Выжившие. Ростовчане из рухнувшего дома рассказали, как они уже полтора года никому не нужны

Стена жилого дома на Нариманова, 72/3 обрушилась 27 января прошлого года. На следующий день рухнул целый подъезд. Полтора года почти сотня ростовчан скитается по съемным квартирам, выживает в маневренном фонде и регулярно посещает суды. Власти раздают горожанам советы, судьи предлагают ходить по руинам своего бывшего жилья, а морально растерзанные ростовчане переживают инфаркты и с ужасом смотрят в будущее.

Ведущий корреспондент 161.RU Сабина Бондарь поговорила с наримановцами, чтобы понять, как власти помогают жильцам после того, как те остались без крова над головой и почему жители города-миллионника стали обузой для чиновников.

Руководитель управления СК по Ростовской области Аслан Хуаде через месяц после обрушения заявил главам администраций, что они несут персональную уголовную ответственность в случае, если люди и их имущество пострадают. Отметим, что в экспертизе, которую имела на руках администрация Ростова, было указано: «Все несущие конструкции здания по улице Нариманова, 72/3 находятся в аварийном состоянии, имеется значительная деформация несущих кирпичных стен со смещением по вертикали, отклонение железобетонных пустотных плит. Здание находится в аварийном состоянии, представляет угрозу жизни и здоровью людей». Администрацию тогда возглавлял Алексей Логвиненко.

В экспертизе отмечено, что трещины в кирпичных стенах, протекающая канализация и проседающие грунты «ускоряют процесс разрушения строения». Подчеркнем: такие удручающие выводы были сделаны за четыре года до того, как администрация Ростова сделала первые шаги к расселению пятиэтажки и за 4 года и 2 месяца до обрушения перекрытий и фасада одного из подъездов.

Когда в декабре 2023-го замдиректора департамента координации строительства и перспективного развития Ростова Валерий Шморгун отвечал на письма жильцов, то подтвердил, что «здание представляет угрозу жизни и здоровью людей и его расселение возможно во внеочередном порядке». Слова о «внеочередном порядке», отметим, были сказаны через три с половиной года после официального признания аварийным — и через четыре после подготовки заключения экспертов.

Полтора года почти сто семей в Ростове пытаются получить хотя бы выкупную стоимость за утраченное жилье. За каждой дверью в пятиэтажке на Нариманова 72/ 3 жила семья со своей историей, мечтами и надеждами на будущее.

— Где эти маячки были всё это время? Вы, Алексей Валентинович (Логвиненко — прим. ред.), где были, когда мы могли ночью не проснуться под завалами этого дома. Вы где были? В 2012 и в 2016 годах мы писали в 12 инстанций, чтобы наш дом признали аварийным. В 2020 году его признали аварийным. В таком состоянии дом был более 10 лет, и сейчас обрушился подъезд. Укрепите два подъезда, чтобы люди забрали вещи. Вы сейчас говорите, что он опасный. Да мы в таком состоянии там жили десять лет, и вас это не волновало — ни вас, Алексей Валентинович, ни вас, прокуратура, никто из вас не переживал за нас. Сейчас, когда дом рухнул, вы начали ставить какие-то маячки. — это слова многодетной матери Дарьи Шпирко на встрече с бывшим сити-менеджером Алексеем Логвиненко, когда он спустя длительный период времени все же решил встретиться с выжившими наримановцами.

С тех пор прошло полтора года, но ничего не изменилось.

Валентина Тростян жила в доме на Нариманова 72/3 с 1972 года. Тогда она начала работать на заводе «Горизонт», где и стояла в очереди на квартиру. Заводу она отдала 50 лет жизни. Заветное жилье ростовчанка должна была получить в 90-х годах, но завод квартиры не достроил и продал их другим организациям. Так Валентина осталась жить в своем родном доме до самого его разрушения.

