Член‑корреспондент, профессор Елена Калиниченко: «Белорусские препараты на порядок лучше и чище зарубежных»

За 50‑летнюю историю ученые Института биоорганической химии НАН Беларуси разработали не один десяток препаратов, необходимых для лечения сложных заболеваний, а также инновационных систем диагностики. Создание же уникального НПЦ «ХимФармСинтез» по производству синтетических фармсубстанций и противоопухолевых лекарственных средств — заслуга заместителя директора института по научной и инновационной работе доктора химических наук, профессора, члена‑корреспондента Елены Калиниченко.

Елена Николаевна — автор более 320 научных работ, имеет 25 авторских свидетельств на изобретения. Не счесть и наград: медаль Франциска Скорины, персональная надбавка ­Президента за выдающийся вклад в социально‑экономическое развитие страны, золотая медаль и диплом I степени XХV Международной выставки‑конгресса «Высокие технологии. Инновации. Инвестиции» за инновационное средство «Лейковир» для лечения рассеянного склероза… А совсем недавно удостоилась звания «Ученый года НАН Беларуси — 2024». Елена Николаевна полна сил и энергии. Планов — громадье!
— Ваше детство пришлось на тяжелые послевоенные годы. Что запомнилось больше всего?

— Не поверите: прием в пионеры. Ноябрь, холодно. А я иду из школы в расстегнутом пальто: мне так хотелось, чтобы все видели мой красный галстук! Время было замечательное, несмотря на послевоенные тяготы. Да и касались они больше взрослых, а не нас с сестрой. Мы о них не задумывались.

— Окончив школу с серебряной медалью, вы подали документы на химический факультет БГУ. Почему?
— Когда стал вопрос, куда идти учиться, выбор был только один — химфак. Хотела поступать в Ленинградский технологический университет. Родители же ни о химфаке (мол, ты не видела химические заводы), ни об отъезде даже слышать не хотели. Только в медицинский, для продолжения династии. Мама Мария Антоновна Лесюкова — капитан медицинской службы. Но я точно знала: медиком не стану — крови боюсь. И всегда шутила, что буду где‑то рядом с медициной. Так, в общем‑то, и вышло. После многодневных споров сошлись на том, что поступать я все же буду на химфак, но в БГУ.

— Как вам училось на химфаке?

— Очень интересно! Курс наш оказался экспериментальным. Декан академик Федор Николаевич Капуцкий разбил его на два потока: производственники и преподаватели. Я попала в первый и очень этому была рада. По натуре я практик: результат труда мне обязательно надо потрогать руками.

Родители. Югославия, 1944 год.

— В 1971 году вас распределили в Институт физико‑органической химии. Вы уже более полувека работаете на одном месте...


— Ваша кандидатская работа стала своего рода открытием. Вы вышли на реакцию, которая подсказала идею создания первого в Советском Союзе противоопухолевого препарата.

— Тему работы мне предложил Игорь Михайлопуло. Признаюсь, ничего практического мы не ожидали.  

Надо было разработать новые методы получения ряда соединений со сложным — в 5 — 7 стадий — синтезом. Но нам удалось из простого вещества (всего в одну стадию!) получить конечный продукт. Это был прорыв! Этот метод послужил основой создания промышленной технологии производства противолейкозного препарата «Цитарабин». К слову, он востребован и сегодня.

— Ваши успехи были замечены. И подтверждением тому — Государственная премия Латвийской ССР.


— Как проходило ваше становление как ученого?


Это он пригласил Игоря Михайлопуло, который тогда работал во Владимирском НИИ синтетических смол. Под его руководством разрабатывались и разрабатываются химические и химико‑микробиологические методы синтеза нуклеозидов — основы противовирусных и противоопухолевых препаратов. Член‑корреспондент, доктор химических наук, профессор Михайлопуло по‑прежнему в строю.

— Какой период был самым сложным для института?

— Начало 1990‑х. И связано это было с оттоком ученых, нехваткой господдержки и финансирования. Все изменилось, когда в 1994 году ­Президент Беларуси Александр ­Лукашенко обозначил практический вектор развития отечественной науки. Ориентир был взят на прикладные разработки. Институт начал крепнуть и развиваться.

 — В 2000 году вы защитили докторскую диссертацию.

— Это было продолжением исследований, начатых еще с кандидатской. Только уже на клеточном уровне.

— В 2014 году вас избрали членом‑корреспондентом НАН Беларуси. Наука — дело мужчин? Из более чем сотни членов‑корреспондентов всего лишь восемь — женщины.

— А химиков и того меньше. Возможно, только я одна. А наука — удел увлеченных и целеустремленных людей.

— Что такое рак?


