Райнур Хасанов: «Татар тревожат две вещи: потеря языка и самоидентификации»
Рейнур Хасанов: «Татары ощущают себя вторым по численности народом России, и это чувство очень важно поддерживать и укреплять»
«Не значит, что форум бездействовал»
— Райнур, почему Всемирный форум татарской молодежи полноценно не собирался с 2018 года? За этой время даже дважды успел смениться руководитель организации.
— Форум должен проводиться раз в два года. Были разные причины, в первую очередь — пандемия. Она парализовала все мероприятия на два года, в 2021 году мы провели в онлайн формате. СВО внесла свои коррективы, затем появились другие факторы, в том числе внешнеполитические, которые повлияли на формат и масштаб поведения.
Но главное — это не значит, что форум бездействовал. Во-первых, молодежь достаточно гибкая: нет возможности встретиться очно, есть масса других способов коммуникации. Мы на связи практически 24/7 — это и мессенджеры, и созвоны. Во-вторых, конечно, ничто не заменит живого общения, поэтому в промежутке между большими съездами проводились так называемые «кече җыеннар» — локальные встречи, где участвовало меньше делегатов и по сути съезды форума проходили. Важно, что мы их проводили в разных регионах РФ, поэтому могли проникнуться атмосферой тех мест, где живет татарская молодежь.
— В чем особенность проведения сегодняшнего форума?
— В этом году IX Всемирный форум татарской молодежи (ВФТМ) интегрирован в форум Всемирного конгресса татар «Милләт җыены». Вы, вероятно, уже знаете, что в этом году «Милләт җыены» пройдет в необычном формате, поскольку в его рамках состоятся еще четыре форума: всемирный форум татарской молодежи, форум татарских женщин, краеведов и историков, представителей региональных и зарубежных татарских общественных организаций. «Милләт җыены» продлится три дня.
27 августа весь день мы будем работать в IT-парке им. Б. Рамеева, где во второй половине дня пройдет пленарное заседание. А в заключительный день, 28 августа, все делегаты соберутся на пленарку «Милләт җыены» с участием раиса РТ Рустама Минниханова в театре оперы и балета им. Джалиля. Всего мы ожидаем приезда 200 молодых татар, из них 150 из регионов России и 50 из зарубежья. Кроме того, будут около 150 человек из татарстанского актива. В эти же дни в молодежном центре «Идель» проходят Дни татарской молодежи, участие в которых планируется около 150 человек. Возможно они также примут участие 27 августа на пленарном заседание.
«Молодежь достаточно гибкая: нет возможности встретиться очно, есть масса других способов коммуникации»
— Молодые татары это те, кому до 35 лет?
— Согласно законодательству, да.
— Из каких стран делегаты?
— В основном это представители Казахстана, Узбекистана и Кыргызстана. Также есть участники из европейских стран. Возможно, будут делегаты из Афганистана. Мы знаем, что там проживает более миллиона человек, которые идентифицируют себя как татары и поддерживают связь с конгрессом.
— Приедут 200 делегатов из регионов и из-за рубежа. Они приедут за свой счет?
— Да, отель и перелеты не оплачиваются.
— Что можно сказать о программе предстоящего съезда?
— Если говорить о целях форума, то она, пожалуй, максимально простая, но в то же время стратегическая. В последнее время у нас не было таких масштабных встреч, где присутствовали почти все регионы страны. Поэтому это возможность увидеться, скорректировать траекторию развития, обменяться опытом и наладить организационное взаимодействие. Например, если сравнить регионы, то Санкт-Петербург больше ориентирован на культуру, а челябинская модель ориентирована на бизнес, историю и спорт. Такие встречи проходят у нас по вечерам в формате мастермайндов в деревне Универсиады, где участники будут проживать. Там они делятся опытом по общественной работе, обсуждают проблемы и ищут решения: почему в одном регионе получается реализовать проекты лучше, чем в другом.