«Я ветеран труда, мне приходится жить на квартире у родственников, где проживает девять человек, с тремя маленькими детьми и психически не здоровой бабушкой. Ни одежды, ни обуви, ни предметов первой необходимости, даже документов при себе не было: всё осталось в доме. Всё нажитое имущество осталось там, на растерзание мародеров, — говорит ростовчанка. — Да, мне выплатили сто тысяч рублей, но их хватило только на вещи первой необходимости. Моё здоровье, моральное и материальное состояние подорвано.

Узнав, в какую стоимость квартиру Валентины оценила для компенсации администрация города во главе с Логвиненко, ростовчанке пришлось обратиться к юристам, а в последствии и в суды.

Тростян хочет добиться назначения адекватной экспертизы и достойной оценки стоимости жилья. Жительница Нариманова уже прошла два суда в Ленинском и Ворошиловском районах, но ростовские власти каждый раз подавали апелляцию и не соглашались с оценкой после экспертиз. К слову, две экспертизы и работу адвокатов Валентина также оплачивала самостоятельно.

— Как надоели эти суды, если бы вы знали. Сколько денег и нервов было потрачено. Администрация как будто издевается над простыми людьми. Дом заколотили, окна и двери тоже, зато мародеры лезут, как к себе домой, — делится Валентина. — Ощущение, что полицейские которые от нас, собственников, охраняют дом, с мародерами заодно. Наш третий подъезд стоял целым и невредимым. Можно было организовать вывоз вещей, привлечь службы МЧС. Экспертизы, которые якобы проводились со стороны администрации, были фиктивные. Их по сути, не было. Это подтвердят все жильцы.

Ростовчанка отмечает, что помощи нет ни от кого, тем более от властей. На их стороне только юристы и адвокаты, помогающие с судами, а администрация города «тянет резину, и не выплачивает положенные деньги на приобретение жилья».

— Складывается порой даже впечатление, что наши деньги просто где-то прокручиваются. Столько жилья построено, многое из этого стоит пустое. Расселите и живите спокойно. Честно, уже ни сил, ни здоровья не хватает на всё это, — добавила ростовчанка. — Власти выжали все соки, вместо помощи своим гражданам, которые оказались в такой беде.

Часть жильцов в пятиэтажке сразу согласились на минимальные выплаты после первой оценки жилья. Но даже их собственники не могли получить вовремя. Большинство не смогли ничего купить за эти деньги. Некоторые влезли в ипотеки. Юлия Решетникова с мужем и детьми прожила в пятиэтажке на Нариманова больше 12 лет. Семья вот уже 20 лет растила детей и надеялась на расширение. Все, что Решетниковы нажили за эти годы, осталось под развалинами обрушившегося дома.

— Забрать ничего не получилось, все вещи, сбережения, награды, медали старшей дочери, документы, мебель, техника все осталось там. Комната была оформлена на маму, но жили мы там с мужем и двумя детьми, — рассказала ростовчанка. — Мама согласилась получить первоначальную выплату, потому что бороться в судах в таком возрасте очень сложно. Конечно, это были копейки. Мы с семьей уже больше года живем на съемной квартире и все начинаем с нуля.

Юлия говорит: хочет просто, чтобы им позволили забрать нажитое имущество и личные вещи. Но такого разрешения власти не дают, так как дом опасен. При этом в здании часто орудуют мародеры.

— Мы хотим забрать своё имущество, если, конечно, оно там еще есть. Я живу рядом и там постоянно нет забора, все лезут в дом, кому не лень, дети играют на поле около дома, лезут за мячиком на территорию дома, — рассказала Решетникова. — Если наше имущество не охраняют, не дают забрать, то мы хотим получить компенсацию за свое потерянное имущество.

Лидии Перепелице сейчас 85. Она, как и остальные наримановцы, осталась в один миг на улице. В день обрушения у ростовчанки на руках не осталось ни документов, ни необходимых лекарств, ни одежды. Ростовчанка медик по образованию и в последние годы перед выходом на пенсию работала на скорой помощи в БСМП. Это было последним местом работы Лидии.

