы Кононова. В тот же день я просто‑напросто выбрал и снял сцену, где герой по роли должен быть серьезнее, сдержаннее. «Совсем другое дело!» — обрадовались редакторы».

Несмотря на то что специалисты‑историки выразили недовольство (у комиссара Алеши был реальный прототип, совсем не такой, как наивный и отчаянный герой Кононова), «Начальник Чукотки» вошел в число лидеров кинопроката — в 1967‑м его посмотрели 15,7 миллиона человек, а Кононова полюбили и узнавали в лицо. Поспособствовала популярности и еще одна киноработа — небольшая роль юного монаха Фомы в «Андрее Рублеве» Тарковского. Именно ее актер вспоминал потом всю жизнь как вершину своей творческой карьеры.


Огорчало только то, что, как и многие киноактеры, он стал заложником своего типажа: внешность доверчивого мальчишки определяет, какие роли ему предлагают — наивных, добрых и простых парней. Так он попадает к Глебу Панфилову в фильм «В огне брода нет» и после еще не раз снимется у режиссера, оценившего его тонкое драматическое дарование.  

Но грандиозную популярность актеру принесла многосерийная «Большая перемена», где он сыграл роль учителя истории Нестора Петровича Северова. Сыграл, хотя сценарий казался ему натянутым и нереальным. 

Сниматься заставили прорехи в финансовых делах. «К этому времени я был уже женат, вот мы и скитались по московским квартирам, а то и ночевали у родителей жены в Люберцах. Бюджет семейный таял... И мне пришлось сдать свои позиции. Я пришел на «Мосфильм» и сказал режиссеру, что сниматься буду. Думаю, уж если и вытащусь с честью из несуразного фильма «Иду к людям», то, значит, я все могу играть, вплоть до «телефонной книги». Начались съемки на «Мосфильме». Фильм обрел новое название — «Большая перемена». 

Роль свою, по которой артиста запомнил и полюбил весь СССР, сам Кононов так и не принял и негодовал, когда поклонники обращались к нему «Нестор Петрович!».

«Финист — Ясный сокол», «Капитан Немо» и «Кольца Альманзора», «Сибириада» и «Таежная повесть», «Вокзал для двоих» и «Гостья из будущего», где Кононов появился в роли космического пирата Крыса (наконец‑то ему дали сыграть злодея!) — в фильмографии артиста больше 60 кинолент. Все оборвалось в 1990‑е, с распадом СССР. Новый кинематограф, возникший на руинах великого советского кино, артист не принял. «Ну, вот и открыли железный занавес пресловутый. Началась в стране беспредельная свобода, — с горечью писал он в воспоминаниях. — Тут тебе и приватизация, и ваучеризация, «веселые игры пирамид». В воровском мире была такая фраза: «Бери больше — тащи дальше». Кинематограф стал в угоду зрителю лепить фильмы под американские стандарты: секс, насилие, фальшивые боевики. Многие талантливые режиссеры не пошли на компромисс, и волна самодеятельности захлестнула экраны кинотеатров, и особенно телевидение». Играть в таком кино он физически не мог. Попытался однажды пройти пробы — и прямо в кадре разрыдался от ужаса.


Актер уехал в деревню, продавал у шоссе овощи со своего огорода. Болел, а денег на дорогие лекарства ему не хватало. Последние настоящие его роли — у Виталия Мельникова в «Царской охоте» и «Царевиче Алексее», не отказал он и Глебу Панфилову: не мог подвести людей, которые в свое время способствовали его карьере.

Его воспоминания, которые артист назвал «Прости, жизнь, и прощай!», ни одно издательство так и не решилось опубликовать ни при жизни, ни после смерти актера. Попрощаться с ним пришли лишь несколько старых друзей — единственные, кто не бросил в трудную минуту. «Ушла светлая, прекрасная душа, актер небесного свойства, — говорила подруга артиста Инна Чурикова. — Совершенно не похожий ни на кого…»

ovsepyan@sb.by