Мы разделили программу на шесть направлений: медиа, цифровые продукты, история татар, национальное образование, современная татарская культура и бизнес. В каждой секции, по крайней мере, я ожидаю, предложат 2-3 инициативы. У нас очень много людей, которые приходят с идеями. Они, допустим, хотят какой-то современный татарский проект, но не хватает знаний, чтобы доработать до настоящего MVP продукта (англ. minimum viable product — продукт, обладающий минимальными, но достаточными для удовлетворения первых потребителей функциями, — прим.ред.). На одном из круглых столов было предложено хотя бы в Татарстане организовать инкубатор татарских проектов: условно берем 3-4 месяца, за который идею можно доработать до MVP продукта вместе с наставником, были бы лекции раз в 1-2 недели и мы бы им помогли упаковать проекты. А в конце можно организовать выставку проектов, чтобы получить финансирование.
Из Екатеринбурга было предложение организовать большой фестиваль Агафуровых (Братья Камалетдин, Зайнетдин и Кашафетдин Агафуровы, екатеринбургские купцы, владельцы торгового дома «Братья Агафуровы» — прим.ред.). Чтобы легче было понимать, это по аналогии с «Печән базары». Мы подали заявку на грант раиса РТ — ждем результатов.
«Атмосфера получилась очень яркой, а дизайнеры и мастера остались довольны продажами и вниманием публики»
— Кстати, по поводу «Печән базары». Было много недовольных, когда он прошел в новом здании Камаловского театра 26 апреля.
— Да вы что, это было же круто. Да, не хватило место. Это был первый опыт проведения в таком виде, и он собрал более 60 мастеров, дизайнеров и 25 тысяч человек. Атмосфера получилась очень яркой, а дизайнеры и мастера остались довольны продажами и вниманием публики.
Поэтому в этом году традиционный фестиваль решили провести с 26 по 29 августа, традиционно в Старо-Татарской слободе. На следующий год мы учтем все нюансы по месту проведения, сейчас обсуждаем разные идеи. Обычно в конце декабря собираемся и формируем планы на будущий год. Так, в прошлом году мы тоже искали новые варианты проведения акции «Мин татарча сөйләшәм». К сожалению, вернуться на улицу Баумана уже не получится, но мы продолжаем искать площадки, которые смогут придать празднику новое звучание.
— Почему теперь не разрешают на Баумана?
— Сейчас требования безопасности очень выросли: рядом жилые дома, на сутки нужно перекрыть подземный переход, чтобы подготовить всю зону, установить металлорамки. А аренда таких конструкций — это большие расходы.
«Наш фестиваль „Печән базары“ впервые проходит 4 дня с 26 по 29 августа»
— Почему бы снова не провести его возле старого здания театра им. Камала?
— Эта площадка оказалась не самой удобной по ряду причин. В 2023 году возникли технические сложности, связанные с параллельной работой театра. Кроме того, сама площадь слишком просторная и продуваемая ветром, а шум машин с большой дороги только усиливал дискомфорт. Для зрителей это оказалось не самым удачным решением, особенно с учетом непредсказуемой весенней погоды: многие просто проходили мимо, не задерживаясь. Мне больше понравилась территория Казанского кремля — камерная, красивая и душевная. Там за четыре часа мероприятие посетило около 15 тысяч человек. В этом году со стороны минкульта РТ было предложение попробовать провести его в другом месте. Посмотрим, как получится.
«Основная цель была сделать так, чтобы татарский язык жил на улицах Казани»
— Формат не хотите поменять? Антипремия «Плохо с татарским» как-будто уже не цепляет, как в самом начале. И вообще, каков посыл «Мин татарча сөйләшәм»?
— Есть желание пересмотреть формат, пока думаем.
Изначально, когда проект зародился в 2006 году, как рассказывают предшественники, было три основные проблемы. Во-первых, в Казани мало говорили на татарском, молодежь стеснялась своего родного языка. Молодые люди, приехав учиться в город из аулов ломано говорили на русском, хотя между собой могли спокойно общаться на татарском. Во-вторых, отсутствие чего-то национального на улице, тех же вывесок, например. В-третьих, все татарские мероприятия проходили в закрытых пространствах или в домах культуры. В городе практически не было ярких татарских фестивалей. Поэтому 26 апреля, в день рождения Тукая, они решили выйти с такой пиар-акцией — проектом «Мин татарча сөйләшәм» — и организовали концерт альтернативной музыки. Основная цель была сделать так, чтобы татарский язык жил на улицах Казани.