— Потеряла всё. Ходили мы везде, но ничего добиться не смогли. У мамы в том доме осталась вся её жизнь. Она очень сильно сдала. Переживает до сих пор. На нас подала в суд администрация, чтобы выкупить жилье, но судиться мы не стали, — рассказала дочь Лидии. — Нет денег и сил. Получили, то что насчитала администрация. Хотя бы разрешили бы вещи забрать. А на выделенные деньги купить мы так ничего не смогли. Помощь ни от кого не получили, только спасибо Наталье Владимировне (Наталья Оськина, — депутат гордумы Ростова, — Прим. ред.). Она бьется в судах. Она одна была рядом. До сих пор обидно и больно.

Сейчас Лидия Перепелица живет у дочери. Пожилая ростовчанка так и не получила выплату в первые дни после ЧП — 10 тысяч рублей. Позже, после того, как им пришлось месяц доказывать, что Лидия действительно проживала в доме, семье дали лишь одну выплату из нескольких обещанных.

— Комнату мамы оценили примерно в 870 тысяч рублей. Точно не помню. Это мизер, конечно. Но поняли мы одно — всё равно никто не поможет. Мы никому не нужны.

Юлия с семьей поселилась на Нариманова в 2005 году. Семейная пара сначала жила в комнате родственницы, переехав в Ростов из области. В итоге из-за отсутствия собственного жилья, семья осталась у близких на долгие годы. В 2012 году Юля с мужем купила комнату в доме, а затем и вторую в этой же секции через два года. Пара сделала в обеих комнатах хороший косметический ремонт. В местах общего пользования тоже, так как надеялись, что со временем продадут две комнаты и получат средства на первоначальный взнос для ипотеки.

— Когда родилась дочь и пришло время улучшать жилищные условия, к сожалению, дом признали аварийным. В 2020 году все наши планы рухнули. Сам дом, в котором пришлось жить дальше, стал трещать по швам с каждым днем все больше, — вспоминает Юлия. — Куда-то переехать и снимать более безопасное жилье мы не могли, так как я в декрете, а муж работает один. Еще нужно было что-то из финансов откладывать и копить на новое жилье, так как после признания дома аварийным в администрации нам дали понять, что финансирования на наш дом не будет еще долго.

Юлия вспоминает, что в администрации им заявили, что изымать и выплачивать компенсации за их комнаты никто не собирается. Чиновники убеждали, что программ по расселению на ближайшие годы для них не предусмотрено.

— В день обрушения мы находились дома всей семьей. Когда пришел сотрудник МЧС и сказал, что необходимо срочно выходить, мы конечно же надеялись вернуться, — рассказала ростовчанка. — Взяли с собой только паспорта и кое-какие документы. Времени на сборы у нас не было, потому что мы жили в первом подъезде, который рухнул.

Все, что семья нажила за 19 лет — осталось в доме. Не дали забрать ничего. С компенсацией по оценке администрации семья согласилась, так как за полгода до обрушения пара успела купить квартиру в новостройке и им нужно было покупать все необходимое для жизни. После обрушения подъезда Юле с мужем, ребенком и мамой пришлось снимать жилье несколько месяцев, так как маневренное им было не положено из-за купленной, хоть и пустой квартиры.

— Никого из умных властей не интересовало, может быть она сдана, к примеру или возможно ли в ней уже проживать… Все вещи, которые мы планировали перевозить с собой, остались в доме. Это мебель, бытовая и цифровая техника, семейные архивы, памятные вещи, которые уже никогда не восстановишь. Там осталось очень много всего дорогого и ценного, учитывая то, что наши комнаты хоть и рядом с обвалом, но еще стоят целые. От этого еще тяжелее, — рассказала Юлия. — Уже можно было бы многое забрать, если бы не липовые экспертизы и заключения о невозможности зайти в дом. В других городах в совершенно идентичных ситуациях людям помогали зайти и забрать хотя бы мелкое ценное. Наши власти, видимо не знают, что такое помогать людям, оставшимся в один момент без ничего совсем, голыми и босыми, не по своей воле. Спасибо Богу, что все остались живы!

