Как прошли гастроли Чеченского академического театра имени Ханпаши Нурадилова в Москве

На постановку вдохновила не только мощная драматургия испанского классика, но и блестящая актриса, режиссер и художественный руководитель театра Хава Ахмадова, для которой Роман Мархолиа искал достойный материал. "Она выдающаяся актриса, в чьих возможностях сыграть высокую трагедию, амплуа исключительно редкое в современном театре", - отмечает режиссер.

Выбор пал на "Кровавую свадьбу" не случайно. Пьеса предлагает уникальное путешествие по жанрам - от деревенской мелодрамы к мистерии и античной трагедии. "Это Андалузия, смешение культур, где и мусульманские, и христианские миры сходятся. Очень много похожего на реальность чеченской жизни, где сильны идеи ислама и вызовы современного бытия. Много насущных вопросов, которые понятны чеченскому народу. Как и в испанской культуре, в национальной культуре есть незыблемые табу в отношениях мужчины и женщины, вопросах семейной морали, долге, чести. Текст пьесы создан поэтом. Он очень лаконичен, выверен, по законам поэзии. Которая подчиняет ритмом и структурой весь спектакль, а это сложная и интересная задача для всей нашей творческой команды", - объясняет режиссер.

Многолетний соавтор Романа Мархолиа, художник-сценограф Владимир Ковальчук, в этом спектакле создал поистине метафорическое, многофункциональное пространство. За костюмы, соединяющие испанский колорит и чеченскую культуру, отвечает Фагиля Сельская. Хореограф - Антон Косов.

Пьеса "Кровавая свадьба" Гарсиа Лорки в интерпретации Романа Мархолиа - это притча о том, насколько губительны бывают человеческие страсти, о том, насколько скоротечна бывает жизнь, как внезапно может она оборваться или сломаться. Режиссер мастерски находит точки соприкосновения между испанским фатализмом и чеченским национальным колоритом. Здесь главное "оружие" - даже не клинок, не нож, а всепоглощающая страсть.

Особенностью спектакля стал новый авторский стихотворный перевод пьесы. Над ним работала целая команда во главе с драматургом Мусой Ахмадовым, который выступил и как переводчик, и как соавтор. В процессе работы создатели обнаружили удивительное сходство между испанскими и чеченскими культурными кодами, традициями, обычаями и даже звучанием слов.

Роман Мархолиа лишил пьесу флера "вечной любви"- истории андалузских Ромео и Джульетты, через сравнение с которыми ее порою трактуют. Любви между двумя разлученными - Невестой и Леонардо - здесь нет, ее заменяет мимолетная страсть, от которой герои загораются как спички и вмиг теряют голову. Впрочем, остаются призраки местных враждующих кланов Монтекки и Капулетти.

Центром тяжести всего действа, его моральным и эмоциональным стержнем становится Мать в исполнении Хавы Ахмадовой. С первых минут, когда она, облаченная в траур, месит тесто за длинным столом, становится ясно: это персонаж, который уже сталкивался с роком судьбы. В этой Матери живет не просто горе, но выстраданное, выжженное дотла чувство долга и память об убийстве мужа и старшего сына, убийства подлого и совершенного руками старших Феликсов.

Нежным и трогательным смотрится дуэт матери и сына, Жениха (Магомед Халиков) когда та благословляет младшего на брак. Она с самого начала предчувствует смутную опасность, которая окончательно оформляется в слова в разговоре с Соседкой (Зулай Айдамирова). Вот оно, единственное темное пятно: выясняется, что у Невесты ранее были отношения с Леонардо, который - из рода убийц.

Хава Ахмадова рассказывает:

"Вообще роль Матери, ее предназначение - это уже трагедия. Есть долг, она не может быть безучастной, она не может быть равнодушной. И это тот самый случай, когда разум и сердце рвутся в разные стороны. Моя героиня, потерявшая сына и мужа, не просто в автокатастрофе или на войне, в результате убийства, подлого убийства, не может этого забыть".

Подстать Матери могла бы быть Невеста... Но в героине Мадины Пицуевой подлинна страсть, а не любовь. В ней резкость и порывистость парадоксальным образом сочетается с неуверенностью в собственном выборе. В сцене сватовства героиня выходит к гостям в черном, белый подвенечный наряд надевает лишь единожды, когда к ней в день свадьбы приходит Леонардо (Аюб Цингиев). У этого персонажа - своя внутренняя драма. Окруженный заботой Жены (Леда Давдаева), он все равно не находит себе места, все тянется душой в какие-то иные просторы. Аюб Цингиев своего персонажа делает вспыльчивым и при том - хмурым, грубым, неразговорчивым.

Кажется, что на свадьбе все чувства обостряются. Невеста становится холодна и беспокойна, ее терзают внутренние противоречия, которые выдают нешуточный темперамент и готовность пойти наперекор древним устоям. Отчаянны жесты Леонардо, который провоцирует Невесту на побег. Отчаянен и Жених, который уже находится в ожидании семейной жизни и пытается "заарканить" будущую супругу кнутом.

За спинами героев, на белом экране, который опускается вниз, то и дело возникают очертания человеческих фигур: в проекциях, так похожих на театр теней, угадываются призраки ушедших, которые словно пытаются предостеречь от трагического финала. Но - внезапная новость! - Невеста и Леонардо сбежали со свадьбы. Раздается: "В погоню! В погоню!" и фигуры, поняв, что их предостережение не понято и "мигнув" на прощание, уходят с экрана.

Здесь сельская мелодрама, разыгранная с нотками шекспировской трагедии, плавно перетекает в мистериальное действо в лесу, который, по воле режиссера, оказывается фантастическим. Именно сюда бегут влюбленные, именно сюда стремятся те, кто гонятся за ними. С одной стороны - страсть, с другой стороны - долг и семейные традиции. Ключевой образ - Луна. Падающие звезды превращаются в прутья железной клетки, спускающиеся с колосников. В фантастическом лесу дровосеки ходят на ходулях, а Луна (Шамиль Алханов) и Нищенка-смерть (Джамиля Шахбазова) вовсю предвкушают реки крови.

Парадокс в том, что смерть, как и в античной трагедии здесь неизбежна. Леонардо и Жених убивают друг друга, женщинам остается лишь их оплакивать. Финал оставляет острое ощущение двойственной правды. Когда Невеста в черном (из своего свадебного наряда она меняет только черную кружевную фату), пытаясь оправдаться, говорит Матери о своей "чистоте", сталкиваются два несовместимых мира: выстраданная, оплаканная правда материнской утраты, и та, другая утрата, которая подпитывается угольками страсти. Еще один голос - голос Жены, сын которой остался без отца.

Кстати

В планах у режиссера Романа Мархолиа - продолжение сотрудничества с Чеченским академическим театром. Уже 21 сентября на сцене Чеченского академического театра состоится долгожданная премьера "Гамлета". Это будет историческое событие - своего "Гамлета", да еще и показанного на чеченском языке, в театре еще не было. Многофигурная и сложная пьеса была выбрана по идее художественного руководителя театра Хавы Ахмадовой, чтобы дать возможность проявиться всей труппе. И опытным мастерам и молодым актерам. И вновь - потому что шекспировские темы резонируют с местной культурой, обещая рождение нового, мощного и самобытного спектакля.