Ван Вэнь: «Противодействие гегемонии США останется приоритетной задачей»

Ван Вэнь – один лучших аналитиков КНР, автор сотен статей о социальной и экономической политике Поднебесной, а также декан Института финансовых исследований «Чунъян» при Народном университете Китая. В преддверии ПМЭФ-2025 в рамках специального проекта «Глобальное развитие: от кризиса к экономике партнерства» Вэнь рассказал «Ведомостям» о российско-китайских отношениях и экономическом противостоянии с США.

О снижении товарооборота России и Китая

На основе данных за один квартал нельзя сделать вывод о том, достигла ли торговля между двумя странами своего пика. За последние три года она росла более чем на 30% ежегодно, достигнув почти $250 млрд, что можно назвать взрывным ростом. Снижение торговли в первом квартале 2025 г. в основном связано с влиянием обменного курса и не отражает будущую тенденцию.

Я полон оптимизма: потенциал во многих областях еще не реализован. Например, благодаря инвестициям и долгосрочным закупкам крупных проектов по сжиженному природному газу, таких как «Ямал» и «Арктика-2», а также строительству новых трубопроводов значительно увеличится энергетическая торговля. С увеличением китайских инвестиций в российское сельское хозяйство экспорт российских продуктов также значительно вырастет. Кроме того, большой потенциал имеет высокотехнологичное сотрудничество в таких областях, как аэрокосмическая промышленность, ядерная энергетика, новые материалы и биотехнологии. Наконец, с расширением расчетов в национальных валютах и совершенствованием инфраструктуры «дедолларизации» есть значительный простор для роста в области платежей, трансграничной электронной коммерции и торговли услугами.

На мой взгляд, благодаря усилиям правительств и торговых организаций обеих стран, товарооборот между Китаем и Россией в ближайшие годы достигнет $300 млрд или даже $350 млрд.

О развитии финансовой инфраструктуры

Укрепление сотрудничества в этой области – неизбежное направление для реализации требований лидеров России и Китая. В этом вопросе нам нужно проявлять больше уверенности. Сейчас необходимо сосредоточиться на преодолении текущих трудностей и увеличении масштабов финансового сотрудничества. Например, четыре крупнейших китайских банка – Банк Китая, Китайский строительный банк, Промышленный и коммерческий банк Китая, а также Сельскохозяйственный банк Китая – имеют представительства или филиалы в России, но из-за риска вторичных санкций со стороны Запада они частично сократили масштабы своей деятельности.

Я считаю, что в будущем Китай расширит создание банков, специализирующихся на расчетах в юанях и рублях, чтобы минимизировать риск санкций. Одновременно обе страны должны углубить механизм клиринга для прямых транзакций юань-рубль, улучшить взаимодействие между системами CIPS и СПФС, а также внедрить инновационные платежные инструменты и небанковские каналы, такие как совместимость цифрового юаня, UnionPay и российской платежной системы «Мир».

О создании единой платежной системы БРИКС

На данный момент существует множество препятствий, таких как сложность координации интересов, высокие затраты на техническую интеграцию, геополитические риски и трудности в управлении ликвидностью. В этом отношении самым большим препятствием является позиция Индии. Таким образом, в краткосрочной перспективе расчеты в национальных валютах на двусторонней основе остаются рациональным и прагматичным выбором. В долгосрочной перспективе возможно продвижение создания региональной расчетной конвенции в рамках ШОС.

О взаимных инвестициях

Соглашение о взаимных инвестициях, которое было обновлено в апреле 2025 г., чрезвычайно важно. Оно обеспечит более стабильную правовую защиту и более открытые условия доступа к рынкам для инвесторов обеих стран. Я неоднократно упоминал, что инвестиции Китая в Россию составляют менее 1% от общемировых инвестиций Китая, а инвестиции России в Китай – менее 0,1% от иностранных инвестиций. Эта ситуация должна измениться. Я уверен, что с углублением этого соглашения взаимные инвестиции между двумя странами будут быстро расти.

На мой взгляд, если это соглашение будет реализовано, Китай будет заинтересован во многих сферах в России. Наибольший интерес представляют ресурсы и энергетика. Китай готов инвестировать в разработку нефти, газа и минералов, в никель, медь и палладий. Китай готов содействовать локализации инвестиций в российскую промышленность, например, вкладываться в производство электромобилей, аккумуляторных материалов, бытовой техники, тестирование полупроводников и т. д., чтобы приблизиться к российскому рынку.

