Как сестры Самира и Нигяр Юсифовы запустили в Петербурге ромкор-бренд Neegoosh, влюбив в свои сложносочиненные драпировки Ольгу Карпуть, Сашу Сулим и Авдотью Александрову?

Самира и Нигяр, как возникла фэшн-вселенная бренда Neegoosh?

Самира: Во время ковида нам было скучно, мы захотели веселиться и наряжаться. Нашей первой покупательницей стала основательница винтажки Dualist Studio Софья Пидцан, которая заказала свадебное платье. С тех пор веселье и продолжилось. Вообще я мечтаю сшить свадебное платье для Ники — ​Нигяр. Это для меня прямо маст. Ну и, конечно, на Никиной свадьбе я тоже буду в свадебном платье. Всех подруг попросим прийти в свадебных платьях — ​и каждой сошьем. Будет круто.

Нигяр: Мы очень несистематизированные и недисциплинированные девочки — ​у нас нет коллекций, только дропы, поскольку многое в работе происходит интуитивно.

Самира: Скажем так, мы работаем бриколажами: находим калейдоскоп винтажных тканей и сеток, а затем складываем в платья. Обычно Ника приходит в студию с ворохом шелков, мы наряжаемся: начинается взаимодействие человека, формы, анатомии, одежды и тканей. Еще мы с трепетом изучаем исторический костюм: например, фирменные скелетонизированные топы Neegoosh вдохновлены работами Чарльза Джеймса — ​американского дизайнера 1940–1950‑х годов. Если посмотреть работы Джеймса, видно, откуда идет рисунок, ну а мы просто натянули его на сетку и адаптировали под женское тело. Одна девочка даже назвала наши топы «креветкой». А сейчас у Neegoosh начинается эра мехов и принтов.

Какие еще планы и хорошие новости?

Самира: Мне ужасно хочется заняться аксессуарами и обувью. Думаю насчет детской линейки: недавно делали платье младенцу Вики Салават. Я сразу начала изучать исторические костюмы, детские фотографии Викторианской эпохи. Там столько всего красивого! Думаю такое шить и для взрослых девчонок. Еще лично я люблю носить сетку и всякие дурацкие лифчики в кружеве. В этом направлении тоже планирую развиваться, тем более есть спрос: сейчас в нашем родном Азербайджане идет сексуальная революция — ​женщины эмансипировались, стали свободнее в самовыражении. Ника, а ты что хочешь?

Нигяр: Свечки! Одноразовые скульптуры очень сложной формы — ​ты поджигаешь, и они исчезают. И соглашусь, хотелось бы заняться аксессуарами, больше работать с кожей и искусственным мехом.

Есть ли у вас модные табу в сюжетах, темах и материалах?

Нигяр: Дизайн спасает от табуированности во всех сферах жизни. Ты думаешь, что тебе не нравится клетка, горошек, змея, леопард, а в итоге ты в это влюбляешься.

Самира: На свой юбилей The Blueprint попросил нас придумать что‑то синее — ​для меня это была травма: как это, синий? Я неделю пыхтела и пыталась понять, как можно шить и носить синие вещи. Этот синий — ​он никуда не подходит. В итоге мы так увлеклись синим, что даже выпустили линейку с синими и голубыми топами в оттенке Дивы Плавалагуны. Я даже подумала: ммм, что‑то в этом есть.

Нет никаких табу — ​а что по главным маст-хэвам Neegoosh?

Самира: Маст-хэвы Neegoosh — ​это то, что можно надеть и в мир, и в пир, и на свадьбу. Это топы и платья, мы их называем мокрыми, поскольку они создают такой оптический эффект. Просто для нас каждый день — ​это праздник. Если мы не накрасились, не привели себя в порядок и не надели что‑то классное, день не задался. Восточная сдержанность сливается в нас с творческой и сексуальной энергиями — ​что, в принципе, одно и то же.

Нигяр: Нам часто говорят, что одежда Neegoosh очень сексуальная, прозрачная. У нас много обнаженного тела, мы воспеваем женскую красоту. Мы выросли в традиционной азербайджанской семье: когда приезжаем к родителям, соблюдаем дресс-код. Возможно, открытость в нашей одежде — проявление чего-то подавленного и запрещенного, что подсознательно вырвалось наружу благодаря творчеству. Недавно у нас удалили из соцсетей видео с телесным платьем, по которому стекала вода, — ролик сочли слишком откровенным.