Я могу сказать, что эта цель частично достигнута. Даже когда я гуляю по Казани, то слышу татарскую речь. Этно очень активно развивается: появляется много локальных татарских брендов и проектов. Что касается альтернативной музыки, то тоже есть успехи — за последние годы появилось много новых исполнителей. Например, в 2018 году стартовал проект от «ТатКультФест», который сейчас называется «Дэртфест». «Печән базары» дал импульс тому, чтобы стало больше татарских дизайнеров. Этно стало интересно, модно, молодежно и современно. Если взять 2013 год, то предшественники рассказывают, что тогда было около 20 татарских дизайнеров, а сейчас у нас за 2-3 дня поступает более 300 заявок. В прошлом году за месяц было более 500 заявок — рост очевиден. Таким образом, часть целей реализована.
Сейчас мы думаем о дальнейшем развитии. В прошлом году во время «ми давылы» (мозгового штурма) мы взяли за концепцию онлайн-контент: активно работали в соцсетях, публиковали больше материалов на татарском языке, запускали конкурсы и акции по контенту на татарском.
Вообще из «Мин татарча сөйләшәм!» хотелось бы создать целое волонтерское движение, которые будут заниматься языковым активизмом в течение всего года, а 26 апреля подводим итоги не 2-3 месяцев работы как это сейчас, а работы всего года.
«Одна из моих задач — воспитать новых лидеров, которым сейчас 15-20 лет. А это поколение, которое не так просто завлечь. У него свои приоритеты»
«Основная задача — обучить модели нейросетей отвечать на татарском языке»
— Есть ли IT-проекты, что сейчас более актуально?
— У нас есть отдельные направления, например, сообщество IT-шников «Нейротатарлар». В 2024 году мы вместе со специалистом в сфере искусственного интеллекта (ИИ) запустили курс на платформе «Ачык университет» на татарском языке, где обучали пользоваться сервисами ИИ. В том числе, как правильно формулировать запросы к чат-ботам, например, к ChatGPT.
— Именно на татарском?
— Нет, в то время ChatGPT плохо писал на татарском языке. Поэтому мы обучали, как писать промты на английском и русском языках. В рамках этого сообщества возникла идея не просто писать промты, а сделать так, чтобы ИИ говорил на татарском языке. Основная задача — обучить модели нейросетей отвечать на татарском языке и создать языковую базу для этого. Сейчас с волонтерами собрали более 15 GB (1,2-1,5 миллиарда словоформ) текстов на татарском языке и 200+ часов аудиозаписей. Эти базы размещены в специальных сервисах для обработки данных. Если вы зайдете в ChatGPT и зададите запрос на татарском, он будет правильно ответить примерно в 98% случаях. В этом и есть вклад нашего сообщества.
Еще есть желание сделать сервис по проверке грамматики и орфографии татарского языка. Это реализуемо, и уже есть база — осталось языковые модели обучить и упаковать в проект. Но опять же нужно понимать, что это все делается руками волонтеров. Это еще требует ресурсов, и больше не для оплаты специалистов, а ресурсов серверных. То есть, чтобы модель все понимала и исправляла нужно обучить, а для этого нужны серверные мощности. Мы подавались на разные гранты, в том числе на федеральные. Но пока еще не выиграли, к сожалению.
— Сколько денег нужно?
— Чтобы создать грамматический сервис, если прям ужаться и специалистам не надо будет платить, то 4 миллионов рублей достаточно.
— А тут на «Ана теле» выделили 123 млн рублей, и есть вопросы к качеству…
— В моем представлении любой системный проект, направлений на обучение татарскому языку, знакомства с татарской культурой — уже хороший результат. Нужны разные форматы, ведь и люди разные. Для кого-то более эффективно будет обучение в одном формате, для кого-то в другом. Я надеюсь, что будет обратная связь с конечным потребителем и с учетом этого будет улучшаться продукты. Мы готовы помочь в этом. В целом IT это такая область, где нужны огромные деньги.
