«Требования к консультантам каждый год растут» // Интервью с Николаем Черновым

В 2024 году коллегии адвокатов «Монастырский, Зюба, Степанов & Партнеры» (МЗС) исполнится 34 года. Сейчас в коллегии работает более 70 юристов и адвокатов, специализирующихся в сферах судебных споров, корпоративного права, уголовно-правовой защиты и работы с частными клиентами. Редакция портала «Закон.ру» поговорила с советником коллегии Николаем Черновым. Он рассказал о своем пути развития в компании и поделился наблюдениями об изменениях на юридическом рынке.

 

— Как давно вы присоединились к МЗС и какой была компания в то время?

— Я пришел в коллегию сразу после окончания университета в 2010 году. В ней к тому моменту уже работало несколько моих однокурсников, и я получил хорошие рекомендации. Тогда МЗС была небольшой бутиковой фирмой, специализирующейся на особо сложных судебных спорах. Сотрудников было немного, около 30 человек. Все не просто знали друг друга лично, но и дружили, встречались в нерабочее время, вместе отмечали семейные праздники и дни рождения.

Когда я начинал работать в МЗС, компания не занималась рекрутингом и не искала сотрудников на рынке. Попасть со стороны было почти невозможно. Людей брали по конкретной рекомендации, в основном либо с последних курсов университета, либо сразу после его окончания. Но и уходили сотрудники довольно редко. Если на рынке принято менять место работы раз в 3-4 года, то у нас сотрудники работают и по 10-15 лет.

Отбором персонала тогда занимался лично Юрий Монастырский. Он всегда следил, чтобы сотрудник отвечал не только высоким профессиональным требованиям, но и подходил фирме по личным качествам, мог влиться в коллектив. Говоря простыми словами, фирма искала «своих» людей и выращивала из них крутых консалтеров.

— Какие изменения произошли в компании с тех пор?

— Сейчас МЗС уже сложно назвать маленькой бутиковой фирмой. За 13 лет компания выросла в несколько раз, экспертиза накопилась колоссальная, а квадрига ключевых практик следующая: разрешение споров, корпоративное право, уголовно-правовая защита бизнеса и практика частных клиентов. Сейчас в фирме почти 100 человек, теперь мы активно занимаемся рекрутингом под растущие практики, но на старших должностях все равно остается костяк из сотрудников, которых набирал еще сам Юрий Монастырский. Именно они передают ценности фирмы и философию ее работы новым сотрудникам.

Изначальная специализации фирмы на сложных спорах определила особый подход к работе, который мы сохраняем по сей день. В фирме нет дел «на потоке» или проектов, которые фирма ведет «по шаблону». Помню, как давно услышал от одного из сотрудников другой известной московской фирмы: «у нас тут завод по изготовлению процессуальных документов». В МЗС такого никогда не было. Под проект формируется команда из партнера, советника, старшего юриста и нескольких младших юристов. На протяжении всего проекта ключевое требование – это постоянная вовлеченность каждого члена команды в стоящие перед ним задачи. Такой стиль и философия работы позволяет, с одной стороны, сохранить стратегическое видение, управлять проектом, адаптировать изначально поставленные клиентом цели под меняющуюся ситуацию, с другой стороны, не упустить важные детали. Каждое действие и каждый вопрос всегда прорабатываются максимально подробно.

Например, суд проводит по делу судебную экспертизу. Это всегда вопрос специальных знаний, которыми юридический консультант не обладает. Большинство консультантов в этом случае ограничиваются подбором профильных специалистов, которые делают всю работу. Мы в МЗС работаем по-другому: читаем специализированную литературу, стараемся сами разобраться в тонкостях проблемы, поставленной перед экспертом, отрабатываем с командой перекрестный допрос эксперта, приглашаем не вовлечённых в проект независимых слушателей, которые помогают скорректировать тактику допроса и правильно сформулировать вопросы. Это поначалу вызывало удивление, но дает положительный результат.

— Можете привести пример?

— Я помню случай, когда несколько наших юристов готовились к допросу эксперта в деле о взыскании убытков, причиненных катастрофой на железной дороге. Ключевой вопрос был именно в причинах аварии: были ли конструктивные недостатки в поезде или проблема была в железнодорожных путях. Несколько недель команда разбиралась в техническом устройстве современных поездов и штудировала техническую документацию производителя. Суд МЗС тогда выиграла.

— Почему вы пошли именно в МЗС?

— Некоторые мои однокурсники уже работали здесь. Кроме того, я собрал отзывы о стиле работы, об обстановке, и выбрал эту компанию. Многие говорили, что помимо того, что это команда высококлассных профессионалов, компания очень ценит сотрудников, здесь уникальная рабочая атмосфера: приходишь на работу, как к себе домой.

