Градостроительный беспредел застройщиков в Алматы. Мнение архитектора
— Лейла Шаймерденовна, что изменилось в политике генплана на сегодня с момента вашего интервью 9-летней давности, как Вы думаете? Тогда Вы говорили, что генплан — это научно-обоснованный документ, и Вы не заметили, чтобы проводились какие-то научные исследования, например, проведение социологического опроса населения и анкетирование, при помощи которого можно было бы определить места притяжения людей.
— Да, анкетирование помогает определить привлекательные места для горожан, их мобильность, коммуникабельность, занятость, и общее отношение горожан ко многим вопросам города: экологическим, социальным, инженерно-техническим, пространственной организацией среды и т.д. Это обеспечило бы более верное принятие градостроительных решений. В некоторых городах Европы анкетирование проводится регулярно, что дает возможность видеть динамику изменений ситуаций в городе. Во всяком случае, у нас в городе такие исследования не были опубликованы. Генплан в то время не выносился на общественное обсуждение. В последние 2-3 года анкетирование, опрос населения начал проводиться. Также начали проводиться общественные слушания.
В 2018 году, работая в ТОО НИИ «Алматыгенплан» мне довелось познакомиться с пояснительной запиской генплана. Это был многотомник, в котором участвовали многие профессионалы и ученые города. Я читала и удивленно говорила Куралай Тулебаевне: «а вот же все здесь написано, но почему это не внедряется?» Мне показалось, что отсутствует какая-то стадия. Пояснительные записки зачастую кладутся на полки, а реализовывается что-то другое. В этом играла роль и то, что генплан долго не был утвержден, оттого и происходил хаос в застройке и сегодня. Но даже и в процессе разработки генплана возникали споры между разработчиками, например, Баян Туякбаева, разработавшая вместе с Алексеем Проскуриным 8 томов по истории города и сохранению архитектурного наследия, возмущалась, что дороги проходят прямо по памятникам архитектуры и археологии. На, что Евгений Васякин объяснял, что дороги невозможно проложить по-другому. Споры всегда будут, не спорит лишь тот, кто ничего не делает.
Любой генплан начинается с функционального зонирования. Это знают все архитекторы. Тем не менее, не все зоны на генплане города показаны, например зоны влияния катастрофических явлений: землетрясений, оползней, селей. Иначе, почему же так много жилых и общественных зданий построено на тектонических разломах? В свое время я говорила об этом, и в качестве примера приводила тогда гостиницу InterContinental (Тимирязева и Желтоксан), которая стоит на перекрестии трех разломов. В последнее время в интернете можно встретить карту тектонических разломов Алматы, а лет 10 назад она не всем была доступна. Вот одна из них, взятая из статьи: Елены Коэмец «Над пропастью во лжи. 104 ЖК построено в Алматы на тектонических разломах».
О более 1100 зданий, расположенных на 27 тектонических разломах в Алматы, говорит заместитель акима нашего мегаполиса Аскар Амрин. Турецкое землетрясение активировало внимание наших людей. Поэтому меня удивляет, почему же ТОО НИИ «Алматыгенплан» остался спокойным к нашим предложениям по защите города от землетрясений. Я ведь специально создала научный совет при институте, чтобы объединить ученых города для решения градостроительных проблем, в том числе и сейсмических.
В интервью Ириной Каримбаевой я говорю, что «специально вас привела к кафедральному собору, потому что в свое время я начинала свою проектную практику с участия в реконструкции этого здания. Почему он уцелел от сильного землетрясения в 1911 году? А потому что там, помимо остроумной конструктивной схемы, были траншеи, которые гасили влияние сейсмики. При исследовании были обнаружены трещины, которые прямо направлялись на собор, но потом они отклонялись, огибая его. Мы имеем такой прекрасный пример, почему же его не используем?
Слева - на обмерах Кафедрального Собора. Справа - конструкция, поддерживающая центральный купол. Фото Алмаса Ордабаева. Виден зазор под брусом, поддерживающим купол, благодаря металлическим пластинам конструкция пружинила во время землетрясения
Советский архитектор Андрей Зенков писал, что «при грандиозной высоте, собор представлял гибкую конструкцию. Колокольня гнулась и качалась, как вершина высокого дерева, и работала, как гибкий брус». Для погашения боковых сейсмических ударов были придуманы смягчающие устройства в траншеях в виде валунов, песка и гальки.
