«Завершают карьеру, даже не узнав, на что способны»: Привалова — о пределе возможностей и прогрессе гладких спринтеров

— В своё время вам удавалось сочетать совершенно несочетаемые на первый взгляд дистанции: гладкий бег, барьеры, спринт, 400 м. Сейчас такие спортсмены в России есть?

— Пока таких не вижу. Хотя Савелий Савлуков мог бы, на мой взгляд, очень хорошо бегать как 400 м и 400 м с барьерами, так и 800 м. Сочетать спринт и 400 м сложнее.

— В вашем случае это был эксперимент из разряда «получится — не получится»?

— Под любым экспериментом, согласитесь, всегда есть определённая база. Я же не с голого листа всё это делала. Ещё когда выступала по детям, бегала стометровку с барьерами за 13,3 секунды. Уже по взрослым преодолевала 60 м с барьерами за 8,16, что достаточно хорошо для того, чтобы успешно бегать 400 м.

— Вы действующая семикратная рекордсменка России, а два ваших мировых рекорда, установленных в помещении, стоят до сих пор, если не ошибаюсь.

— В спринте — да, причём второй из рекордов, на 60 м, держится с 1993 года. Кроме этого, за мной осталось высшее достижение в беге на 300 м в манеже и рекорд Европы в беге на 200 м.

— А есть ли смысл по нынешним временам быть в спорте универсалом?

— Мне кажется, в моём случае всё так сложилось благодаря генетической особенности: врождённые взрывные качества, которые проявлялись ещё в пору занятий фигурным катанием. Я прекрасно крутила на льду тройные прыжки, в зале очень хорошо выполняла прыжок с места, да и в лёгкой атлетике начинала с прыжков в высоту, потом прыгала в длину и тройным. При этом у меня изначально был очень высокий уровень выносливости. Я даже пробовала свои силы в многоборье и, думаю, что при определённом стечении обстоятельств могло бы неплохо получиться и там тоже.

— Получается, что из тех, кто выступает сейчас, достаточно высоким диапазоном таланта обладает только Савлуков?

— Я абсолютно уверена в том, что у нас хватает талантливых ребят. Просто многие атлеты даже не пытаются заглянуть за рамки собственных возможностей. Они завершают карьеру, даже не узнав, на что на самом деле были способны.

— Мне кажется, это связано с тем, что слишком сильно изменился сам спорт. Он начал требовать от атлетов более узкой специализации, и многие, знаю, считают рискованным чрезмерно распылять усилия даже в тренировках. Поэтому я и спросила вас про универсализм.

— Мне кажется, в детском возрасте тренеры просто обязаны дать спортсмену максимально широкий диапазон возможностей. В этом варианте с течением времени ты сам начинаешь понимать, что больше по душе. Я же ушла в итоге от прыжков в длину, хотя в юниорскую сборную СССР попала в своё время именно в этой дисциплине. Уже потом, когда начала выступать в спринте, мы с тренером (Владимиром Паращуком. — RT) часто использовали в тренировках бег с барьерами.

— Хорошо помню, как в олимпийском 2000-м вы объясняли мне, что барьеры для спринтера — незаменимое упражнение, поскольку заставляют очень быстро шевелить ногами и держать ритм.

— Абсолютно верно. И поскольку, помимо спринта, мы серьёзно тренировали более длинные беговые кусочки, у меня стали неплохо получаться 400 м, а потом и 400 м с барьерами. В длину я к тому времени окончательно перестала прыгать.

— Признаться, я до сих пор воспринимаю вашу карьеру как некий сплошной парадокс. Никто не ожидал, что вы вернётесь в сектор после тяжелейшей травмы, которую получили зимой 1997-го, но вы вернулись и стали чемпионкой Европы в Будапеште, причём не на своей коронной сотне, а на дистанции вдвое длиннее. Никто не ожидал, что вы продолжите карьеру после страшного падения в 2001-м. И уж тем более, что, родив третьего ребёнка, будете претендовать на место в олимпийской сборной в 2008-м. Если бы сейчас перед вами как перед президентом ВФЛА стоял вопрос, взять ли ту, почти 40-летнюю Ирину Привалову на Игры, как поступили бы?

— Я бы не стала препятствовать. Там ведь в отношении меня всё происходило в ходе отбора не слишком справедливо.