— Кто в фирме или за ее пределами повлиял на ваше развитие как профессионала, как специалиста по судебным спорам? На чей стиль вы ориентировались?

— Сильно повлиял подход нашего партнера Дмитрия Ловырева. Первые восемь лет я работал только с ним. Стиль заключается в том, что ты не говоришь, что тот или иной вопрос находится за пределами моей юридический специализации. Наоборот, во всех вопросах мы разбираемся сами. Можно привлечь профессионала для консультации, но заплатить ему деньги за заключение, которое потом отдашь в суд — это не наш подход.

Ведь среди профессионального экспертного сообщества есть проблема. Много людей, которые хорошо разбираются в финансовых, экономических вопросах, но им сложно изложить это на бумаге, чтобы и неспециалисту было понятно.

— Как развивалась ваша карьера в МЗС?

— В компании я прошел путь от младшего юриста, который помогает старшим товарищам и учится у них всем приемам и навыкам, до советника. Сейчас я самостоятельно веду как те проекты, которые мне поручают партнеры фирмы, так и проекты своих собственных клиентов, занимаюсь подбором команды в зависимости от того, какие навыки и личные качества от сотрудника нужны на том или проекте.

Я начинал с корпоративных споров. В начале 2010-х на российском рынке было много иностранных инвесторов, которые занимали активную позицию, много судились и были готовы выделять бюджеты на консультантов. Со временем ситуация изменилась, иностранных инвесторов стало меньше, но корпоративная практика осталась востребована. Я длительное время занимался спорами из конфликтов российских бизнес-партнеров, сопровождал семейные споры и так называемые специнвестиции — когда какой-то актив намеренно приобретается инвестором для участия в конфликте на той ли иной его стороне. Мне нравятся такие проекты, они обычно комплексные, включают в себя сразу несколько судебных споров в различных отраслях права и требуют от тебя не только юридических навыков, но и задействуют общее стратегическое мышление. Мне это напоминает игру в шахматы: каждая сторона разыгрывает свою комбинацию, результат которой будет виден только через несколько ходов.

Из последних крупных проектов можно вспомнить корпоративный спор между акционерами ПАО «Кокс». Он вырос из развода супругов, там было около десяти судебных процессов в разных регионах страны. Конфликт длился почти три года и завершился успешно для нашего клиента. Несмотря на то, что спор корпоративный, возникали вопросы и по многим другим отраслям права. Стороны сражались серьезно. Суммы в некоторых исках достигали миллиарда рублей.

— То есть основной вашей специализацией можно назвать судебное представительство, верно?

— Последнее время я активно занимаюсь и спорами на рынке аренды и недвижимости. Это не только судебное представительство. Например, в прошлом году я сопровождал уход с российского рынка шведского бренда H&M. Помимо судов там было много аналитики, переговоров и договорной работы. Я считаю, что, когда в сопровождении сделки участвует юрист с большим судебным опытом, у его подхода всегда есть определенные преимущества. Судебный опыт позволяет взглянуть на условия сделки именно с точки зрения потенциального спора, выявить слабые места в конструкции и условиях сделки, найти нестандартные способы минимизировать риски клиента.

— Как, на ваш взгляд, меняется ситуация в сфере судебных споров в последние полгода-год?

— Последние два года прошли под знаком ухода иностранных компаний с рынка и, конечно, споров по обеспечительным мерам было очень много. Это достаточно действенный инструмент воздействия на иностранный бизнес. Суды лояльно относились к принятию обеспечительных мер в отношении уходящих иностранцев.

Сейчас ситуация сохраняется, но мне больше интересен другой тренд — деприватизация и перераспределение активов. Поскольку в таких спорах обычно присутствует государство в лице прокуратуры, они зачастую самые сложные. У бизнеса уже есть реакция на это. Например, мы сейчас проводим для одного клиента проверку объектов недвижимости в рамках крупного логистического имущественного комплекса, который был приватизирован еще в начале 2000-х годов. Все понимают, что сроки давности с точки зрения буквы закона уже прошли, но клиент хочет получить не абстрактное правовое заключение, а выявить слабые места и услышать практические рекомендации по их устранению. Также в этом году я помогал со стратегией клиенту, чьи объекты недвижимости попали в Москве в зону комплексного развития территорий.

— В плане набора практик с уходом иностранных юрфирм с российского рынка что-то поменялось?

— У МЗС всегда было две основные практики: судебная и корпоративная. Корпоративная практика сильно увеличилась в последние три-четыре года. А с уходом иностранных фирм появился санкционный комплаенс, также усилилась и без того одна из самых сильных на российском рынке практик международного коммерческого арбитража. У нас в компании есть сотрудники с допуском к практике в Англии, в США и в других странах.

