Откуда ты, русское слово: слова русского языка с неожиданным происхождением

Иногда лингвисты, внимательно сравнивающие языки, обнаруживают заимствования, которые произошли настолько давно, что теперь трудно даже представить, что слово, о котором идет речь, не является исконно русским и даже славянским. Сегодня, по случаю учрежденного ООН Дня русского языка, мы расскажем вам о нескольких всем известных русских словах, этимология которых вас наверняка удивит.

Как здоровый аппетит обернулся набитой оскоминой

Что, например, может быть более славянским, чем выражение «набить оскомину»? Хотя неискушенному читателю вряд ли понятно, почему эту «оскомину» набивают и что это вообще такое, но от самого слова будто бы так и веет русской избой под соломенной крышей… Должно быть, оно очень древнее… Ведь так? В каком-то смысле так, но, как показывают достижения современного языкознания, слово «оскомина» все же является очень ранним заимствованием из латинского языка.

Приблизительно к VIII в. латынь перестала быть живым языком, постепенно трансформировавшись в раннероманские наречия, которые затем превратятся во французский, итальянский, испанский и другие языки. Похоже, что «оскомина» была заимствована из одного из таких наречий в общеславянский тогда язык как раз в середине VIII века, а произошло это где-то на территории между Северной Италией, Швейцарией, Южной Германией и Австрией.

В своей латинской форме слово, по-видимому, звучало как *oxycomina (прим. ред.: звездочкой лингвисты обозначают реконструированное слово, не зафиксированное в письме), а затем, пройдя череду фонетических изменений, приобрело свой нынешний вид — oskomina. Кстати, слова общеславянского языка лингвисты записывают латиницей, а не кириллицей, ведь латинский алфавит существовал задолго до возникновения кириллического.

Общеславянским словом oskomina описывали неприятное ощущение в зубах, вызванное кислой пищей, отчего становится понятно нынешнее значение выражения «набить оскомину», которое означает «надоесть» или «приесться». Сегодня связь этого слова со вкусовыми ощущениями осознается редко, хотя еще словарь Ушакова 1935 года давал следующее определение выражению «набить оскомину»: «получить вяжущее ощущение во рту после употребления в пищу чего-нибудь кислого или терпкого». Интересно, что в большинстве современных славянских языков, кроме русского, македонского и еще ряда диалектов, слово «оскомина» до сих пор сохраняет и свое древнее, в известном смысле положительное, значение — «аппетит» — изначально также присущее ему в общеславянском языке.

Полбатона, пожалуйста, мой лорд!

Другое примечательное слово, которое было заимствовано в довольно ранние времена, на первый взгляд звучит далеко не так архаично, как «оскомина». Но сама мысль о его заимствования нередко вызывает всплеск негативных эмоций у неподготовленной публики. Это слово «хлеб».

Современные лингвисты склоняются к тому, что оно было заимствовано в общеславянский язык из языка готов — народа германского происхождения, родственного нынешним немцам, англичанам, голландцам и другим германоязычным народам.

В первой половине первого тысячелетия нашей эры, выдвинувшись из Южной Скандинавии, готы оказались в районе современной Украины, где постепенно спускался по Днепру к Крымскому полуострову и Черному морю. Впоследствии они, разделившись на две большие группы, отправились в Западную Европу: остготы через Балканы в конечном счете пришли в Италию, а вестготы через те же Балканы, Италию, южную Францию и затем в Испанию. Здесь они в V веке основали ряд крупных королевств в Италии, Южной Франции и Испании, однако к началу VII века практически полностью ассимилировались. Однако некоторая часть готов осталась в Крыму, где вплоть до XVI века сохранялся особый диалект готского языка. Считается, что где-то между II и V столетиями готы наиболее тесным образом контактировали со славянами, в результате чего последние и заимствовали у них слово «хлеб», которое по-готски записывалось как hlaifs. Слово прижилось во многих славянских языках и сохранилось по сей день: например, в украинском это хлiб, в польском — chleb, а в болгарском — хляб.

Готский, как уже говорилось, язык германской группы, а к ней принадлежит и английский. В этой связи интересно вспомнить, что происхождение современного английского слова lord — «лорд», «повелитель» — также связано с корнем, который лежит и в основе русского слова «хлеб». Дело в том, что в древнеанглийском языке это слово писалось и, вероятно, произносилось как hlafweard, то есть, по сути, состояло из двух частей: half — «хлеб» и weard — «хранитель». Внимательный читатель мог заметить, что в нынешнем английском хлеб — это вовсе не hlaf, а bread. Связано это с тем, что словом, от которого происходит bread, древние англы называли дрожжевой хлеб, а слово hlaf, возможно, обозначало форму, то есть просто буханку хлеба. По крайней мере, сейчас в английском есть термин loaf, который произошел именно от этого слова и обозначает как раз «батон хлеба».

