Автор статьи с Евгением Селуяновым. 2023 год
С ним, работником НПО «Энергия», я познакомился в далёком 1980 году, когда делал первые шаги в велотуризме. Селуянов — опытнейший турист — наряду с другим мэтром велотуризма Евгением Божановым вёл занятия с начинающими туристами в нашем городском турклубе. Свой первый дальний велопоход с Селуяновым я совершил в мае 1980 года по Белоруссии (от Бреста через Беловежскую пущу до Минска). Велотуристы нашего города шли аж тремя группами! Вот насколько был популярен этот вид туризма! Затем мы с Селуяновым попали в многодневку по Рязанской и Тульским областям с заездом на Куликово поле (1982 г.). Следующая многодневка — по Крыму и Северному Кавказу (1985 г.). Как видите, мы с Евгением Селуяновым немало поколесили. Мы с ним подружились, были на «ты».
Начало войны
— Я родился в Рязанской области, в селе Мосолово Шиловского района. Неподалёку Ока. Отец — военный, мы с ним ездили по гарнизонам, в основном, в Белоруссии. Перед началом войны мы жили в польском городе Замбров, в авиационном гарнизоне. Больше всего мне там нравилось ходить в спортивный городок. Я садился на узел гимнастического каната, и военнослужащие мною в волейбол играли. Я летал по небу чёрт-те как! Им очень нравилось, что я крепко держусь. Я до одури укатывался, а потом шёл в клуб. Там отец играл в биллиард. В клубе я попадал на занятия хора и с удовольствием следил за дирижёром. Помню, пели песню из кинофильма «Волга-Волга» «Вьётся дымка золотая, придорожная». А я сзади становился и повторял. Хор взрывался со смеху.
— Где тебя застало начало войны?
— В Польше, на Белостокском выступе. Отца спасло то, что за две недели до войны его отправили в командировку в Минск. А мы с матерью и братом остались, попали в окружение. И под бомбёжками, обстрелами выбирались к своим. Страшно вспомнить! Мне тогда было три с половиной года. Когда бомба рядом грохает, знаешь, как запоминается! До сих пор помню запах вывороченного мокрого песка и горелой сосны. Вначале мы, семьи офицеров, попытались на полуторке удрать. При обстрелах приходилось прыгать с машины. Немецкие самолёты низко летели, обстреливали, надо прыгать, а борт высокий, и мне страшно. Какой-то мужик подхватил меня, прыгнул вместе со мной, и мы с ним на животе поползли до поля. А там рожь высокая, и над ней красивая сеть из трассирующих пуль. Я же не знал, что это трассирующие пули, мне ещё хотелось встать и руками потрогать, так красиво! А мужик меня к земле прижимал. Потом обстрел кончился, я пошёл обратно, а он опять пополз. Я так удивился. Оказалось, когда мы прыгали, его ноги пулемётной очередью прошило. Прихожу назад, машины нет, вместо неё — яма, то есть случилось прямое попадание бомбы. Мама с братом в другую сторону прыгнули, и мы потерялись. Потом три часа искали друг друга в лесу. Нашли! А лес всё время обстреливался, его бомбили, песок выворачивало, сосны горели. Однажды оказались в гуще боя. Видел и наши, и немецкие танки. Меня всё удивляло, что когда танк стреляет, он башню поворачивает. Мы с братом рисовали — танк пушкой вперёд, как на постаментах, а тут разворачивает башню, да ещё задирает дуло к верху. Видел, как пулемётчики — солдаты в обмотках — наши куда-то бежали. Они плюхнулись на землю и начали стрелять из пулемёта.
Лес бомбили, безопаснее было идти по дороге. Немцы где-то рядом кричали: «Выходите на дороги!» Мы вышли, а там немецкие колонны идут: танки, солдаты.
И так мы прошли 400 километров пешком, две недели выбирались из тех мест.
Мама дважды в ногу ранена была. Брата по голове задело. От бомбы он слегка оглох. Мы вышли к белорусскому городу Слониму. Его уже оккупировали немцы.
С нами был руководитель художественной самодеятельности из нашего клуба. Он нас выдал немцам: «Это семьи командиров!» А семьи командиров подлежали расстрелу. Немцы осведомителя поблагодарили и… расстреляли, евреем оказался. А нас отправили в концлагерь.
Королёвские велотуристы около Куликова поля. 1984 год
Партизанское детство
— Да, я — бывший малолетний узник фашизма. Лагерь находился в Слониме, в церковном соборе, огороженном колючей проволокой. Стояли вышки, КПП. Было много народу, всё время хотелось пить. Воду привозили один раз в день в бочке на телеге, и её всегда не хватало. Вода тёплая, затхлая, ведь стояло лето.