Кстати, еще в 2009–2010 годах форум одним из первых начал говорить о необходимости создания такой платформы. Государство услышало этот запрос. Насколько я знаю, активисты форума принимали участие в создании первой версии «Ана теле».
— Инициатива исходит больше от татарстанских татар или из регионов?
— Я бы разделил работу ВФТМ на две части: деятельность в Татарстане, в первую очередь в Казани, и работа с регионами, а также с зарубежными организациями. Так как мы проводим много мероприятий именно в Казани такие как «Мин татарча сөйләшәм», «Печән базары», «ДәртФест», Jadidfest и они требуют значительных ресурсов: волонтеров, организаторов, времени. В Татарстане сформировалась большая база активистов, и именно от них исходят самые передовые идеи. Мы никогда не стремились стать бюрократической организацией. Скорее, ВФТМ это идейная платформа, куда может прийти любой человек, разделяющий наши ценности.
Что касается регионов, то оттуда тоже приходит немало интересных идей. Например, в Москве несколько раз в год проходят интеллектуальные игры «Чикләвек», в Челябинске появился конкурс «Татар кызы», который теперь проводится ежегодно на международном уровне, а в Уфе уже третий год проходит «Уфа. Татар форум», который с каждым разом привлекает всё больше интересных спикеров и участников.
В целом ежегодно мы разрабатываем план мероприятий под эгидой Всемирного конгресса татар (ВКТ). В октябре–ноябре собираем предложения от молодежных организаций и совместно определяем приоритетные мероприятия и в течение года их реализуем. В прошлом году мы провели пять форумов: в Самаре, Екатеринбурге, Уфе, Москве и Альметьевске. Отдельно стоит выделить Урал, где очень активная и современная молодежь. В каждом из этих городов есть свои татарские сообщества, и они хотят вернуть татарский след в городскую жизнь, чтобы жители знали о том, что татары — коренной народ этих мест и внесли вклад в его развитие и в развитие нашей страны.
«Чтобы организовать „Мин татарча сөйләшәм“, уходит примерно 1,5-2 месяца только на подготовку и проведение. С каждым годом аудитория расширяется, становится более разнообразной программа»
— А каких-то новых проектов не предвидится? Пока ощущение, что ВФТМ двигается на наследии Табриса Яруллина, хотя он покинул организацию еще в 2019-м?
— В целом проектных инициатив много. Мы всегда на связи с этим поколением, и у нас действительно есть преемственность. Для системной поддержки наследия, о котором вы говорите, нужно постоянно работать над улучшением качества и форматов, повышением эффективности. В целом это требует больших ресурсов не только финансовых, но и значительный командный состав. Актив у нас есть, он большой, но все же большинство — общественники, волонтеры. Например, чтобы организовать «Мин татарча сөйләшәм», уходит примерно 1,5-2 месяца только на подготовку и проведение. С каждым годом аудитория расширяется, становится более разнообразной программа.
Вместе с тем одна из моих задач — воспитать новых лидеров, которым сейчас 15-20 лет. А это поколение, которое не так просто завлечь. У него свои приоритеты.
И так как я сам из области IT, у меня есть желание развивать цифровые продукты. Это достаточно востребовано. Как я уже говорил — это создание расшифровщика татарского языка и разработка системы проверки грамматики татарского. Такие проекты позволяют работать дистанционно и при этом находиться в контексте. Кроме того, мы планируем провести офлайн-мероприятия, например, аналог фестиваля «Смены», посвященного татарским книгам, в открытом пространстве на 1-2 дня. Мы уже подали заявку на грантовую поддержку.
«В Казани уже стало модно все татарское»
«Татары ощущают себя вторым по численности народом России»
— А у ВФТМ есть свой бюджет?
— Финансирование выделяется на конкретные проекты, и мы обязаны отчитываться за потраченные средства — все строго регламентировано. Как любая общественная организация, мы участвуем в конкурсах на проведение мероприятий, получение грантов. Со стороны республики в целом поддержка есть, а мы также работаем напрямую со спонсорами.
— Много ли желающих помочь татарской молодежи?