Раньше существовала карта желтых линий – она вообще забыта у нас. Это граница завалов зданий, при случае землетрясений, где должны оставаться промежутки для транспорта и миграции населения. В советские времена существовали организации, которые производили эти расчеты. Но сейчас они расформированы. В последнее время стали упоминаться желтые линии, тем не менее вопреки им возводится высокоплотная застройка, которая в случае землетрясений перекроит все эвакуационные пути.
Похожую идею с траншеями были предложены казахстанским ученым, доктором технических наук Жумабаем Байнатовым, за плечами которого более 900 научных работ и 130 авторских свидетельств и патентов. Мы таких великолепных ученых имеем в своем городе, и не хотим использовать их знания. На основе их работ мне пришли идеи, как развить защиту от землетрясений на градостроительном уровне, как усилить горно-долинную циркуляцию воздуха для аэрации города и многое другое. Но мне, так и не удалось расшевелить моих коллег в научно-исследовательском институте «Алматыгенплан».
Как видите, спустя 10 лет после интервью с Ириной Каримбаевой, к архитектурно-градостроительной науке у нас продолжают относиться плохо, хотя властями сейчас реализуется «Концепция развития науки Республики Казахстан на 2022 - 2026 годы».
— Вы сами работали в Генплане Алматы? Как оцениваете их работу?
— Я приложила много усилий по развитию науки в НИИ «Алматыгенплан»: сделала аккредитацию для института, создала научный совет, объединяющий интеллектуальные силы города для решения градостроительных проблем, связалась со многими учеными, наметила совместные темы, начала развивать международное архитектурно-инженерное движение для поднятия престижа Института, подготовила письма для получения инвестиций в соответствие с вышеуказанной концепцией по поддержке науки – но оказалось, все это нужно было только мне одной, хотя весь институт называется научно-исследовательским, а не просто проектным!
Кадр из видео Facebook/Салтанат Ташимова
— Почему Вы ушли оттуда?
— Я писала служебные письма о том, что я одна не могу быть всем институтом. Но никакой поддержки мне не оказывалось, поэтому мне одной приходилось разрабатывать очень большие насущные для города темы, в которых должны были участвовать целые группы. Почему руководителей не заинтересовало решение защиты от землетрясений, очистки воздушного бассейна города от смога, знание истории города, создание инновационных проектов и т.д. — я так и не поняла. Устала я тащить на себе работу ленивых и безответственных начальников, которые подводили, не выполняли договоренностей, в результате которых мне приходилось многое переделывать, писать новые главы буквально в пару дней. К тому же, очень странно, что акимат спускает своих людей не по профилю, например, назначил директором по науке человека без ученой степени и совсем не архитектора. Какие же архитектурно-градостроительные концепции он сможет развивать? Могли бы его советником назначить, не уничтожая меня с большим отечественным и зарубежным опытом научно-проектной деятельности и знанием 6 языков. За рубежом меня высоко ценят совсем чужие люди, присуждают награды, а тут у себя на Родине — превращают в ничто. Сколько это будет продолжаться? Считаю, что все руководители и вышестоящие инстанции должны выучить, что такое научно-исследовательский институт, а затем уже им руководить.
— Почему необходимо знать историю архитектуры?
— После вуза прежде, чем начать проектировать, я пошла, работать в научно-реставрационные мастерские министерства культуры КазССР с тем, чтобы изучать наши архитектурные памятники, понять какая была ее эволюция, и применить эти знания в практике проектирования.