— В появлении рака виновата генетика или образ жизни?

— Боюсь, что на этот вопрос нет четкого ответа. Даже у древних людей находили кости с признаками онкологических заболеваний. Это совокупность различных факторов. Образ жизни (курение, алкоголь, ожирение) часто вызывает сломы, которые, переходя через поколения, наносят наследственные повреждения.

— Профилактика рака возможна?

— Да, если знать, где возможен слом. Но как это определить? Поэтому повышаем иммунитет.

— Ваши препараты — замена химии?

— Нет, это и есть химиотерапия, только совершенно другая, отличная от той, что была изначально. Первые лекарства создавались на основе азотистых аналогов иприта, влияющих на опухолевые клетки, но затрагивающих и весь организм в целом. Многие алкилирующие препараты, в частности «Циклофосфамид», применяются и сейчас.

— Сегодня ставка на препараты, в основе которых — моноклональные антитела. Что это за лекарства и почему за ними будущее?


— Все шире в практику лечения входят и таргетные противоопухолевые препараты. В чем их особенность?

— В том, что они точно бьют в онкоцель. Раньше была общая химиотерапия. Затем стало понятно: можно воздействовать таргетно, то есть точечно — не на весь организм, а только на опухоль, не затрагивая здоровые клетки и снижая количество побочных реакций.  

В списке нашей продукции таргеты уже давно. Мы изучили их влияние почти на 80 онкобелков. Совсем недавно появился таргетный препарат, блокирующий рост опухолей печени. До этого — лекарство для лечения метастатического рака почки.

— Онкология — приговор?

— Однозначно нет! Сегодня медицина творит чудеса. Технологический прорыв уже не остановить. Пациенты, которые 20 — 30 лет назад, увы, были обречены, сегодня если не полностью излечиваются, то заметно улучшают и сохраняют качество своей жизни на долгие годы и десятилетия.

— В 2008 году вы стали заместителем директора по научной и инновационной работе, а в 2013‑м возглавили НПЦ «ХимФармСинтез», созданный во многом благодаря вашей идее и инициативе.

— Работая над созданием противоопухолевых препаратов, очень хотелось видеть результат труда в конкретном лекарстве. Идею создания при институте своего фармацевтического производства я в разговоре изложила Михаилу Мясниковичу, в то время председателю президиума НАН Беларуси. Нечто подобное я видела в Риге. Разработала бизнес‑план, в котором доказала, что имеющиеся у нас наработки в области противоопухолевых препаратов при финансовой поддержке государства могут стать основой уникального проекта. Академия наук поддержала эту идею. ­Президентом был подписан указ и целенаправленно выделено 6 миллионов долларов. В 2007 году у нас уже была предпроектная документация, в 2008‑м начали стройку, а в 2011 году запустили производство.

Сегодня в научной копилке центра — 15 онкогематологических лекарственных средств и 17 фармацевтических субстанций, львиная доля которых — онкологические.

— В чем уникальность вашего центра?

— В том, что у нас полный технологический цикл: от научных исследований до производства фармсубстанций и готовых препаратов. Аналогичных предприятий в России не больше десятка, а у нас в стране — единственное. Поначалу многие сомневались: под силу ли институту тягаться с серьезными производителями? Время показало — под силу. Мы создаем продукцию, сочетающую в себе высокую наукоемкость и импортозамещение.

Чтобы производство развивалось, нельзя стоять на месте. Нужны новые препараты и технологии. Нужны современные действующие вещества. Но они, как правило, находятся под патентной защитой. Мы же берем формулу (они все в доступе) и разрабатываем отечественную технологию производства субстанции. В этом и есть наша уникальность. Мы не зависим от поставщиков. Особенно сейчас, в условиях сложной геополитической ситуации.

— Санкции как‑то коснулись вас?

— Коснулись, но мало и некритично. И все благодаря тому, что мы работаем на своих субстанциях. Наш подход в долгосрочной перспективе оказался наиболее выгодным. Да и экспортная составляющая положительная. По некоторым противоопухолевым препаратам продукция нашего центра занимает до 20 процентов российского рынка.

— Какова доля импортозамещения?

— В условиях новых экономических вызовов это направление становится для нас еще более актуальным. К тому же, как справедливо отметил Глава государства в Послании белорусскому народу и Национальному собранию, многое, если не всё, мы способны создать сами.  

Благодаря тому, что мы сами производим фармсубстанции, доля импортозамещения у нас достаточно высокая. Стоимость препаратов по сравнению с мировыми аналогами на 30 — 80 процентов ниже.

— Объемы у центра большие?