— Немного. Это в основном малый бизнес, чьи владельцы разделяют наши ценности и идеи. Это люди 30-45 лет. Это больше то поколение, которое выросло на проектах ВФТМ. Привлечение частных средств — также одно из приоритетных направление.
В целом, из разных источников удается привлечь финансирование. Отдельно хотелось бы поблагодарить мэрию Казани. Недавно прошел конкурс проектов «Үз телем», посвященный изучению татарского языка и развитию татарской культуры с призовым фондом в 3 миллиона рублей. Благодаря таким инициативам в Казани уже стало модно все татарское. В Альметьевске очень многое делается для татарского, но не на татарском языке. А вот другие города Татарстана пока, по моим ощущениям, отстают.
— Почему вы не можете взять проекты вне Казани под крыло ВФТМ? Организация же должна заботиться обо всех татарах?
— У нас есть сообщества в разных городах РТ, но пока они не такие же активные как в Казани. Это хороший вопрос. Можно его поднять на форуме. Насколько это реализуемо, я не могу пока сказать.
— Получается, что все ваши проекты сосредоточены в Казани?
— Не все. В регионах мы работаем под крылом ВКТ. Мы пишем план работы, определяем приоритетные мероприятия и вносим в финансовый план. Не всем региональным организациям удается помочь провести мероприятия, отправить артистов, отправить спикеров, лекторов и книги. У нас есть проект «Акыл фабрикасы», на который выделяется средства мы проводим форум в регионах.
— Татарская молодежь из других регионов насколько хорошо владеет родным языком? Есть такая проблема?
— Есть такая проблема. Когда я был просто активистом, первое, что мне сказали, когда я пришел в ВФТМ в 2019-м, что у нас принцип: мы ведем проекты только на татарском языке. Но это не значит, что наша аудитория исключительно татароязычная. Я хочу говорить на татарском перед молодежью и донести до них свои мысли, но понимаю, что не всегда смогу этого делать. Поэтому говорю сначала на татарском и конце добавляю пару предложения на русском, чтобы было понятно и запомнилось то, о чем я хотел сказать. Но радует, что участвуя в наших мероприятиях, ребята слышат татарскую речь, хотят научиться говорить на родном языке. У нас есть примеры, когда язык учат с нуля и достаточно быстро начинают говорить.
«Первое поколение знает татарский язык и может через историю обозначить свою принадлежность к татарам, второе — уже с трудом; третьему будет очень сложно себя идентифицировать без сохранения языка»
— Что волнует татар в регионах? Как они себя ощущают?
— Больше всего тревожат две вещи: потеря языка и самоидентификации. Недавно у нас был созвон с ребятами из Челябинской области, и они рассказывают: «К нам сейчас приходят татары, которые не знают татарский язык. Раньше вообще стыдились своей национальности, было осуждение со стороны общества, а сейчас что-то проснулось — есть потребность в самоидентификации». Сейчас они работают по трем направлениям: языковой клуб, лекции по истории татар и бизнес. Местные краеведы и историки проводят лекции о том, как татары оказались на челябинской земле, например.
В любом случае потеря самоидентификации очень сильно влияет на общую ситуацию: первое поколение знает татарский язык и может через историю обозначить свою принадлежность к татарам, второе — уже с трудом; третьему будет очень сложно себя идентифицировать без сохранения языка. В то же время татары ощущают себя вторым по численности народом России, и это чувство очень важно поддерживать и укреплять.
— Какое решение вы видите? Мы наблюдаем, как в системе образования происходит «сжимание» родных языков — с этого года первоклашкам урезали часы родных языков до 1 часа в неделю. Многие политики любят говорить: «Учите детей языку в семье». Но это тоже не панацея. Может быть, молодежь укажет нам путь?
