Кирилл Степанов: "Про архитектурное наследие Дальнего Востока мы знаем крайне мало"

Не так давно в Общественном пространстве Государственной Третьяковской галереи во Владивостоке прошел цикл лекций (12+) от историка архитектуры, эксперта всероссийского уровня в области архитектуры Дальнего Востока Кирилла Степанова. Работая в архивах разных городов — от Санкт-Петербурга и Москвы и до Биробиджана и Находки, — он занимается поисками старинных фотографий и документов, пытаясь собрать как можно более полную информацию об архитектурном конструктивизме на Дальнем Востоке.

Тема, которой занимается Кирилл Степанов, показалась редакции ИА PrimaMedia очень интересной (как и он сам), и мы задали историку дальневосточной архитектуры несколько вопросов.

СПРАВКА. Степанов Кирилл Константинович. Научный сотрудник Отдела истории архитектуры и градостроительства Новейшего времени.

Родился в 1988 году в Хабаровске. В 2012 году окончил архитектурный факультет Тихоокеанского государственного университета. Работал архитектором в проектных институтах Хабаровска (2012-2013). В 2016 году с отличием окончил магистратуру Эдинбургского университета (Великобритания). Проходил стажировку в Королевском обществе архитекторов Шотландии (2015-2016).

С 2017 года является сотрудником кафедры архитектуры Московского государственного строительного университета.

В 2017 году зачислен в аспирантуру ФГБУ "ЦНИИП Минстроя России" на направление 07.06.01 АРХИТЕКТУРА, профиль "Теория и история архитектуры, реставрация и реконструкция историко-архитектурного наследия". В 2018 году поступил на работу в НИИТИАГ.

Область научных интересов: история архитектуры XX века, история советской архитектуры и градостроительства, история архитектуры и градостроительства Дальнего Востока России.

— Кирилл Константинович, ваш интерес к истории архитектуры Дальнего Востока понятен, поскольку вы родились и учились в Хабаровске. А что послужило толчком к изучению именно авангардной архитектуры?

— Вот тут нужно сказать в первую очередь, что сам факт рождения в каком-нибудь дальневосточном городе не обязательно означает любовь к его архитектурному наследию.

К большому сожалению, огромное количество людей, которые родились и живут на Дальнем Востоке, довольно индифферентны вообще к истории своего города и региона, тем более к истории каких-то отдельно взятых зданий. То есть относятся к этому излишне утилитарно, я бы так сказал. Да, я родился в Хабаровске. Я учился на архитектурном факультете Тихоокеанского государственного университета, однако предмагистерскую, магистерскую и аспирантскую программу я проходил в Бостоне, Эдинбурге и Москве соответственно. Это дало мне более широкий взгляд на проблему, набор всевозможных подходов к изучению истории архитектуры и, как ни странно, еще больший стимул изучать и рассказывать об архитектуре родного региона.

Проходя обучение и шаг за шагом погружаясь в теорию, в историю, в архитектурную науку как таковую, я постепенно начал осознавать, что про раннесоветское наследие Дальнего Востока мы знаем крайне мало. Кое-что было написано про дореволюционную архитектуру региона, — традиционно она в сознании людей более любима и оберегаема. А вот о том, что строилось в 1920−1930-е годы, между Первой и Второй мировой войнами, мы почти ничего не знаем, да и не так любим, не правда ли? Кроме того, ни один из больших исследователей не мог мне ответить на вопросы, которые меня мучили. Кто построил? Почему? Как это происходило? Что влияло на архитекторов тех лет?

Поэтому именно это желание закрыть белые пятна в истории архитектуры Дальнего Востока и побудило меня отправиться в далекое путешествие по изучению авангардной архитектуры региона. Не только авангардной, а вообще архитектуры той сложной эпохи. Но авангардной — в первую очередь.

— Как вы думаете, чем привлекал Дальний Восток выпускников Высшего художественно-технического института (ВХУТЕИН) в 20-е годы прошлого века?

— Нужно уточнить, что учебное заведение с названием ВХУТЕИН просуществовало совсем короткий промежуток времени. До 1927 года оно называлось ВХУТЕМАС (Высшие художественно-технические мастерские), а в 1930 году было упразднено и, пережив в дальнейшем несколько реорганизаций, стало в итоге Московским архитектурным институтом.

Непосредственно в 20-е годы на Дальнем Востоке вхутеиновцы (или вхутемасовцы) вообще не работали.

Первые мне известные выпускники ВХУТЕИНа появятся на Дальнем Востоке где-то в 1930−1931 годах. Их будет совсем небольшое количество. Если навскидку, то могу назвать несколько имен.