Инвестиции в российское сельское хозяйство тоже будут в центре внимания. В российском Дальнем Востоке есть обширные плодородные земли, и Китай готов инвестировать в выращивание сои, кукурузы, рапс, в свиноводческие фермы и переработку водных продуктов. Китай заинтересован в российской инфраструктуре. Это, например, порт Мурманск, Транссибирская железная дорога и дорога от Новосибирска до Синьцзяна, строительство трансграничных дата-центров и умных пограничных портов. Наконец, Китай готов инвестировать в новые технологии, такие как аэрокосмическая промышленность, ядерная энергетика, биотехнологии и фармацевтика.

О технологической конкуренции

В будущем глобальная «новая холодная война в высоких технологиях» приведет как минимум к двум важным изменениям. Во-первых, сформируются две высококонкурентные группы. С одной стороны, западный лагерь во главе с США стремится монополизировать точное производство и цифровые технологии, продвигая абсолютное доминирование западных компаний, таких как Nvidia и Google, на мировом рынке. С другой стороны, новый лагерь, представленный «Китаем + Россией и другими странами с ресурсами», стремится сломать монополию в высоких технологиях, одновременно увеличивая свои лидирующие позиции в области электрификации и новых источников энергии, а также занимая большую долю на международном рынке. Эта «геополитическая технологическая коалиция» не способствует глобальным инновациям и в конечном итоге приводит к фрагментации инвестиций в исследования и разработки и созданию «параллельных миров» в высоких технологиях.

Во-вторых, будущая «блоковая» структура высоких технологий должна адаптироваться к гегемонистской логике США, где «безопасность преобладает над рынком». Технический национализм, продвигаемый США, может быть подхвачен Европой и Японией, что приведет к частичному разрыву и глубокому разделению цепочек поставок в высоких технологиях, таких как военные технологии, квантовое шифрование, технологии ядра 6G и т. д. Китай стал важным представителем международного инклюзивного подхода к высоким технологиям. Китай всегда стремился делиться ими со всеми странами, тем самым расширяя производственные мощности и размеры рынков различных стран.

В этом отношении развивающиеся экономики находятся в промежуточной технологической зоне и сталкиваются с трудным стратегическим выбором. Некоторые страны выбирают двойную ставку: например, Индия одновременно привлекает TSMC для строительства упаковочного завода (в американском стиле) и BYD для строительства завода по производству электромобилей (в китайском стиле). Некоторые страны сталкиваются с давлением со стороны США. Например, в 2024 году Министерство торговли США вынудило группу G42 из ОАЭ отказаться от инвестиций в китайские супервычисления.

«Блоковый» мир высоких технологий требует от каждой страны установления новых правил выживания в этой сфере. Для России необходимо усилить сотрудничество с Китаем, избегая западных санкций, привлекать больше китайских высокотехнологичных инвестиций через технологическую изоляцию и другие меры, а также экспортировать больше ресурсов и минералов в Китай, чтобы достичь экологической интеграции в высокотехнологичных блоках и, в конечном итоге, добиться взаимовыгодного результата.

О крупных международных проектах

С ростом национальной мощи Китая роль страны в них претерпела динамическую эволюцию и процесс адаптации. Китай не отвергает международное сотрудничество, но, сталкиваясь с неопределенностью рынка и давлением со стороны США, склоняется к более независимой и контролируемой модели сотрудничества.

За последние несколько лет Китай накопил определенный опыт в крупных международных проектах и извлек множество уроков. В плане успешной «самостоятельной реализации» доля проектов с «полным выводом производственной цепочки» в зарубежных инженерных контрактах увеличилась с 32% в 2016 г. до 61% в 2024 г. В частности, в 2023 г. Китай самостоятельно построил высокоскоростную железную дорогу Джакарта-Бандунг в Индонезии. Однако он также столкнулся с болезненными уроками из-за препятствий. Например, проект высокоскоростной железной дороги в Мексике был сорван из-за вмешательства США, а проект порта Хайфа в Израиле подвергся проверке безопасности США. С этой точки зрения, выбор Китаем более независимой и контролируемой модели сотрудничества для минимизации геополитических рисков вполне понятен.

