Праздник непослушания: как Россия стала суверенной

Если подходить к предмету формально, то делегаты I Съезда народных депутатов РСФСР изобрели велосипед: формально-юридически суверенитет у республики уже был. Согласно принятой в 1978 году и действовавшей на тот момент Конституции РСФСР, она являлась "суверенным советским социалистическим государством", которое "вне пределов, указанных в статье 73 Конституции СССР", то есть за рамками полномочий союзных органов, "самостоятельно осуществляет государственную власть на своей территории" и "сохраняет за собой право свободного выхода из СССР".

Точно такими же правами обладали все остальные республики в составе Союза. И такие права у них появились не на излете Союза, а гораздо раньше. В момент его основания. "За каждой из союзных республик сохраняется право свободного выхода из Союза", - гласит последний, 26-й пункт Договора об образовании СССР, утвержденный I Всесоюзным съездом Советов 30 декабря 1922 года.

Про суверенитет республик, правда, в договоре ничего не было сказано, но там вообще мало говорилось о республиках, в основном - про учреждаемый ими Союз. Но уже в принятой спустя год, 31 января 1924-го, первой Конституции СССР, тема была раскрыта полностью: "Суверенитет союзных республик ограничен лишь в пределах, указанных в настоящей Конституции, и лишь по предметам, отнесенным к компетенции Союза. Вне этих пределов каждая союзная республика осуществляет свою государственную власть самостоятельно".

Ленинский путь

Существует, кстати, устойчивый миф, поддерживаемый и некоторыми представителями нашей властной вертикали: во всем, мол, виноват Ленин, "заложивший бомбу" под здание советской государственности, пойдя на уступки "националам". Мол, если бы в споре об основах государства, создавшегося на обломках Российской империи, победу одержал Сталин, предлагавший пойти путем автономизации, вхождения других советских республик в состав РСФСР в качестве автономий, то большая страна, возможно, существовала и по сей день.

Трудно, точнее невозможно, сказать, что было бы, если бы страна пошла другим путем, но можно с уверенностью говорить о том, что слухи о принципиальном идейном конфликте между Лениным и Сталиным по этому вопросу сильно преувеличены. Начать следует с того, что к идее союзного государственного устройства, сильно смахивающего на конфедеративное, "вождь мирового пролетариата" пришел далеко не сразу. Первоначально он отвергал не то, что конфедерацию, а даже какую бы то ни было федерацию. Выступал за унитарное государство.

"Вспомните разъяснения Энгельса, что централизация вовсе не исключает местных "свобод", - писал Ленин в декабре 1913 года в письме Степану Шаумяну. - Мы в принципе против федерации - она ослабляет экономическую связь, она негодный тип для одного государства".

Но затем вождь большевиков резко изменил свою точку зрения: федерация была признана не только "годной", но и единственно возможной для России формой госустройства. В утвержденной 18 (31) января 1918 года III Съездом Советов "Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа" Россия провозглашалась "федерацией советских национальных республик".

На тот момент в состав советской федерации де-юре входила вся территория бывшей Российской империи, за исключением Финляндии: государственная независимость Финляндской Республики была признана постановлением Совнаркома от 18 (31) декабря 1917 года. Вторым отсоединившимся осколком империи стала Украина: по условиям Брестского мирного договора Советская Россия обязывалась признать Украинскую Народную Республику в ее тогдашних границах и немедленно заключить с ней мир.

В августе 1918 года была признана независимость Польши. И пошло поехало. Особенно урожайным на суверенитет выдался 1920 год: февраль 1920-го - признание независимости Эстонии; май - признание Грузии, Азербайджана, Дальневосточной республики; июль - Литвы; август - Латвии; сентябрь - Бухарской и Хорезмской Народных Советских Республик; декабрь - Армении...

Но на этом "парад суверенитетов" завершился. Надо заметить, что "разбазариванием" казенных земель большевики занимались не потому, что так уж хотели отпустить национальные окраины на волю. Независимость признавалась в двух случаях: а) когда контроль над той или иной территорией был потерян и не было никаких шансов вернуть его в обозримой перспективе; б) когда территория оставалась в орбите влияния центра и суверенность была чисто декларативной, номинальной.