— Можете ли вы привести пример спора, который повлиял на судебную практику?

— Был корпоративный спор, который дошел до Верховного суда. Стороны заключили устный договор купли-продажи акций, доказательств оплаты не было. Истец требовал расторжения договора и настаивал, что речь идет об обязательстве до востребования, потому что срок не был определен. Мы представляли ответчика и смогли доказать, что даже если срок не определен, его нельзя считать сроком до востребования. Так получилось, что примерно в то же время в Верховном суде были аналогичные споры. Наше дело было первым, и со ссылкой на него другие заявители выиграли, а потом позиция была закреплена в обзоре практики.

— Что меняется во взаимоотношениях с вашими клиентами? Трансформация рынка коснулась юрдепартаментов?

— Требования к консультантам каждый год растут. Просто быть хорошим юристом, который сможет разработать клиенту позицию под судебный спор, недостаточно. Сейчас у многих компаний большие юрдепартаменты, которые сами могут справиться даже с достаточно сложными судами. К консультантам приходят либо с совсем большими и сложными проектами, либо когда речь идет об очень специфических вопросах, с которыми компания в обычной работе не сталкивается (изъятие актива, страхование, пожар, последствия санкций). За такие проекты на рынке идет активная конкуренция.

— Как рынок подходит к выбору юристов для того или иного проекта? По рейтингам, личным рекомендациям?

— По-разному. Если это крупная компания, то она может отправлять заявки юрфирмам из рейтингов. Часто большие проекты на рынок вообще не выходят, а консультантов выбирают по личным рекомендациям. Выбирает глава юрдепартамента, исходя из своих впечатлений и соображений.

У МЗС помимо классной юридической экспертизы есть ряд преимуществ, которые как раз обусловлены философией работы фирмы. Большинство консультантов предпочитают не выходить за свои узко профессиональные рамки и обычно ждут, когда конкретные задачи перед ними поставит сам клиент. Мы же всегда стараемся глубоко погрузиться в бизнес клиента и посмотреть на задачу шире, чем обычно он формулирует ее сам. Это помогает не предлагать решений, которые формально правильные, но в реалиях бизнеса данного клиента никак не способствуют достижению его конечной цели. Например, несколько раз сталкивался с ситуацией, когда консультанты предлагают компании решения без консультации с ее техническими специалистами. В итоге получается, что такие «правильные» рекомендации просто невыполнимы.

Бывает, что к нам приходят клиенты просто с самой конфликтной ситуацией, без четкого понимания, как именно они хотят ее разрешить. В этом случае мы занимаемся проектом «под ключ», берем на себя не только юридические, но и все иные аспекты работы, помогаем в поиске бизнес-партнеров, отвечаем за стратегию в целом. Например, была ситуация, когда клиент пришел к нам «на войну», но в ходе переговоров нам удалось убедить обе стороны конфликта, что издержки для их бизнеса от перевода конфликта в активную стадию сильно превысят потенциальную выгоду победителя. В итоге стороны очень нехотя и без энтузиазма, но смогли договориться и сохранить бизнес.

— Если бы вы не стали юристом, то какую профессию бы выбрали и почему?

— Наверное, выбрал бы что-то естественно-научное. У меня аналитический склад ума и мне интересно разбираться в устройстве окружающего мира. Уже очень давно слушаю курсы лекций по физике, химии и биологии, стараюсь читать научно-популярную литературу по естественным наукам.

— Какое бы изменение в судебной системе вы бы посчитали полезным?

— Хотелось бы вернуть Высший арбитражный суд. Его упразднение — большая потеря. Его подход к практике — правотворчество, а не решение конкретных кейсов — мне близок. Высший арбитражный суд был открытым, приглашал профессиональное сообщество к диалогу, не замыкался сам в себе. А Верховный суд придерживается прямо противоположного подхода, хотя в общении с профессиональным сообществом ничего страшного нет.

— Что вы можете порекомендовать юристам, которые хотят заниматься судебными спорами?

— В судебных спорах база — это глубокие профессиональные знания. Но я также советую развивать soft skills, стратегическое мышление, стараться смотреть на проблему шире, быть в контакте с бизнесом и техническими специалистами. Ведь конфликт всегда происходит на бизнес-уровне, и его решение только в юридическом аспекте редко когда приводит к успеху.

Наконец, важно быть вовлеченным в то, что ты делаешь. Клиенты очень ценят, когда человек, к которому они приходят за помощью, не просто формально выполняет свою работу, но и лично заинтересован в успехе проекта и делает все для достижения результата. Если вовлеченность искренняя, уровень доверия между консультантом и клиентом очень сильно возрастает, и даже в случае неудачи (юрист, а тем более судебный юрист, не волшебник) такой клиент останется с тобой надолго.