Это, конечно, архитектор Андриканис (Николай Николаевич Андриканис (1908—1983) — советский архитектор; соавтор проектов станций "Красные Ворота" и "Белорусская" Московского метрополитена; окончил ВХУТЕИН в 1930 году, а в 1930-1931 годах работал во Владивостоке, в "Дальпроекте". Брат оператора, режиссера и сценариста Евгения Николаевича Андриканиса, отца актрисы Татьяны Лавровой — Ред.).

Архитектор Нидеккер (Галина-Изабелла Рудольфовна Нидеккер (1908-1959) — советский архитектор, в 1930 году окончила ВХУТЕИН, в 1933-1935 годах работала в Хабаровске, в "Дальпрогоре" — Ред.).

Архитектор Калинин (Виктор Валерианович Калинин (1906—2003) — советский архитектор; воевал, встретил Победу в Берлине; занимался восстановлением разрушенного войной Сталинграда (Волгограда), работал в Научно-исследовательском институте экспериментального проектирования; читал курс синтеза искусств в Строгановском училище. Как и Н.Н. Андриканис, сразу по окончании ВХУТЕИНа в 1930 году он отправился на работу во владивостокский "Дальпроект" — Ред.).

Конечно же, Васильев (Евгений Александрович Васильев (1900-1983) — архитектор-градостроитель, Заслуженный архитектор РСФСР, автор первого довоенного проекта планировки "Большого Владивостока". В 1927 году поступил во ВХУТЕМАС, в 1927-1930 учился в этом учебном заведении, когда оно называлось ВХУТЕИН, а окончил его уже в 1931 году, когда его название было ВАСИ — Ред.).

Ну вот, наверное, и всё. Если иметь в виду тех, кто проработал на Дальнем Востоке хотя бы больше года. Это, конечно, капля в море. Все-таки основной наплыв архитекторов и инженеров к нам будет из других вузов: в первую очередь это Ленинградский институт инженеров коммунального строительства (ЛИИКС), Московское высшее техническое училище (МВТУ), Киевский политехнический институт, Харьковский инженерный институт, который дал Дальнему Востоку большое количество архитекторов и инженеров в первой половине — середине 1930-х гг. А вот ВХУТЕМАС и ВХУТЕИН в этом ряду дадут наименьшее количество специалистов.

Чем привлекал Дальний Восток архитекторов, работавших здесь в 1930-е, сказать довольно сложно. Нужно иметь в виду, что практически ни один из этих молодых архитекторов, недавних выпускников центральных вузов, не приехал на Дальний Восток по своей воле. Подавляющее большинство из тех, кто будет работать в этот период в проектных трестах на Дальнем Востоке, попадут сюда по распределению, — сразу по окончании института они подпишут контракт на 3-5 лет работы в одном из дальневосточных городов и будут обязаны отработать свой контракт сполна. То есть это будет, условно говоря, такое целевое направление образца 1920−30-х годов.

И, как правило, в подавляющем большинстве случаев по окончании этих трех или пяти лет контракта архитекторы будут уезжать в центральные районы Советского Союза. Работать в дальневосточных городах останутся единицы, которые можно назвать скорее исключением из правил.

Что их могло здесь привлекать? Безусловно, это возможность начать карьеру сразу на практике. Работа на Дальнем Востоке была для них первой на творческом пути. Они получали архитектурную практику, которую не могли получить где-то еще. Дальний Восток — это место, где не было архитектурных вузов, не было каких-либо маститых архитекторов, которые довлели бы над начинающими своим авторитетом. Это была такая, по большому счету, дальневосточная вольница — огромное количество работы и возможность развернуться со своими идеями подальше от центра.

То есть вот эти три фактора: большое количество работы, минимум надзора и великолепный старт для карьеры, которую многие из них, чего уж тут греха таить, планировали провести где-нибудь в другом месте. Ну а Дальний Восток был для них важным "трамплином", чем и привлекал.

— Какое наследие эти архитекторы оставили здесь? Насколько повлияло их творчество, их идеи на дальнейшее развитие архитектуры на Дальнем Востоке?  

— Если кратко, то наследие, конечно, осталось довольно значительное.

Дело в том, что вообще вся архитектурно-строительная деятельность в СССР и на Дальнем Востоке в частности в этот период, в середине 1930-х, совпала с масштабным проектом реконструкции городов в новом социалистическом духе. Большинство населенных пунктов всего Советского Союза и, конечно же, Дальнего Востока получали новые генеральные планы, новые схемы планировки и, соответственно, приобретали новую эстетику и функциональное наполнение своей архитектуры. Этот процесс был очень сложным, многообразным и кардинально меняющим не просто фасады зданий, но и облик городов.