Как только завершилась самая горячая фаза Гражданской войны, начался обратный процесс - собирания земель. Первой вернулась Дальневосточная республика: 15 ноября 1922 года ДВР вошла в состав РСФСР как Дальневосточная область. Но тут вообще не было никаких проблем: ДВР была марионеточным буферным государством, созданным с единственной целью - предотвратить прямое военное столкновение Советской России с Японией, войска которой оккупировали Приморье.

А вот с национальными окраинами возникла заминка. Возникло несколько вариантов воссоединения. Причем план, который мы сегодня знаем как ленинский, был не первым. Ленинский план появился как реакция на сталинский. Точнее - как реакция на реакцию, на то, как сталинский план был встречен в советских республиках, признанных Москвой в качестве независимых государств. 

До того Ленин по этому вопросу не высказывался. Объясняется это не столько равнодушием Ильича к теме, сколько его здоровьем: 25 мая 1922 года он перенес тяжелейший инсульт, парализовавший правую половину тела. После этого долго восстанавливался и в более-менее работоспособное состояние вернулся лишь осенью 1922-го, когда, собственно, и разразилась битва между сторонниками и противниками автономизации.

Хотя этот план и называют сталинским (что, в общем-то, справедливо - Сталин был и главным автором, и основным лоббистом), никакой "самодеятельности" тут не было. Это был официальный проект комиссии, созданной в августе 1922 года решением Политбюро ЦК РКП (б). Комиссии было поручено "подготовить вопрос о взаимоотношениях РСФСР и независимых республик для оформления его потом в советском порядке". Сталин, генеральный секретарь ЦК РКП (б) и народный комиссар по делам национальностей, разумеется, тоже входил в ее состав, но председателем был Валериан Куйбышев.

"Признать целесообразным заключение договора между советскими республиками Украины, Белоруссии, Азербайджана, Грузии, Армении и РСФСР о формальном вступлении первых в состав РСФСР, оставив вопрос о Бухаре, Хорезме и ДВР открытым и ограничившись принятием договоров с ними по таможенному делу, внешней торговле, иностранным и военным делам и прочее", - гласила резолюция комиссии, утвержденная 24 сентября 1922 года.

Никаких других, альтернативных проектов тогда не существовало. На тот момент это была генеральная линия. Однако времена еще были далеко не сталинские: Грузия, Украина и Белоруссия с планом автономизацией не согласились. Особенно резко против выступило грузинское руководство.

Тогда-то в ситуацию и вмешался Ленин, поддержав "националов" и предложив компромиссный вариант, предусматривавший равноправие объединявшихся в единое государство советских республик и сохранение за ними формального суверенитета.

Модель для сборки

И Сталин не пошел на конфликт. Сдался он не сразу, но достаточно быстро. "Если мы теперь же не заменим формальную (фиктивную) независимость формальной же (и вместе с тем реальной) автономией, то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик", - доказывает Сталин в письме Ленину, датированном 22 сентября 1922 года.

А уже через пять дней, 27 сентября 1922-го, в письме, адресованном членам Политбюро, пишет: "По параграфу 1 резолюции комиссии, по-моему, можно согласиться с предложением т. Ленина, формулируя ее так: «признать целесообразным формальное объединение советских социалистических республик Украины, Белоруссии, Грузии, Азербайджана и Армении с РСФСР в Союз советских республик Европы и Азии»".

С тех пор Сталин никогда не возвращался к своему плану, став твердым приверженцем ленинского. Именно Сталин был основным докладчиком на I Всесоюзном съезде Советов, учредившем новое государство. "Сегодняшний день является... днем торжества новой России над старой, над Россией - жандармом Европы, над Россией - палачом Азии", - заявил он с трибуны съезда, представляя проект Договора об образовании Союза Советских Социалистических Республик.

Между тем возможности "все переиграть" у товарища Сталина были. Мог, вполне мог, если бы захотел. Кстати, ленинский проект на том съезде он представлял не потому, что сам Ильич поскромничал: Ильича на съезде вообще не было. 16 декабря 1922 года с Лениным случился новый инсульт, после которого он окончательно отошел от активной государственной деятельности. А еще через год ушел и из жизни.