В будущем выборе международных партнеров Китаю придется столкнуться с мерами «де-китаизации» со стороны некоторых традиционных партнеров. Например, «Глобальный план шлюза» ЕС направлен на замену китайского капитала в строительстве Балканской железной дороги. Индия использует «план стимулирования производства» для субсидирования перемещения цепочки поставок Apple за пределы Китая. США продвигают политику «дружественного офшоринга» высокотехнологичных альянсов, что создает новые риски для международного сотрудничества Китая в будущем.

Тем не менее, мы должны верить в мудрость китайцев и дружелюбное отношение международного сообщества к Китаю. В настоящее время большинство стран приветствуют его производственные мощности и сотрудничество в крупных проектах. Например, китайская промышленность с низкой добавленной стоимостью и компании по производству новых энергетических автомобилей создали новые возможности для сотрудничества во многих развивающихся странах.

С этой точки зрения, модель крупных зарубежных проектов сотрудничества в будущем будет иметь разнообразные формы. Некоторые проекты будут полностью создаваться Китаем, например, базовые станции 5G и сверхвысокое напряжение. Некоторые будут разрабатываться совместно, например, проект Международной лунной исследовательской станции Китая и России. В некоторых роль Китая будет ограниченной, например, участие его капитала в проектах финансовой инфраструктуры в некоторых странах.

О диверсификации рынков

Рынки Азии и Европы имеют огромную стратегическую ценность для процесса замещения экспорта Китая, но их важность сильно варьируется в зависимости от типа продукции. Например, основные продукты-заменители на рынке АСЕАН – это потребительская электроника, фотоэлектрические компоненты и т. д., которые могут компенсировать около 65% снижения экспорта Китая в США. На рынке ЕС основными продуктами-заменителями являются литиевые батареи, которые могут компенсировать около 40%. На российском рынке – в основном инженерная техника, автомобили, бытовая техника и т. д., которые могут заменить около 20%. Таким образом, усилия по поглощению экспорта на рынок США являются совместными усилиями внутреннего и международного рынков.

Я считаю, что тарифная политика Трампа вынуждает Китай ускорять глобальное размещение своих цепочек поставок. Известные китайские компании, такие как BYD, Huawei и CATL, инвестируют в производственные цеха в странах по всему миру. К 2028 г. степень глобализации китайских компаний достигнет нового уровня.

Конечно, я не преуменьшаю значение США. На самом деле, они по-прежнему имеют значительные преимущества в технических стандартах, трансграничной логистике и распределении ресурсов. Чтобы действительно ослабить позиции США, необходим существенный процесс «де-американизации» во всех трех областях. В области технических стандартов международных инноваций требуют стандарты «цифровой юань + трансграничный клиринг CIPS», стандарты 6G и стандарты фотоэлектрических кремниевых пластин. В области трансграничной логистики также становятся важными развитие и расширение поездов Китай-Европа и арктических маршрутов. В области распределения ресурсов разработка редкоземельных ресурсов должна по возможности избавляться от американской гегемонии.

О региональном экономическом объединении

Создание такого объединения с собственной платежной, торговой и транспортной инфраструктурой в краткосрочной перспективе остается сложной задачей. В существующих механизмах все еще есть недостатки в системах платежей и расчетов, а также в системе торговых правил. Однако это не означает, что нельзя стремиться к «ограниченной замене».

Наиболее вероятным направлением для положительного прогресса является треугольный механизм «энергия-транспорт-платежи», то есть использование преимуществ расчетов в национальных валютах для экспорта российской энергии, автономности торговли и замкнутого цикла поездов Китай-Европа для достижения большего взаимодействия между Евразийским экономическим союзом и регионом «Один пояс, один путь».

Я предполагаю, что к 2028 г. в таких областях, как «расчеты в юанях за энергию» и «инфраструктура в не имеющих выхода к морю странах Центральной Азии», будут созданы региональные экономические альянсы, демонстрирующие дифференцированные преимущества. К 2035 г. возможно создание «ограниченного альянса экономического суверенитета» в Евразии и достижение замкнутого цикла в областях энергетики и базовых промышленных продуктов, но высокие технологии и финансы останутся связанными с глобальной системой. Основной причиной этих новых изменений в международной структуре является гегемония США. С этой точки зрения, в ближайшее десятилетие противодействие гегемонии США останется приоритетной задачей для многих развивающихся экономик.