— Наверное, минимальное, что мы можем сделать — это включать образовательный компонент в нашу работу. Сейчас у нас 116 организаций по всему миру: некоторые из них оформлены юридически, другие — просто как молодежные объединения. Важно, чтобы в каждой из них были образовательные клубы по татарскому языку и истории. Я думаю, что мы не сможем добиться того, чтобы все начали свободно говорить на татарском и улучшили свою речь, но можем остановить или замедлить данный процесс ассимиляции. Для этого необходимы форумы, где представители наших общественных организаций смогут обмениваться опытом и обсуждать актуальные вопросы. Такие встречи мотивируют активистов работать в регионах, привозить новые идеи и реализовывать их. Наши поездки тоже очень важны — они вдохновляют и дают новые импульсы.
«Сейчас молодежь все чаще задается вопросами „Кто я? Откуда я пришел? Где мои корни?“. Молодое поколение часто стремится позиционировать себя через субкультуру и объединения. Поэтому татарские проекты и блогеры очень востребованы среди молодежи»
«Среди молодежи наблюдается тренд на этно-направленность»
— Чувствуется ли подъем национального самосознания у татар?
— Да, и не только у татар. Даже просматривая соцсети, можно заметить много видео с молодежью, которая изучает свои корни. Например, башкирская группа Ay Yola запустила интересный тренд: под их музыку «Homay» начали записывать видео о своих национальных традициях и истории, причем не только тюркские народы. Среди молодежи наблюдается тренд на этно-направленность: дети и школьники рассказывают о своих национальностях и традициях. Множество микроблогеров продвигают нашу культуру и делают ее более заметной.
— Раньше люди стеснялись говорить на родном языке, а сейчас наоборот. Когда произошел этот переломный момент?
— Думаю, это случилось примерно в 2017 году после сокращения количества уроков татарского языка — обучение стало необязательным — у людей осталась потребность в изучении своей культуры. Тогда уроки покрывали не только грамматику, но и литературу и историю. В то время эта потребность закрывалась учебной программой, а сейчас молодежь все чаще задается вопросами «Кто я? Откуда я пришел? Где мои корни?». Молодое поколение часто стремится позиционировать себя через субкультуру и объединения. Поэтому татарские проекты и блогеры очень востребованы среди молодежи.
Мы уже четвертое-пятое поколение молодежи ВФТМ, и наш слоган: «Татарчаны — заманча, заманчаны — татарча». То есть, мы актуализируем все татарское и «татаризируем» все актуальное. Через такую призму реализуем все наши проекты. Но если говорить о развитии языка в целом, то без полноценной системы образования (детских садов и школ) невозможно обеспечить его устойчивое развитие.
— С момента основания ВФТМ как-то трансформировался внутренне?
— Конечно, как и любое сообщество, мы меняемся. Важно, что мы не стали дежурным форумом «раз в два года», а смогли стать идейной платформой открытых сообществ. Два направления работы — регионы, зарубежье и Казань, Татарстан. Если посмотреть другие проекты, это больше просто мероприятия, а у нас действительно сообщество, своего рода экосистема.
«Не так важно, сколько именно пришло человек на ту или иную акцию, мероприятие. Опыт показывает, со временем аудитория расширяется. Главное, действовать — в этом наша стратегия»
— А у других тюркских народов чувствуется ли такой же подъем?
— Как я уже говорил, и у тюркских, и других групп. Если говорить о конкретных примерах активистов или общественных движений, то необычная практика есть у якутов. Мы знакомы с их активистами, и они рассказали мне об интересном проекте: если у нас взрослые обучают детей языку, то у них дети обучают других детей. Ведь нам проще общаться со сверстниками, чем со взрослыми. Например, восьмилетний ребенок учит другого ребенка: они обсуждают любимые мультфильмы, игры, блогеров — все на якутском языке.
Разные профильные смены для детей и молодежи очень востребованы. Например, движение «Сәләт» проводит смену на чувашском языке: дети не только изучают чувашский язык и знакомятся с культурой. Также можно отметить рост активности у башкир: они создали колонку, говорящую на башкирском языке. Большой вклад в направление цифровизации языков вносит ФАДН, которое проводит различные мероприятия и уже дважды организовал тематический форум, где представители разных национальностей нашей страны делятся опытом.
— ВФТМ продолжает работать с татарами зарубежья?