Словом, Ленин перестал быть помехой. А через некоторое время перестали мешать и перечить и ленинские друзья и соратники, и вообще кто-либо: власть "вождя народов" стала абсолютной. Никто не возразил бы, если бы он решил перекроить страну по своим собственным лекалам, выбросив ленинские на свалку истории. И повод для этого был подходящий - принятие новой, "сталинской" Конституции.

Проект Основного закона был утвержден VIII Всесоюзным чрезвычайным съездом Советов 5 декабря 1936 года. Утвержден, разумеется, единогласно, но кое-какие несвоевременные и несогласованные мысли на съезде все-таки высказывались. Среди них - предложение ограничить суверенитет "братских республик", отобрав у них право на свободный выход из состава Союза.

Ответ Сталина был таким: "Я думаю, что это предложение неправильно и потому не должно быть принято Съездом. СССР есть добровольный союз равноправных Союзных республик. Исключить из Конституции статью о праве свободного выхода из СССР, - значит нарушить добровольный характер этого союза. Можем ли мы пойти на этот шаг? Я думаю, что мы не можем и не должны идти на этот шаг".

В общем, "вождь народов" предпочел оставить все, как есть, как было при "дедушке Ленине". Разумеется, не из-за уважения к "дедушке", и не из-за принципов, которыми не мог поступиться. Товарищ Сталин не был сентиментален и не был догматиком. Когда требовали обстоятельства, он через принципы легко переступал. Просто ленинский план ничуть не противоречил сталинской внешней политике.

Придуманная Лениным государственная модель была, образно говоря, моделью для сборки, конструктором, позволявшим создавать любые пространственные конфигурации и не имевшим ограничений по размеру. О том, что размеры государства могут и даже должны увеличится, было ясно сказано уже при его учреждении. Доклад Сталина на I Всесоюзном съезде Советов кончался словами: "Да здравствует грядущий мировой союз советских социалистических республик!"

Кстати, те современные наши поклонники "вождя народов", которые считают его большим другом и печальником России, сильно заблуждаются. Проникшись ленинским планом, осознав все его преимущества, всю грандиозность замысла, он вместо своей первоначальной идеи, укрепления РСФСР за счет национальных республик, начал делать ровно противоположное - множить национальные республики за счет РСФСР. При "вожде народов" Россия понесла даже большие территориальные потери, чем при Ленине. Не говоря уже о Хрущеве.

В 1924 году РСФСР лишилась большей части Туркестанской АССР (эти земли были переданы новосозданным Узбекской и Туркменской ССР). В 1936 году из состава России вышли Казахская и Киргизская АССР, повышенные в статусе до союзных республик, а также Каракалпакская АССР (была передана Узбекской СССР). В 1940 году Советская Россия потеряла Карельскую АССР, преобразованную в Карело-Финскую ССР. Последнюю, правда, ненадолго: вскоре после смерти Сталина, в 1956 году, Карелия была возвращена в РСФСР под прежним названием.

В любом другом многонациональном государстве такая бесцеремонная перекройка могла привести к нешуточному раздраю. Но товарищ Сталин ничем не рисковал: крепость созданной им и Лениным "красной империи" зиждилась не на конституционных установлениях, по большей части формальных, декларативных, а на власти партийного аппарата. Полномочия аппарата ни советской, ни республиканскими конституциями никак не регламентировалась и ничем не ограничивалась. Что на практике означало, что власть эта была беспредельной.

Однако как только из государства вынули этот стержень - даже раньше, когда его только начали расшатывать, - государство стало на глазах рассыпаться. Такого сценария отцы-основатели СССР, похоже, совершено не ждали, не допускали, поэтому не заложили в схему госустройства никаких предохранителей, никакого страховочного механизма.

День безответственности

На Россию в этой ситуации ложилась особенно большая ответственность - и как на историческое ядро государства, и как на его административный и политический центр, и как на самую большую по площади, самую многонаселенную, самую экономически сильную союзную республику. От поведения РСФСР, ее властей, зависело очень многое.