Я долгое время не знал, что это концлагерь. Как-то спросил: «Мама, а где это мы сидели?» — «Как где, в концлагере!»— «А как же мы оттуда выбрались?» — «Удрали!»
Немцы узников не кормили, но разрешили местным крестьянкам приносить варёную картошку в вёдрах. Мама была умной, она с одной из крестьянок договорилась, и та в двойном ведре между днищами пронесла крестьянскую одежду. Мать переоделась, и с пустым ведром через КПП и вышла. А нам сказала, чтобы мы подлезли под колючую проволоку. У нас был большой опыт в этом деле. Мы ведь жили на аэродроме и лазали под проволоку самолёты смотреть. Нас с братом солдаты ловили и отводили к отцу, конечно, ругали нас всегда за это. Предложение мамы нас удивило и обрадовало. Мы подлезли под проволоку и встретились с мамой в условленном месте. Два месяца прятались в подвале у крестьянки Ольги Дягель. А потом пробрались к Минску, там отец до войны служил. Мама связалась с партизанами, командир оказался знакомым — старший лейтенант Яков Гриценевич. Его подразделение было самым эффективным партизанским отрядом Белоруссии. В одном месяце они 22 эшелона пустили под откос. А отряд всего 350 человек. Недавно мне прислали газету: оказывается, начальник разведки этого отряда Иван Дядюля после войны стал работать в разведке и в 60-е годы разоблачил шпиона Олега Пеньковского, который выдал американцам немало наших военных секретов. В газете написано: Дядюля был в Австрии, к нему подошёл мужчина, которого в годы войны наши взяли в плен и не расстреляли, наоборот, хорошо содержали. И этот мужчина в благодарность сказал, что у нас работает шпион и дал наводку. Так взяли Пеньковского.
— Как жилось в партизанах?
— Мы всю войну пробыли в оккупации, в Белоруссии. Мама была партизанской связной и подпольщицей. Мы жили уже не в отряде, а в деревнях. Мама была акушеркой и ходила по деревням принимать роды. Немцы ей даже пропуск выдали: с немецким орлом, das krankenschwester — медицинская сестра. А потом гестапо село ей «на хвост», но партизаны вовремя предупредили, и она исчезла. А мы два месяца с братом жили одни, партизаны по ночам приходили, приносили еду. Когда мать вернулась, мы отправились уже в другой район Белоруссии, в Гродненскую область. Там мать связалась с другим партизанским отрядом. В 1944 году нас освободили, и мать написала письмо на родину, в деревню Мосолово Рязанской области. И отец после войны туда написал. В 1945 году мы туда вернулись и встретились. Представляешь, а каково отцу было в 1941 году? Он ведь знал, что в начале войны там все попали в окружение.
В Симферополе. 1985 год
Работа на космос
— В первом и втором классе учился в Мосолове, потом — в Симферополе. Туда отца перебросили в местный танковый полк. Потом в Ленинград попали, я учился и там. Затем отца направили на Курилы, но он нас туда не взял, о чём мы страшно жалели, хотели посмотреть океан, острова. Оттуда отец вернулся, и нас в Сочи направили, где я и закончил школу. Поступил в МАИ, по его окончании распределился в подмосковные Подлипки, в почтовый ящик 651 (ОКБ-1). И всю жизнь здесь и проработал. Я попал в начале в комплекс Михаила Васильевича Мельникова, где работал над дипломом и занимался плазменными двигателями. Кстати, Мельников предложил первый в мире жидкостной ракетный двигатель (ЖРД) замкнутой схемы, который другие выдающиеся двигателисты, например, Глушко, отказывались делать, дескать, это невозможно. А он сделал и получил уникальные характеристики. Весь мир опередил на 30 лет! И заодно проектировал плазменные двигатели для полёта на Марс. Потом плазменную тематику стали сокращать в угоду лунной программе, и я занялся ЖРД. По указанию Королёва был образован новый отдел, который стал работать только над лунной программой. Мы занимались верхушкой лунного комплекса Н1-Л3, самыми верхними двигателями, обеспечением их запуска в невесомости. Так что я всю жизнь был двигателистом.
Сейчас работаю в ЦУПе, по другой тематике. Вот уже 15 лет состою в группе обеспечения экспериментов, сначала для станции «Мир», а сейчас для МКС. Мы называемся группой целевых нагрузок и занимаемся научными экспериментами.
Валерий СОКОЛОВ,
фото из архива Евгения Селуянова
(Окончание следует)
Комментарии для сайта Cackle