Эксперты предположили, как по нефтянке ХМАО ударит отключение от валютных торгов
Что это означает?
Прежде чем разобраться, а причем тут нефтяники, нам кажется, важно понять, а что это за «санкционный зверь» в принципе на нас напал. Судя по официальным релизам, не сильно то он и кусачий. Понять подноготную новых ограничений нам поможет наш постоянный эксперт — экономист Константин Селянин.
Прежде всего он обратил внимание, что краеугольным камнем в свежих санкциях является Национальный клиринговый центр (НКЦ), который и проводил расчеты, в том числе валютные.
«То есть любая сделка, заключенная на бирже, проходит через НКЦ, как расчетный центр. Сделка заключена и какое-то количество долларов должны перейти от держателя А к держателю Б. Но любая валюта проходит через западные банки-корреспонденты. А сейчас уже нет возможности провести расчеты нормальным образом: получить валюту за рубли. В этом проблема, а не как определять котировки», — отметил эксперт.
По сути, по словам Константина Селянина, это означает, что валютный рынок, как мы его знали последние 30 лет, прекратил свое существование. Но прощание с биржевым рынком не означает, что валютных торгов больше нет — должны и появятся новые внебиржевые механизмы. В пример тут можно привести иранскую «хавалу» (неформальная финансово-расчетная система на основе взаимозачета требований и обязательств между брокерами), которую наши партнеры используют после наложения аналогичных санкций.
Суть очень простая: фактически деньги в такой системе не переводятся, просто участники процесса договариваются о курсе. Отправитель отдает деньги брокеру в стране-отправителе, а другой брокер в стране-получателе отдает клиенту эквивалент этой суммы по оговоренному курсу. Отметим, что в 2022 году к «хавале» или аналогичной системе предлагал перейти и президент страны Владимир Путин.
«С прекращением торгов, будет какой-то другой механизм торгов и расчета курса — последний уже работает: ЦБ устанавливает курс. Вопрос не в этом, а в этом, а в том — насколько экономические субъекты будут верить этому курсу. Если раньше не было ни у кого сомнений: от домохозяйки до нефтяного гиганта, каков курс доллара, а теперь это некие расчеты и еще надо понять, как это соотносится с действительностью», — подчеркнул эксперт.
Внебиржевые торги, безусловно, появятся, но весь вопрос в доверии к этим площадкам. А недоверие породит появление нескольких курсов доллара и евро, по сути, как с упомянутой «хавалой» — как договоришься.
Доля внебиржевого рынка в общем объеме валютных торгов в мае и так составляла 58%, успокаивает нас ЦБ, но процент в данном случае особой роли не играет. Важен механизм.
«Биржевое ценообразование хорошо тем, что заведомо соединяет весь спрос и все предложение, даже на не биржевых площадках. Для этого биржа и создана. Для того, чтобы определить самую справедливую цену товара — надо сконцентрировать спрос и предложение в одном месте и исключить возможность манипуляций. Как будет у нас теперь непонятно: как будут устанавливать курс, сколько будет площадок и каких», — отметил Селянин.
Вторым негативным последствием от «сбитого курсового прицела» станет расширение банками спреда — разницы между курсом покупки и продажи валюты.
«Да валюту, можно покупать и продавать. Можно прийти в банк и продолжать выполнять эти операции, но по какой цене. А это уже затронет абсолютно всех, как компании, так и граждан», — заключает Селянин.
Нефть и доллар
Новый пакет санкций, безусловно, затронет и критически важную для ХМАО нефтяную отрасль. Однако смотреть на последствия только через такую призму будет неверным, поэтому перечислим все беды, обрушившиеся на нефтяников за последнее время.
Прежде всего напомним, что для нефтяников (как и других экспортеров) продолжает действовать закон об обязательной продаже валютной выручки. Это означает, что после получения выручки в валюте нефтяники 80% должны перевести в уполномоченный российский банк. Из этих 80% они должны продать 90%.
«По какому курсу и кому она продаст валюту — раньше было понятно по курсу Мосбиржи. А теперь? Надо, по всей видимости, продавать по курсу банка, а курс покупки банком будет завышен и занижен — продажи. А нефтяникам нужна валюта — как минимум для закупки импортного оборудования. И покупать, за счет спреда, они ее будут уже по другому курсу, сильно отличному от продажи», — объяснил Селянин.
Но если бы это было единственной проблемой, то, возможно, отдельной статьи бы и не заслужило. Однако в совокупности с другими «нефтяными неудобствами»: дисконт (между реальной стоимостью продажи и рыночной), продажа за рупии или юани, логистические издержки, можно говорить о будущих серьезных проблемах для отрасли.
«Санкции, которые ранее введены, они приводят к необходимости продавать с дисконтом в 15-20%, и это не доллар, а рупия или юань — и здесь дополнительно „работают“ курсовые издержки. Ведь покупают нефтяники оборудования не за юани, а за доллары или евро. Им не нужен индийский чай, а оборудование, а оно, как правило европейское или американское», — добавил Константин Селянин.
Но это еще не все напасти: по закону для целей налогообложения в «нефтянке» используется вовсе не реальная цена продажи черного золота, а расчетное значение, исходя от цены за Brent. Одновременно писать в договорах цену ниже «потолка» в 60 долларов за баррель нефтяники не могут. Реальная цена продажи, таким образом, остается загадкой, но, скорее всего, налоги высчитываются от цены выше реальной.
Сразу несколько вишенок на убыточном пироге «нефтянки»: «курсовой налог», который так и не отменили, хоть и обещают, грядущее повышение налога на прибыль до 25% и никуда не двигающийся (тоже пока) НДПИ.
«В России самая высокая себестоимость добычи нефти. Порядка 30-40 за баррель — прямые затраты. И продаем, допустим, даже за 67 (данные минэкономразвития за май 2024 года, прим. ред.), что не факт. Добавляем налоги, проблемы курсовой разницы, новые курсы банков. Остается мало чего», — подчеркнул эксперт.
Все это, как считает Константин Селянин, может привести не только к уменьшению инвестсоставляющей работы нефтяных компаний, но к убыточности отрасли в целом.