Не факт, что им удалось бы спасти Союз: задача была, мягко говоря, нетривиальной. Чем можно было полноценно заменить пришедшие в негодность партийные скрепы, трудно себе представить и сегодня. Но факт, что они даже не попытались это сделать. Вместо осознания ответственности за судьбу империи метрополия ощутила себя угнетаемой колонией, которой история дала шанс освободиться от оков.

Вот, к примеру, показательное выступление делегата I Съезда народных депутатов РСФСР Виктора Миронова: "Предлагаю пригласить на съезд... президента той страны, которая в течение 70 лет разграбила Россию, генерального секретаря той организации, которая погубила 100 миллионов жизней наших сограждан, и президента той страны, которая ежегодно грабит Россию на 70 миллиардов рублей. Все говорят, что Россия становой хребет. Если мы не примем Декларацию о суверенитете, то этот хребет может уже не выдержать".

Нет, разумеется, звучали на съезде и другие выступления. "Если мы допустим необоснованные претензии российского Съезда народных депутатов встать над всесоюзным парламентом, над союзным правительством, то дадим сильные аргументы центробежным силам в других союзных республиках последовать нашему примеру, - доказывал депутат Умар Темиров. - К чему это приведет - догадаться нетрудно. Сепаратистские силы, стремящиеся выйти из Союза ССР, поблагодарят нас... за то, что мы им протянули руку помощи для осуществления их многолетних желаний - растянуть наши союзные республики по национальным квартирам".

Но тон на съезде задавали борцы с "диктатом центра", прежде всего - главный борец, новоизбранный председатель Верховного Совета Борис Ельцин. Именно он первый назвал день принятия Декларации "днем независимости России". Прозвучало это тогда же, 12 июня 1990 года. Под "независимостью", правда, формально понимался не выход из Союза, а лишь расширение прав России в рамках СССР. Но некоторые сторонники Ельцина высказывались более откровенно и определенно.

"Весь мир идет к интеграции, - объяснял логику борьбы за полномочия депутат Анатолий Шабад, один из авторов Декларации о суверенитете. - И это все понимают и нас спрашивают: почему же в этих условиях кто-то говорит о дезинтеграции? Дело в том, что та интеграция, которая существует, была достигнута искусственно, административным путем. Она по существу интеграцией не является. Сейчас эта интеграция дает трещину. И если мы сегодня не перейдем к дезинтеграции, то никогда в дальнейшем интеграции не достигнем. В этом - главное".

То есть заявлен был известный ленинский принцип: "Прежде, чем объединяться, и для того, чтобы объединиться, мы должны сначала решительно и определенно размежеваться". Но у создателя советского государства это получилось, а у тех кто спустя 70 лет взялся за обновление Союза, почему-то нет. Получилась лишь первая часть формулы - размежевание. И то, как показали последующие события, так себе: развод вышел не цивилизованным, а кровавым. Причем чем дальше, тем крови все больше и больше...

Ответ на вопрос "почему", в общем-то, ясен. Не бином, как говорится, Ньютона. Чтобы получилось сохранить Союз, надо было как минимум этого хотеть, а такое стремление в действиях тогдашнего российского руководства совершенно не прослеживается. По сути, декларация о суверенитете стала декларацией о нежелании брать на себя ответственность за сохранение Союза.

Ключевое ее положение - не пышная преамбула, в которой заявлялось о "решимости создать демократическое правовое государство в составе обновленного Союза ССР", а статья 5, гласящая: "Действие актов Союза ССР, вступающих в противоречие с суверенными правами РСФСР, приостанавливается Республикой на своей территории".

В общем, днем независимости по всем формальным признакам это назвать, конечно, нельзя. Учитывая роль России в Союзе, получалось, что независимость обреталась от самих себя. Абсурда ситуации добавляло и место действия: с ненавистным центром народные избранники боролись в самом "вражеском логове": съезд проходил в Кремле, в Большом Кремлевском дворце.

Тем не менее определенной вехой на пути, закончившемся спуском с кремлевского флагштока государственного флага СССР, эта дата, 12 июня 1990 года, безусловно, стала. Явилась эдаким "праздником непослушания". Со временем у праздника, ставшего государственным, появились, понятно, новые смыслы, но утверждать, что они полностью заменили собой изначальный, пожалуй, преждевременно.