Здания, возводившиеся на рубеже 20-30-х годов (и особенно в 30-е), существенно отличались от тех, которые были построены в наших городах на предыдущих этапах. Во-первых, как правило, они отличались бóльшей этажностью. Во-вторых, это была преимущественно кирпичная, железобетонная или шлакоблочная архитектура взамен деревянной. В-третьих, номенклатура сооружений изменилась также значительно — вместо церквей, доходных домов и особняков появились дома культуры, многоэтажные жилые дома и здания крупных советских ведомств. Эстетика архитектуры также была совершенно иной: "буржуазному" и вычурному модерну, русскому стилю и эклектике 1910-х пришел на смену стерильный стиль авангардной архитектуры рубежа 1920-1930-х и позже сдержанный постконструктивизм 1930-х.

За счет зданий, возводимых архитекторами межвоенного периода, Владивосток, Хабаровск и другие города региона получили совершенно новый масштаб и новую стилистику своих улиц, проспектов и переулков, а не просто отдельно взятых зданий. И сегодня это легко можно прочувствовать на себе. Возьмите, например, участок улицы Алеутской во Владивостоке в районе домов с номерами 17 и 19. Здесь вы окажетесь в том масштабе, который был задан когда-то архитекторами 30-х годов. Или пройдитесь в Хабаровске по улице Муравьева-Амурского в центральном ее участке, и вы увидите, что высота домов здесь сформирована в период 1920-30-х годов. Что уже и говорить про застройку улицы Кирова или проспекта Мира в Комсомольске-на-Амуре — продукта монументальной архитектуры 1930-х.

— А есть ли во Владивостоке постройки, которые можно отнести к авангарду? Что бы вы сказали, например, о Доме культуры железнодорожников, построенном в виде серпа и молота?

— Дело в том, что термин "авангард" в архитектуре — довольно объемное понятие. В первой половине ХХ века было огромное количество архитектурных направлений, которые условно можно было бы причислить к авангарду. Это и конструктивизм, и рационализм, и функционализм, и много других стилей и методов.

Во Владивостоке, конечно, были постройки эпохи авангарда, постройки авангардного стиля. Многие из них, к большому сожалению, были значительно перестроены, и в своем первоначальном образе до сегодняшнего дня не дожили.

Это, например, здание Акционерного Камчатского Общества (Акционерное Камчатское общество (АКО) организовано 27 июля 1927 года с целью развития экономической жизни и рационального использования естественных богатств Камчатского округа, Охотского и Ольского районов Дальневосточного края, а также принадлежащих СССР островов в Охотском и Беринговом морях, и на острове Врангеля в Ледовитом океане. Главная оперативная контора АКО располагалась во Владивостоке — Ред.) на Верхнепортовой улице (дом №18), построенное (вернее перестроенное) архитектором Андреем Лаврентьевичем Заседателевым в самом конце 1920-х годов.

Это и "Клуб водников" (сейчас — Дом офицеров КТОФ — Ред.) на улице Светланской (дом №48), возведенный поверх стен резиденции командира Владивостокского порта тем же архитектором и в то же время. Но найти в нем сегодня авангард рубежа 1920-х — 1930-х — это еще нужно постараться. Есть еще целый ряд других построек. Я бы назвал хлебозавод (здание ПК "Владхлеб" на Народном проспекте — Ред.), построенный в 1932-1935 годах., который пока еще содержит черты архитектуры 30-х годов (сложная геометрия фасада, полукруглый стеклянный объем лестницы); дом-коммуну Дальзавода (ул. Светланская, 123), ведь авангард — это еще и про новое устройство быта и жизни, а не только про стекло и отсутствие декора на фасаде.

Ну и, безусловно, Дом культуры железнодорожников[. У него интересная история. Он вполне мог оказаться построенным и в другом месте, и другим по форме: очень долго выбирали участок, долго готовили в итоге выбранный участок под строительство, долго выбирали проект. Был выбран в результате проект дома культуры, который в середине 1920-х был изготовлен московскими архитекторами под руководством Пантелеймона Голосова (Пантелеймон Александрович Голосов (1882—1945) — российский и советский архитектор, работавший в стилях неоклассицизма, модерна, конструктивизма и постконструктивизма. Один из проектировщиков планов "Новая Москва" 1918—1923 годов и Генерального Плана Москвы 1935 года. Главный идеолог нового типа квартальной ансамблевой застройки зданиями, объединяющими абсолютно все потребности жителей или сотрудников — Ред.). Проект был привязан к местным условиям. Но вот с момента выбора участка до окончания стройки прошло более 7 лет. Когда ДКЖД был построен, эпоха авангарда в Советском Союзе уже прошла, в конце 1930-х в моде снова стало "обращение к историческому наследию". И, соответственно, дом культуры довольно быстро исправили уже в духе классическом: усложнили карниз, добавили кое-где пилястры, лепнину, еще какой-то декор на фасадах. Словом, все то, с чем архитекторы-авангардисты так рьяно боролись. Безусловно, и сегодня это одна из построек, которые можно отнести к архитектурному авангарду, но, понятно, с некоторыми "но".