Римские термы, русские бани

Помните, о чем в русских народных сказках добрый молодец просит Бабу-Ягу, заявившись к ней в избушку? Верно — накормить, напоить да выпарить в бане и лишь затем докучать расспросами. И не зря он обращается к старушке с такой просьбой, ведь древний предшественник слова «изба» обозначал, помимо жилого помещения, баню или нагретую комнату.

В некоторых современных языках родственное слово, произошедшее от того же корня, что и «изба» (прим. ред.: лингвисты называют такие слова когнатами), сохранило такую двойственность. Например, латышское слово istaba может означать «квартира», «комната» или «ванная комната». А вот в когнатах, существующих в большинстве современных языков романо-германской группы, осталось лишь значение, связанное с нагреванием или паром: испанское estufa, итальянское stufa и английское stove — «печка», французское étuve — «паровая баня». Разве что в немецком Stube — «комната», «гостиная» — сохранилось значение жилого помещения.

И если для языков-наследников средневековой латыни корень -stuf- свой, родной, и восходит к латинскому *extufare — «испаряться», то в немецкий и английский он попал благодаря тому, что латинское словечко древнегерманские племена заимствовали у римлян вместе с предметом, который оно обозначало — паровой баней.

А из древневерхненемецкого языка оно уже перекочевало в праславянский, где преобразовалось в *jьstъba! Во всяком случае, эту версию большинство современных лингвистов считают наиболее вероятной.

Почему лишь «наиболее вероятной»? Дело в том, что при заимствовании из других языков фонетические изменения в словах всегда происходят не произвольным образом, а по некоторому принципу. Выстраивая свои гипотезы или доказательства, лингвисты проводят параллели между разными заимствованиями, в которых видны одни и те же фонетические изменения. Чем больше таких параллелей, тем больше подкреплений находит гипотеза.

Так вот по фонологическому и семантическому (прим. ред.: то есть смысловому) критерию древневерхненемецкое *stubo- в целом соответствует праславянскому *jьstъba, за исключением *jь-, появившегося в начале слова. Аналогичных фонетических изменений у заимствований в праславянском языке нашлось не так уж много. Датский славист Адольф Стендер-Петерсен (1893-1963) указал всего несколько примеров заимствованных слов, которые начинались на zили s и к которым в праславянском варианте добавлялась i-. Например, от турецкого zümrüt произошло «изумруд», тюркское или татарское zyjan преобразовалось в «изъян». А «спалеи» или «спалы» (Spalaei) – племя, обитавшее у берегов Танаиса (прим. ред.: древнее название Дона), о котором упоминает древнеримский автор Плиний Старший, превратились в «исполинов».

Впрочем, единственная альтернативная гипотеза о происхождении русской «избы», которая обсуждается в настоящее время и которая предполагает, что в праславянский язык слово *jьstъba могло попасть благодаря заимствованию прямиком из латыни, кажется еще менее вероятной.

Как Карл Великий стал королем

И, наконец, расскажем о слове, которое, наверное, является самым известным из древних заимствований в славянских язык. Речь идет о слове «король», встречающемся в самых ранних памятниках славянской письменности, в том числе и в Повести временных лет.

Как известно, слово «король» не прижилось на Руси в качестве обозначения правителя: до XV– XVI веков в ходу были «князь» и «великий князь», а, начиная с Ивана Грозного, официальным титулом правителя Руси становится «царь», произошедший от титула «цезарь» или «кесарь», который носил правитель Священной Римской империи.

Между тем не прижившееся на Руси слово обязано своим происхождением именно одному из прародителей этого государства – знаменитому королю, а затем и императору франков Карлу Великому (742–814 гг. н. э.). Это был выдающийся правитель, стремившийся восстановить могущественную Римскую империю под своей властью. На Западе его завоевания простирались до самых пределов Пиренейских гор, а на Востоке — до земель нынешней Чехии, где под властью императора жили и славяне. Для них он, по-видимому, был настолько значимой фигурой, что со временем его имя стало нарицательным для правителя вообще, в результате чего «Карл» со временем превратился в «короля».

Кстати, помимо того что эта удивительная история показывает, как имя одного конкретного человека стало обозначать общее название правителя государства, она нам дает основания утверждать, что ко времени жизни Карла Великого все славянские языки, вероятно, еще составляли единое целое, ведь слово «король» существует во всех трех группах славянских языков.

Автор текста Наира Кочинян

Благодарим за помощь в подготовке статьи создателя Центра исследований древнерусской культуры «ЗЕЛО» Николая Буцких.

Изображение на обложке: Freepik