Юлия рассказала, что теперь они стали частыми пациентами у врачей, «разгребая пережитый, или еще нет, стресс»… Их пятилетняя дочь до сих пор иногда страдает по оставленным там ее вещам, игрушкам и книгам.

— К счастью, уже реже, но вспоминает с болью, хоть и ребенок. Она тот день помнит в подробностях, а ей на тот момент было чуть меньше 5 лет, — рассказала ростовчанка.

Ирина уже второй год подряд в судах. Причина все та же: она не согласна с суммой компенсации за квартиру.

— После обрушения дома наша семья, как и все жители Нариманова, попала в трудную жизненную ситуацию не по своей вине. Так где же та помощь от прокуратуры, администрации, обещанная на собраниях? С 28 января 2024 года мой отец проживает у моей дочери. Ему 76 лет. Это очень тяжело, — рассказала Ирина. — Он с 1970 года проживал на Нариманова. Это был его дом, понимаете? Хочется, конечно, верить, что администрация и прокуратура все-таки повернётся к нашей проблеме лицом. Будет смотреть на нас как на людей, реально нуждающихся в помощи, а не как на ходячих по судам ради интереса людей.

А семья Юлии прожила в пятиэтажке 16 лет. После обрушения им пришлось переехать к родственникам, потому что им отказали в маневренном фонде. Внезапное ЧП, оставившее их на улице, не стало поводом, чтобы расселить семью в маневренный фонд. По словам Юлии, у нее до сих пор «звенят в ушах» слова бывшего сити-менеджера Логвиненко, который дал ростовчанке, по его мнению, «дельный» совет.

— Нам в маневренном фонде отказали, потому что муж имеет прописку в другом месте. Там в квартире однокомнатной жили три человека. Теперь мы там все живем вшестером в той же в однокомнатной квартире, — рассказала Юлия. — Это невыносимо. Мне и моей семье отказали в помощи, сославшись на свои бюрократические законы. Господин Логвиненко мне решил дать совет, когда я спросила, где нам жить и чем мы хуже тех людей, которые также остались на улице. Он сказал: «А вы с мужем разведитесь и мы вам предоставим маневренный фонд». Вот так решается наша судьба. Очень тяжело начинать всё сначала. Особенно когда знаешь, что твое трудом нажитое разворовывают.

Советом Юлия не воспользовалась и подала в суд.

Наталья купила квартиру в пятиэтажке в 2008 году. За 10 лет трудовых будней сумела выплатить ипотеку. Старалась быстро заплатить, чтобы потом жить лучше, не ущемляя себя во всем. За все время проживания в доме она так и не увидела за ним должного ухода.

— С каким трудом я выплачивала эту ипотеку. Это единственное жилье мое, моей дочери и моего внука. За 15 лет, которые мы там жили, естественно, как и у всех, как и все мои соседи, мы не наблюдали никакого ремонта, никаких даже предложений. Внутри секции, кухню, туалет, ванну, душ, мы все это делали сами, ремонтировали за свой счет, — рассказала Наталья. — Оплачивали по квитанциям все при этом. Суды — дело, конечно, очень невесёлое. Мы эти полтора года снимаем жильё, оплачиваем, это тоже очень нелегко.

История Елены не многим отличается от других, но семья оказалась в безвыходной ситуации. Собственником квартиры была ее мама, а Елена с семьей жила вместе с ней. Мама ростовчанки согласилась с выкупной стоимостью — 1 миллион 300 тысяч и смогла купить маленькую квартиру. Но прописать всех в квартире нельзя. Ранее Елена с мужем и двумя несовершеннолетними детьми была прописана вместе с матерью на Нариманова. Пока дом еще не снесли у Елены и ее семьи есть прописка, но что делать дальше, — они не знают.

— Я задавала этот вопрос в администрации Ворошиловского района. Мне ответили: «А нам что, вас у нас дома прописывать?» Ну вот как-то так, — рассказала ростовчанка. — мама взяла ипотеку и добавила к тем деньгам, чтобы взять хоть маленькое что-то. К себе в квартиру прописать она нас не может. У нас семья четверо человек. Я с семьей живу на съемном жилье, а наша прописка так и осталась на Нариманова до сноса.