— Об этом я тоже прекрасно помню. Но вопрос в другом: любой президент федерации, как мне кажется, должен быть заинтересован в том, чтобы максимально подтягивать к сборной молодых, а не возрастных спортсменов.

— Возможно. Но в нашем виде спорта часто всё получается в точности по поговорке — старый конь борозды не портит.

— Я бы сказала, что как раз это мы с вами наблюдаем уже который день в «Лужниках».

— Так ведь это на самом деле так. Весь тот опыт, который накапливает спортсмен, он дорогого стоит. Если бы два года назад в отношении той же Ласицкене федерация стала действовать в жёстком соответствии с критериями отбора, Маша ни за что не поехала бы в Токио и, соответственно, не стала олимпийской чемпионкой. Но я понимала, что это как раз тот случай, когда мы имеем дело с уникальным опытом как самой спортсменки, так и её тренера. Что на Играх они стопроцентно сделают всё возможное. И что ради того, чтобы дать им такую возможность, точно можно рискнуть.

— Мне кажется, возрастные атлеты — особенно те, кто не выступал в серьёзных турнирах на протяжении последних восьми лет, как Екатерина Конева, Александр Меньков, да и не только они, — находятся не в самом лучшем психологическом состоянии. Это сказывается на общем настрое команды?

— Депрессия по этому поводу, если и была, то раньше. Лет шесть или семь назад. Мы, считаю, наиболее сложный период уже пережили и психологически адаптировались. Сейчас уже выстроен внутренний и достаточно неплохой календарь, это помогает спортсменам во всех отношениях держаться на плаву. Кроме того, наш вид спорта — это прежде всего метры и секунды. Ты всегда понимаешь, на каком уровне находишься и к чему должен стремиться. Молодым в этом плане проще: они толком не знают, что такое выступать вне страны, у них нет международного опыта. Ничего хорошего в этом, разумеется, нет, но, с другой стороны, чисто психологически люди не испытывают чрезмерного гнёта.

— Как относиться к тому, что на соревнованиях в Москве весь пьедестал женской сотни с барьерами заняли белорусские спортсменки?

— Это, как мне кажется, прямое следствие того, что их страна находится в изоляции лишь первый год, а наша — восемь лет. За это время из спорта ушло целое поколение. Барьеристок — в том числе. Когда возникает подобный вакуум, молодым становится очень сложно расти. Кстати, в этой тройной победе белорусских девушек в «Лужниках» я вижу определённые плюсы для наших спортсменок. Во-первых, поражение всегда стимулирует в том плане, что даёт возможность сравнить себя с теми, кто сильнее, во-вторых, у тренеров появилась почва для размышлений, есть видеозаписи соревнований, которые можно анализировать. Думаю, уже в следующем году мы увидим несколько иную картину.

— В ходе Недели лёгкой атлетики Россия впервые выставила мужскую эстафету 4 × 100 м и победила довольно сильную команду Турции. Это серьёзное достижение?

— На мой взгляд, да. Тем более что ребята выиграли с неплохим результатом — 39,23. Мужской спринт вообще меня порадовал на этом турнире. Мы привыкли к тому, что наши ребята бегут стометровку за 10,40, здесь же впервые за долгое время произошёл качественный скачок, причём в ситуации, когда погодные условия не слишком способствовали. Не было ураганного ветра в спину, условно говоря. Плюс я увидела довольно качественную борьбу: Ярослав Ткалич победил с результатом 10,23, а Данила Тен проиграл ему всего 0,01. А ведь у нас сезон только начинается. Не исключаю, что в августе эти же ребята сумеют пробежать ещё быстрее.

— В прошлом году, и как раз в августе, на чемпионате страны в Чебоксарах много говорилось о том, что Савлуков, учитывая его достаточно стремительный прогресс, должен вплотную подобраться на дистанции 400 м к историческому, 42-летней давности рекорду Виктора Маркина (44,60). Но его тренер Сергей Клевцов сразу сказал, что подопечный ещё слишком молод и неопытен. Насколько реальной вам видится задача в этом сезоне, притом что Савлуков победил в «Лужниках» с результатом 45,69?

— Клевцов — очень опытный наставник, а Савлуков — реально очень талантливый спортсмен. Поэтому будем надеяться, что да, побьёт. Когда-то ведь нужно начинать?