Превращение моды в хайповую картинку или видосик для соцсетей — ​сбой системы или новая норма?

Нигяр: Соцсети помогают Neegoosh развиваться, добавляют виральности и узнаваемости бренду. У нас с сестрой есть амбиция расширяться, делать свой шоу-рум — ​на все нужны клиенты и средства.

Самира: Мир меняется, и это касается не только фэшн-индустрии — ​все вокруг становится быстрее. В соцсетях можно найти много интересного, нужно только правильно фильтровать информацию. У меня есть секретная страница — ​это своего рода мудборд, где я собираю все самое интересное из графического дизайна, искусства и моды.

Самира, какие фэшн-референсы прячутся в твоем секретном мудборде?

Самира: Наши главные референсы — ​сны. Мне снится один и тот же сон, связанный с концом мира: это всегда огромный океан, мы погружаемся в воду, и вокруг нас плавают какие‑то морские создания. На что Ника отвечает, что ее океан пугает больше, чем космос. А потом мы сублимируем сны в наши мокрые топы.

Нигяр: Очень сложно после таких водных снов смотреть кино! Мы сейчас больше по Дэвиду Линчу: все, что про подсознание без линейной связи с реальностью. Мы сначала придумываем вымышленный эскапистский мир вокруг себя, а потом воплощаем его в дизайне Neegoosh.

Вы даже кино вместе смотрите! В чем суперсила вашего дизайнерского систерхуда?

Самира: Мы не просто вместе смотрим кино — ​мы до сих пор живем половину времени вместе. Мы обогащаем друг друга — ​я интегрировала Нигяр в мир моды и истории, ну а Ника дает мне слушать новую музыку, которая мне очень нравится. Когда я работаю в мастерской, то слышу Нику уже из коридора, потому что она громко поет. Это наши будни.

Нигяр: Самира с 12 лет занимается фэшн-дизайном, училась в Петербурге в Helen fashion school у Леонида Алексеева и в Италии в институте Polimoda, а я вокруг вертелась и всё видела. Самира меня всему научила. А музыка — я пела в хоре Мариинского театра, у меня академическая школа вокала. Потом уже перешла в другую музыку — сейчас в основном исполняю Бьорк, Ya Tosiba, Lafawandah и мугам, если говорить о нашей азербайджанской культуре. 

Мой любимый ориенталистский оммаж Neegoosh — ​османские монетки, которыми расшиты ваши юбки. Какие еще дизайн-­отсылки можно найти к вашим азербайджанским корням?

Нигяр: Восточное влияние чувствуется и в деталях: мелкие штрихи, драпировки, словно арабская вязь. У нас с Самирой микс культур: мы родились в Петербурге, жили в Европе, а родители у нас из Азербайджана. Монеточки на одежде появились спонтанно: мы поехали в Стамбул, нашли их в винтажном магазине и сразу решили украсить ими мини-юбки из денима. Если посмотреть наши детские видео, мы всегда танцевали — ​турецкие, арабские танцы. Нам до сих пор очень нравится арабское техно.

Кажется, Neegoosh — ​это Dilara Findikoglu в условиях петербургской хтони с позвякивающими на поясе османскими монетками!

Самира: Я бы так не сказала, мы очень отличаемся от Dilara Findikoglu. Хотя мы играем с этникой и обнажением, но делаем это более иносказательно. У Дилары очень провокационный стиль, а мы вообще про другое. Мы не апеллируем напрямую к исламской тематике. Мы не вкладывали в Neegoosh манифест освобождения женщины, которая снимает паранджу или хиджаб — ​это совсем не наша история. Мы не про попытку вырваться из мусульманско-­исламского контекста.

И самое важное — ​какие смыслы зашиты в названии Neegoosh?

Самира: В названии Neegoosh зашифрована отсылка к иранской певице 1970‑х годов Гугуш. Мы в детстве были фанатами ее песен и образов, поэтому папа всегда Нику называл Нигуш.

Нигяр: После Исламской революции Гугуш была изгнана из страны за свои прогрессивные взгляды — ​в итоге она нашла себе пристанище в мире Neegoosh. Еще нам нравится созвучие букв Neegoosh: пишутся как будто арабской вязью, это очень красиво. И при произношении губы хорошо складываются.

Почти что набоковские три шажка вниз по нёбу!

Фото: Дана Сапарова

Текст: Полина Шевцова

Визаж и волосы: Мария Швец, Регина Садыкова

Свет: Михаил Шеламагин Skypoint