В 2014 году семья Елены Варченко купила в пятиэтажке свою первую комнату, а потом в 2018 — вторую. Так многодетная семья планировала дать старт своим подростающим детям.

— Дом на протяжении всех лет не ремонтировали. Управляющей компании, кроме платежей, ничего не нужно было. Никому до нас дела не было, — вспоминает Варченко. — В итоге, дом и все вещи наши оказались похоронены под завалами. Вещи не отдают, никаких компенсаций за них тоже. Сплошные суды и попытки привлечь невинных. Администрация ни за что не хочет отвечать. Мало того, уже больше года она ставит нам палки в колеса, таскает по судам. В моем случае назначена уже пятая экспертиза, потому что власти не соглашаются с оценкой экспертов. Они хотят вообще оставить нас без ничего.

Были и те, кто воспользовались советом Алексея Логвиненко, но результата это не дало. Мария Пудыко, как и остальные жильцы Нариманова, признана потерпевшей. Как вспоминает сама ростовчанка, в судах она оказалась «волей судеб», чтобы получить свои законные компенсации. Так ей посоветовал Логвиненко, когда наконец-то решил встретиться с жильцами спустя две недели после обрушения.

— В судах мы оказались по настоянию не последнего человека в нашем городе на тот момент, а именно Логвиненко. Он встретился с нами и на наши вопросы, просьбы и восклицания предложил два варианта решения наших сложных проблем. Первый: взять, что дают и идти в ипотеку, чтобы приобрести хоть какое-то жилье. Не каждый себе мог позволить ипотеку, тем более в нынешних условиях. И второе решение: пойти в суд, мол, как суд решит, так администрация города и сделает. То есть выплатит те компенсации, которые по экспертизе и по суду будут назначены. Что мы и сделали, — рассказала Мария.

В Ленинском суде Марии назначили оценочную компанию, которую выбрал именно суд, а не она. Эта компания посчитала им по закону, как положено. И та сумма, которая там оказалась в итоге, не устроила администрацию. Хотя Логвиненко говорил: «Как суд решит, так и сделаем». После этого семья Марии пошла в апелляцию в областной суд. Там, по словам ростовчанки, противодействие администрации в некоторой степени умерилось.

— В моем случае суд настаивал еще на одной экспертизе, причем с обязательным доступом к жилью. Я планирую дозвониться в оценочную компанию, которую он назначил и спросить как продвигается оценка. Если им нужно там присутствовать, то лично я, как человек заинтересованный, готова им предоставить доступ, договориться о встрече там возле разрушенного первого подъезда, где у меня и находилась квартира на третьем этаже, — рассказала Пудыко. — Это же сюрреализм уже какой-то. Я не знаю, когда-нибудь будет ли закончена эта эпопея или нет, потому что у нас сначала администрация противодействовала, теперь суды противодействуют законному решению нашего вопроса.

В апелляционном суде, по словам Марии, администрация не назначала никаких оценок, а делал это именно суд.

— Наш судья довольно известный. Его отец долгое время работал в правоохранительных органах, литератор, сейчас уже в преклонном возрасте, а сын вот так поступает с людьми. Иногда хочется отцу написать и спросить: «Как так получилось, что ваш сын таким образом „защищает“ интересы дончан и идет на поводу тех, кто против людей выступает?». У меня это было единственное жилье. По состоянию здоровья взять ипотеку я не могу. Полтора года я нахожусь в состоянии неизвестности. У меня было жилье какое-никакое, а вот теперь его у меня нет, — говорит Пудыко.

Ростовчанка сетует, что вдобавок ко всему наримановцев еще и обвиняют в том, что они якобы хотят нажиться.

— Так каким же образом мы наживаемся, если мы всего лишь хотим то, что полагается по закону, по суду. Вероятнее всего на месте нашего обрушившегося дома выстроятся новые жилые комплексы и кто-то получит прекрасную прибыль. Так неужели с барского плеча, с барского стола вот этим пострадавшим, которые сами вряд ли смогут улучшить свою жизнь, а в лучшем случае не станут бомжами, не могут что-то дать? И вопрос решится. Так нет же, — нет, — резюмировала жительница с Нариманова.