— Моя идея изначально была не в производстве многотоннажных (типа аспирина) препаратов, а в создании высокотехнологичной наукоемкой продукции. Такой, как в Швейцарии, Германии, Израиле... Суммарно в год предприятие производит около 200 килограммов продукции. На первый взгляд немного. Но этого вполне достаточно не только для того, чтобы закрыть потребности страны по выпускаемой нами номенклатуре, но и для поставок за рубеж.

Дозировки онкопрепаратов, как правило, очень небольшие. Одного лекарства в год, скажем, надо 50 килограммов, а другого — 50 граммов. Например, «Бортезомиба» (противоопухолевого препарата для лечения пациентов со множественной миеломой) для Беларуси надо всего 10 граммов. «Лейкладина» — не более 30 граммов. Но чтобы их получить, надо проделать огромнейшую и сложнейшую работу.

— Что необходимо, чтобы стать ученым?

— Интерес и желание работать. Если душа не лежит, то никакие навыки не помогут и ни о каком результате не может быть и речи.

— Коллектив у вас большой?

— 76 человек. Век одиночек прошел. Сегодня в на­уке многое решает команда. Средний возраст нашей — не более 37 лет. Это очень образованные и грамотные ребята, с которыми приятно работать. И я горжусь каждым из них.

— Что в ближайших планах НПЦ «ХимФарм­Синтез»?

— Строительство второго корпуса противоопухолевых препаратов. Новая площадка позволит увеличить объемы выпуска продукции, расширить ассортимент и выйти на новые рынки.  

Создаем новые высокотехнологичные препараты пролонгированного действия. Это когда действующее вещество после проглатывания таблетки высвобождается в организме постепенно, через заданный промежуток времени, и микродозами. Это очень сложная в производстве технология. Первые такие таблетки предназначены для лечения рассеянного склероза.

— Какие темы вас еще беспокоят?

— Большую тревогу вызывают наследственные заболевания, неврология, туберкулез. Беспокоит и состояние фармацевтической отрасли.

— Сколько времени нужно, чтобы разработать лекарство и запустить его в производство?

— Если говорить о так называемых дженериках, то около трех лет. Если об оригинальных препаратах — как минимум десять.

— Белорусские препараты лучше или хуже?

— Думаю, ответ лежит в психологической плоскости. Еще с постсоветских времен многие думают, что зарубежное лучше. Но это далеко не так. Да, некоторые производители пытаются экономить. Не всегда удается купить и субстанцию высокого качества. В нашем же случае все совершенно иначе. Во‑первых, субстанцию мы готовим сами. Во‑вторых, сырье проходит несколько стадий очистки.  

Мы изучаем суммарные примеси в наших и иностранных препаратах. И если, к примеру, разрешено и нормировано 3 процента, то у нас чаще всего фактически не более 1 процента. Наши препараты на порядок лучше и чище зарубежных.

— Муж к известности не ревнует?

— Нет, Александр Сергеевич и сам известный в стране человек, специалист в области материаловедения: профессор, доктор технических наук. Его специализация — композиционные материалы на основе цветных металлов. По его стопам пошли и сыновья. Владислав и Сергей — кандидаты технических наук.

Супруг всегда поддерживал мое желание расти и развиваться. Спасибо ему огромное. Мои заслуги — его заслуги. В феврале 2025 года мы с Сашей отметили изумрудную свадьбу — 55 лет вместе.

— А внуки по чьим стопам пошли?

— Их у нас пятеро, пока растут. Лишь старшая внучка Анечка определилась — будет врачом.

— Когда наваливается усталость, что делаете?

— Еду на дачу, обожаю розы. Очень люблю и читать. Раньше отдавала предпочтение классике. Сейчас все больше по нраву детективы и историческая литература.

— В Бога верите?

— Верю. У бабушки, маминой мамы, Анастасии Федоровны было много церковных книг. К старости она стала плохо видеть, вот я ей каждый день и читала. Помню огромнейшую, с иллюстрациями, Библию.

— Может ли человек обрести бессмертие?

— Личное бессмертие вряд ли возможно. К тому же оно не в долгой жизни, а в делах и памяти, которые остаются после нас.

— Что пожелали себе в канун 77‑го дня рождения?

— Здоровья и сил. Так много еще хочется успеть сделать. Ты и годы — это нечто разное. Восприятие мира все такое же, как в 30 — 40 лет, а в паспорте…

— В стране прошли выборы. За что голосовали?

— За мир и процветание родной Беларуси. За то, что все эти годы живем тихо и мирно, что развиваемся, процветаем, становимся сильнее и крепче. За то, что независимы. Это дорогого стоит! С Александром Григорьевичем мы встречались не раз. Одно могу сказать: действительно, он всем сердцем болеющий за свою страну и народ ­Президент.

tyshkevich@sb.by