К сожалению, наши современные архитекторы не изучают и не знают архитектуру. От этого незнания и много появляется неправильно спроектированных и неправильно поставленных домов. К примеру, Дворец Ленина, это шедевр мирового значения. Почему мирового значения? Потому что между Советским Союзом и Западом была холодная война. И на Западе не публиковались никаких архитектурных шедевров Советского Союза, хотя Малбагару Мендыкулову удалось опубликовать статью в японском журнале. И вдруг неожиданно выходит публикация о нашем дворце Ленина в очень знаменитом зарубежном журнале — «L'architecture Aujourd'hui». Это был удивительный журнал о теории и практике архитектуры, который мы изучали не в оригинале, а в ксерокопиях. Так вот этот журнал опубликовал фотографии нашего алма-атинского Дворца Ленина. В одночасье он получил всемирную известность.
Этот наш дворец, явился результатом международных архитектурных течений того периода. В нем можно было увидеть закономерности, которые использовали в своем творчестве Ле Корбюзье и Кензо Танго. Он, как Парфенон, выразил общий стиль той архитектуры, которым прославилась та эпоха. А что мы сделали? Мы потеряли наш шедевр вместо того, чтобы им гордиться. Сегодня он стал, как все обычные здания.
Это произошло из-за неосведомленности правил реконструкции. Существуют разработанные правила сохранения архитектурного облика и их адаптации к современной среде. Нам сейчас говорят: «Это территория частников, они что хотят, то и делают!» Ничего подобного! Архитектурные памятники, прежде всего, принадлежат народу и нужно спрашивать его мнения.
Вот мы сейчас на Кирова, очень красивое здание, хотя оно не в списке архитектурного наследия. А им не нужно, чтобы они были в списке. Потому что в Афинской Хартии, Вашингтонской, Юнеско и других документах по охране памятников говорится, что и рядовая застройка является памятником архитектуры, т.к. она создает среду. Золотой квадрат Алматы по этим документам – весь является единым архитектурным памятником, который не подлежит сносу.
Фото Жанары Каримовой/vlast.kz
В 1992 году специально был издан закон, чтобы уберечь наше архитектурно-историческое наследие от притязаний субъектов рыночной экономики. Но в 1985 году неожиданно закрывают 57 учреждений и организаций, которые занимались как раз-таки изучением, реставрацией и охраной этих памятников. И стало некому их защищать! Дальше идет внедрение проектов этих бизнесменов в застройку и уничтожение нашего архитектурного наследия.
Например, уникальное поселение Бутакты. Казалось бы, мы должны изучать это древнее поселение мирового значения, откуда произошло само понятие урбанизма, о котором пишет в своей книге 2008 года «Алматы: древний, средневековый, колониальный, советский этапы урбанизации» заслуженный архитектор Казахской ССР Баян Туякбаева, и она доказывает это. Имея такие уникальные объекты, именно в Алмате, мы могли бы привлечь сюда туристов. Я там жила, и знаю, что их может привлечь. В Астане много зданий, которые являются копиями того же Лас Вегаса. Зачем иностранцам приезжать и смотреть на копии зданий, которые у них красивее? Они хотят увидеть уникальные памятники, которых у них нет! Мы должны гордиться градостроительным памятником Бутакты, а у нас наоборот его уничтожают.
Я разговаривала с археологом Александром Горячевым, который делал раскопки на Бутакты. Он сообщил, что из 8-ми поселений шесть уже застроены коттеджами. Он писал в акимат, предлагал сделать там археологический парк, а коттеджи расположить вокруг этого парка – отличная идея, и почему к нему не прислушались?
На планерках ТОО НИИ «Алматыгенплан» я уже несколько лет говорю о том, чтобы остановить там строительство, специально организовала встречу Александра Анатольевича с начальником научного отдела «Алматыгенплан» Жанатом Айтлеу, который, казалось бы, болеет за наше наследие, но прошло с тех пор три года и ничего не сделано. Почему?
К сведению: 10 ноября 2010 года утвержден новый государственный список памятников истории и культуры местного значения города Алматы, одновременно с которым все предыдущие решения по этому поводу были признаны утратившими силу. В этом постановлении сохранен статус памятника местного значения поселения Бутакты. Границы охранных зон были утверждены в 2014 году. В 2015 году поселение Бутакты-1 вместе с еще четырьмя археологическими памятниками было исключено из списка памятников истории и культуры. При этом поселение Бутакты-2 в нем осталось, тем не менее и ему грозит опасность быть застроенным коттеджами. И кто виноват в этом?