— Если говорить про встречи и очное общение, то внешнеполитическая ситуация накладывает отпечаток. В целом с татарами за рубежом связь через ВКТ. У нас проводятся летом Сабантуи в разных странах. Туда из РТ выезжают артисты и спикеры. Сам лично я пока не выезжал в командировки за рубеж. То есть, поддержка со стороны конгресса есть.
Но мы, молодежь, очень гибкая. Нам не обязательно куда-то выезжать. Мы стараемся каждый месяц проводить созвоны, есть чаты. В любом случае, поддерживаем связь со всеми нашими организациями, идет обмен информацией хотя бы так.
— Эти татары за рубежом сохранили в себе «татарскость»?
— Думаю, да. Например, в прошлом году из Антальи наша организация провела общий созвон для всех зарубежных сообществ, и диктовали текст на татарском языке. И не так важно, сколько именно пришло человек на ту или иную акцию, мероприятие. Опыт показывает, со временем аудитория расширяется. Главное, действовать — в этом наша стратегия.
Конечно, есть сложности с приездом в Россию. У многих есть желание, но нет возможностей. И политическая, и финансовая обстоятельства влияют. Но в целом, мы стараемся держать с ними связь.
— Что их волнует? Какие-то бытовые вопросы или что-то более высокодуховное, вопросы нации, например?
— Их тоже больше всего беспокоит языковой вопрос. Родной язык в сознании многих — это по-прежнему язык их национальности. Поэтому, например, татары в Канаде создали проект, в рамках которого можно обучиться татарскому языку в онлайн-режиме. Интересно, что среди слушателей не только татары. Знание языка воспринимается как ценность. Надо признать, что проблема потери языка существует не только за рубежом, но и у нас в России.
«У нас дома все было пропитано татарской культурой, мы говорили только на татарском. И сейчас эта атмосфера сохраняется»
«Мом дети, внуки и все последующее поколение должно говорить на татарском — это базовый минимум»
— Когда будут проходить выборы председателя ВФТМ?
— По уставу председатель выбирается на два года, а потом избирается либо новый, либо тот же снова выдвигает свою кандидатуру на следующий срок. Мои полномочия прекращаются 15 декабря. На форуме будет избран новый совет. Я могу досрочно сняться и предложить кандидатуру или в декабре отдельно собрать членов совета и провести выборы онлайн или офлайн.
— А вы хотите продолжить председательствовать?
— Да, если меня выберут.
— Руководитель ВФТМ — это ваша основная работа или на общественных началах?
— На сегодняшний день, наверное, 80 процентов моего времени занимает работа в форуме. Я официально трудоустроен, но параллельно у меня есть другие IT-проекты.
— Расскажите про себя: где родились, где учились?
— Я родился в Башкортостане в городе Белебей 29 марта 2000 года. Учился в легендарной татарской гимназии, где директором был татарский активист Нурмухамет Хусаинов. Можно сказать, что он очень сильно повлиял на меня. В 13 лет после шестого класса я поступил в лицей-интернат № 2 в Казани. Я думал, что здесь все умеют говорить на татарском. Но когда я жил в Башкортостане, мне кажется, татарской среды было больше, чем в Казани, как бы ни было парадоксально. Потому что на родине мы и учились на татарском, и спектакли ставили на татарском, и в татарских конкурсах участвовали и пр.
У моего папы Рауфа Хасанова была интересная история: в 1990-е его брата не взяли в школу в Миякинском районе, потому что он плохо говорил на русском языке. Папе это очень сильно не понравилось, и он нашел помещение и построил татарскую школу для начальных классов, нашел учителей. После этого на него начались гонения, и ему пришлось переехать в Белебей. Затем наша семья полностью перебралась в Казань.
У нас дома все было пропитано татарской культурой, мы говорили только на татарском. И сейчас эта атмосфера сохраняется. Для себя я определил базовую вещь: все, что пришло до меня — язык, культура и история — я не имею право прерывать эту цепочку. Мом дети, внуки и все последующее поколение должно говорить на татарском — это базовый минимум.
— Если это базовый минимум, то каков роскошный максимум?
— Чтобы в Татарстане на улице, на учебе, на работе, в магазине или кафе я мог говорить на татарском и все меня понимали.