— Общественное пространство Третьяковки во Владивостоке располагается в очень интересном здании на Алеутской, 15. Рядом дом Юла Бриннера, далее — небольшой комплекс с интересной лестницей и двумя домами, которые называются в народе "Серая лошадь". Как бы вы оценили этот участок Владивостока с точки зрения историка архитектуры?

— Все здания этого фрагмента города по-своему очень интересны. Это замечательный срез истории архитектуры Владивостока. Здесь, пребывая на одной точке и глядя в разных направлениях, можно увидеть абсолютно разные эпохи, отразившиеся в архитектуре.

Здесь представлена прекрасная дореволюционная архитектура в примере замечательного особняка Бринеров, со своими подковообразными формами и примечательным декором эпохи модерна. Напротив — классический фасад бывшего русско-азиатского банка начала XX века и здание приморской организации союза художников 1950-х годов. Чуть поодаль возвышается 19-этажная доминанта административного здания на площади Борцов Революции, построенного уже в эпоху советского модернизма. А рядом — действительно прекрасный комплекс домов, который, как вы сказали, называют в народе "Серая лошадь".

Кстати, принято считать, что там два крупных дома, на самом же деле их три. Это дома с адресами Алеутская 17, 19 и 17а. Эти три дома были построены примерно в один промежуток времени одними и теми же архитекторами и по единому плану. Все они возводились с 1936 по 1940 год архитекторами Александром Ивановичем Порецковым (Александр Иванович Порецков (1906—1962) — советский архитектор; по его проектам было построены несколько зданий во Владивостоке, ставших памятниками архитектуры, среди которых ансамбль зданий "Серая лошадь", Приморский ТЮЗ, надстройка бывшего Морского штаба (ныне банк "Приморье"), Представительство МИД России в городе. Владивостоке — Ред.) и Николаем Адамовичем Бигачевым. Бросаются в глаза крупные объемы фасадов, высокие скульптуры, венчающие карниз здания, грандиозная лестница. Оцените масштаб и замысел архитекторов, воплощавших проект "Большого Владивостока" в 1930-е годы!

И точно так же любой другой участок центральных улиц Владивостока может сразу раскрыть перед нами страницы богатой архитектурной истории города.

— У каждой эпохи своя архитектура. Какими характерными особенностями обладает архитектура наших дней? Что важнее для современного человека, красота или функциональность? Могут ли мирно сосуществовать на едином городском пространстве архитектурные произведения разных стилей и направлений?

— Вопрос не совсем по адресу, то есть, скорее, его нужно задавать какому-нибудь современному архитектору или критику. Я все-таки как архитектурный историк и теоретик современную архитектуру, в общем-то, априори любить не могу. На мой взгляд, сегодня у нас нет какого-то единого архитектурного стиля, нет единой понятной архитектурной политики. По большому счету все решает рынок, заказчик, и, как следствие, мы имеем довольно хаотичную, разновеликую и разностилевую застройку, которая чаще всего, скорее, портит образ улиц и города в целом, нежели как-то дополняет его или улучшает. К большому сожалению.

Самый обидный пример — это когда центральные исторические улицы наших городов заполняются современной архитектурой не самого высокого качества, часто в разы превосходящей по высоте все вокруг в своем стремлении дать больше полезной площади или открыть новый "красивый" вид из окон. Все это происходит еще и в ущерб исторической застройке. Это, конечно, заметно портит и качество, и восприятие городского пространства.

Но могут ли мирно в нем существовать архитектурные произведения разных стилей и направлений? Конечно, могут! Подобные примеры мы, по-моему, сегодня уже вспоминали. Все зависит от неравнодушных к своему архитектурному наследию горожан, от специалистов разных уровней, мудрости заказчиков и таланта архитектора, который будет способен внимательно работать в исторической застройке (и даже в современной застройке) так, чтобы новая архитектура не переносила на себя всё внимание, а сочеталась каким-то образом с уже существующим окружением, дополняла его. В последнее я вижу хорошие примеры. Главное — стремиться к этому, делать для этого всё возможное.