— Лейла, можно ли утверждать, что генплан не включает целый комплекс факторов?
— Да, и это, к сожалению, уже много лет происходит. И я на разных конференциях, градостроительных форумах высказывалась о том, что это наш город, давайте учитывать все факторы. То есть, архитектор должен решать комплексно многие вопросы градостроения. Он должен решать социологические, экологические проблемы, создание городской среды, формообразование архитектуры, психологического влияния и визуального восприятия – одновременно! Случайно поставленные дома разваливаются! Вопросов много!
Почему я разработала инновационные проекты по очистке смога. Да потому что это наш дом! Каждый из нас убирает свой дом, стыдно же жить в грязном доме. Но почему к городу не относятся как к собственному дому? Почему я одна? Почему этого не делают другие? Стыдно должно быть каждому архитектору за то, что наш общий дом загрязнен. Разве не архитекторы должны защищать город? Так нет, они подписывают сносы. Причем они дважды получают деньги. Один раз, чтобы якобы сохранить Алмату, а я помню, когда я сюда приехала, составляли проект защиты Алма-Аты... А теперь, эти же самые люди подписывают, чтобы эти архитектурные памятники сносили – вот здание союза архитекторов снесли же!
На конференциях я объясняла: — Ребята, мы должны знать физику. Есть простые правила контрастных зон. Почему мы их в городе не применяем? Элементарно – Тень и солнце – уже создается движение потоков. Давайте это разумно применять! Тем более, самой композицией можно сделать, чтобы ветер рассеивался или концентрировался. В компетенции архитектора входят и психология, и геометрия, и математика, и физика. И я это все изучаю, а они не хотят того знать и слушать. Я им бесплатно создаю эти проекты, а они и готовое не могут применить…
Фрагмент статьи «Антисмоговая Архитектура»– журнал «Ваш Дом», №4 2012
Понимаете, все города не должны быть похожими друг на друга. Ведь природа, окружающая среда — разные. Архитектура должна быть результатом той местности, для которой проектируется объект. Поэтому нельзя копировать. Здесь много вопросов и о городской среде, и об экологической среде. И все это необходимо научно исследовать и применять в проектах.
— Проводятся ли у нас научные исследования?
— Они проводятся в вузах по грантовому финансированию, но в проектных институтах – нет, иначе бы мы видели инновационные проекты. А их нет! Вот, например, я работала в «Куат-Проекте», где специально открыли научный департамент. У них было множество возможностей сделать что-то полезное для Алматы. Но директора загубили этот департамент, не поддержав моих предложений, в том числе и антисмоговый проект Тау-Самал, за который, кстати, они получили премию и до сих пор молчат об этом.
— Какой выход Вы видите из сложившегося положения?
— Выход находится в развитии архитектурно-градостроительной науки. Именно с этой целью открылся научно-исследовательский институт «Алматыгенплан», но мы увидели там игнорирование науки. Что тогда говорить о других проектных организациях? Такое отношение тормозит развитие страны. Вроде бы среди нас много хороших людей, но они продолжают проталкивать на должности только своих людей, также проталкивают проекты только своих друзей, не замечая при этом вокруг более достойных. Это серьезная болезнь наших коллег, в которой кроется недостаточно широкий, государственный кругозор. Поэтому сегодня практически во всех проектах мы видим отсутствие предварительно научных исследований и внедрение инноваций. А ведь в древности архитекторы были универсальными личностями настолько, что правили государством, как например автор ступенчатой пирамиды в Египте – зодчий Имхотеп. Он также был астрологом врачевателем и пророком. А какие пророки выйдут из нас?
Хорош ли, плох ли для жителей город, зависит от моральных качеств директоров института, руководителей акимата. Когда-то у наших предков оно было на высшем уровне, когда город был жреческим и имел глобальное правление. Об этом нам и сегодня сообщают японские, тибетские, непальские монахи и вопрошают: «Когда вы разработаете и привезете новые доктрины? В мире происходит сильное падение моральных нравов». Так вот, выход у нас один — это выработать новые доктрины, в том числе и архитектурные, которые возможны лишь при высоких моральных качествах разработчиков.