«В микро аду мы живём полтора года в надежде на справедливость и закон», — с этих слов начала свой рассказ Елизавета Протасова.

Семья Протасовых до сих пор с содроганием вспоминают тот день, после которого их жизнь изменилась. Поговорить с отцом не удалось — мужчине тяжело даются воспоминания.

— Первый подъезд, первый этаж. У нас ещё стенка под окном вываливалась в 2005–2006 годах. В день эвакуации я была в гостях, папа в рейсе, а мама дома. Когда пол провалился под комнатой, напротив от нашей, мама стала громко кричать на весь дом, чтобы все поскорее выходили. Так соседка с третьего этажа потом сказала, что слышала крики и поэтому засобирались, — вспоминает ростовчанка. — В этот же момент мама позвонила папе и он, как потом проверил в телефоне, 8 минут слушал крики и ничего не мог сделать. Это стало поводом и у него случился инфаркт.

57-летний Андрей Протасов с тех пор и до 1 мая мучился от болей в груди, но выходил на работу, как и мама Елизаветы Юлия. Семья съехала на съёмное жильё. Андрей работал водителем большегрузов, а мама Елизаветы — медицинская сестра в РостГМУ. Недавно медика даже наградили почётной грамотой от Минздрава с подписью Михаила Мурашко — министра здравоохранения России. Сейчас Юлия Протасова работает за двоих, потому что все собрания, встречи с администрацией больно ударили по здоровью отца Елизаветы.

— Стресс добавил папе ещё осложнения и тяжёлую операцию. В совокупности это привело к инвалидности 1-й группы и полной потере трудовой деятельности и, естественно, заработку. Мы обратились в суд, чтобы нам по закону пересчитали стоимость жилых метров, потому что экспертиза от администрации имела критические нарушения. Судьи явно были на стороне администрации, потому что заседания откладывались, переносились и имели промежутки между собой по несколько недель. Тем временем мы остались без своей крыши, личных вещей и сбережений, которые остались в доме и которые запретили забирать.

Обрушение произошло зимой и семья из трех человек пыталась приобрести зимнюю одежду и обувь за раз. Высокие цены вынуждали их выбирать что попало, говорит Елизавета.

— Судья ещё удивлялась почему мы не можем оплатить экспертизу сами. А на ответ, что это очень большие затраты, потому что все деньги уходят на то, чтобы собрать быт с нуля, она потребовала справки о доходах, чтобы точно проверить, что денег нет, — рассказала ростовчанка. — В итоге судом была назначена экспертиза от организации, которую выбрал суд, и которая в итоге была самой приемлемой. Эксперта вызывали в суд и она была предупреждена об уголовной ответственности за нарушения. Эксперт доказала и отстояла верность всех подсчётов, с чем в итоге согласился суд. Но не согласилась администрация.

Елизавета, как и многие другие жильцы пятиэтажки, рассказала, что ростовские власти постоянно обжаловали, требовали и требуют до сих пор, чтобы снова провели экспертизу, потому что их не устраивают итоговые суммы, которые и так гораздо ниже рыночных.

— В областном суде судьи вообще не читают дела и никак не знакомятся с ними, потому назначают новую экспертизу с требованием допустить экспертов в дом, который разрушен, законсервирован следственным комитетом и давно разграблен мародёрами. И по сей день мы надеемся и ждем, что представители администрации перестанут требовать и тянуть время до момента, когда у нас уже просто не будет моральных сил на дальнейшую борьбу. Именно борьбу за свои права. Вот в таком аду мы постоянно, — рассказала Елизавета Протасова.

Андрей Протасов не смог с нами побеседовать, но согласился коротко обрисовать ситуацию в сообщении: «Хотел написать много, но… Буду краток. Нет моральных сил. Обрушение. Инфаркт. Инвалидность. Потеря работы. Суды. Андрей. 57 годиков».