Комментарии 0
...комментариев пока нет
Как чудом избежала Бухенвальда девочка Женя Ермакова из деревни Задубровье Щучинского района
В пять лет маленькую Женю Ермакову из деревни Задубровье под Витебском с родными отправили в Германию и поместили в лагерь возле города Геры
— Тетя нам рассказывала, что ее муж успел предупредить: «Убегайте, Марфа, война началась! Я не сдамся», — вспоминает Евгения Васильевна. — Семьи военных эвакуировали на поезде, и она успела добраться к нам вместе с сыном, моим двоюродным братом Анатолием. До 1943 года жили в нашем доме вместе. К тому времени дедушек у меня не было: рано умерли.
Дом Ермаковых приглянулся фашистским оккупантам, и они просто-напросто выгнали хозяев, у которых были маленькие дети. Пришлось всей семье жить в хлеву вместе с лошадью и коровой.
Спустя время, уже без домашней скотины, семья вместе с другими односельчанами оказалась на пересыльном пункте железнодорожной станции. Маленькой Жене запомнилось, что всех выстраивали в ряд и распределяли по разным шеренгам.
— Родители очень беспокоились, — вспоминает Евгения Васильевна. — Из взрослых с нами оставались мать отца, он сам, мама, тетка. После санобработки в вагоне нас всех привезли в Германию — начались два года изнурительного подневольного труда в лагере возле города Геры.
— Нас, детей, забрали и держали отдельно от родителей в подобии детского сада, где мы спали на полу, — продолжает малолетняя узница. — Учили немецким песням. Родителям разрешали нас забрать в выходные. Запомнился звук сирены воздушной тревоги, когда выводили в город. При появлении самолетов мы бежали в убежище.
Взрослые сами жили впроголодь, но мама иногда приносила своим девочкам бутерброды. Одна сердобольная немка подкладывала их на ее станок и говорила: «Настя, киндер», то есть детям. Другая предлагала забрать младшую дочь к себе.
Евгения и сестры.
Из-за плохого питания брат Жени заболел: воспалились лимфоузлы на шее. Оказалось, туберкулез. Мама очень боялась, что ее девочки тоже заболеют, просила ни за что не признаваться, если это произойдет.
— Когда налеты авиации участились, мы прятались в подвале этого же лагеря, — продолжается рассказ. — Предлагали даже залезть в цистерну, чтобы спастись. Однажды в угол лагеря попала бомба, но мы остались живы. В апреле 1945 года нас освободили союзники. Американцы угощали детей шоколадками — радость и торжество. Взрослые плакали от счастья.
Спустя много лет внучка смогла навестить ее могилу.
— Бабушка Настя рано осталась вдовой и одна вырастила троих сыновей, в том числе пропавшего без вести в Августове дядю Кузьму, — с печалью говорит Евгения Васильевна.
Ее мама, тетка и трое детей добрались до Витебска только летом в вагоне для скота.
— Когда ехали по Польше, у нас с сестрой были куклы, — запомнилась девочке яркая деталь. — Тетка с матерью продавали какие-то вещи на вокзалах, чтобы купить нам еду. Так и наших куколок обменяли.
Из Витебска в Сураж добирались на барже. В поселке оставалось всего несколько домов, поэтому брат тетки приютил их на чердаке. В пепелище превратилась и родная деревня.
— Когда вернулся отец, поехали в Задубровье, — говорит собеседница. — Наш дом был сожжен, большинство односельчан жили в землянках. Работала машинно-тракторная станция, также построили общежитие, где и нам дали комнатку.
Женя сразу пошла в школу, а вот сестра из-за остеомиелита едва не умерла. К счастью, поправилась и жива до сих пор. Учили разновозрастных детей в маленьком домике, так как довоенное здание школы разбомбили. Чернила делали из свеклы и крушины.
Отец построил новый дом, у родителей родилась еще одна дочь, Людмила. Евгения в семье считалась самой здоровой, однако при обследовании легких в них обнаружили уплотнения: вероятно, она также переболела туберкулезом в детстве. Врач предположил, что его перенесла вся семья. Отец Василий прожил всего 53 года, умер в 1962 году. Маме Анастасии бог отмерил долгий век, 92 года.
Евгения с сыном Сергеем и мужем Петром.
Два года в сельской больнице в Кремянице Зельвенского района, затем Сопоцкин и, наконец, Щучин. Здесь молодым врачам почти сразу дали жилье. Они стали профессионалами, уважаемыми людьми. Прожили вместе шестьдесят четыре года до самого ухода Петра Александровича два года назад.
— Проработали на двоих почти век, — говорит 87‑летняя Евгения Васильевна.
Поневоле у меня вырывается вопрос: как ей удается сохранять такую бодрость? Живет самостоятельно, выращивает рассаду, гуляет со скандинавскими палками.
— Работаю над собой, не хочу никого обременять, — поясняет она. — Я первая у родителей и долгожданная, особенно никогда не болела, даже сохранила несколько своих зубов. Но работала много: после войны корову доила, таскала тяжелые ведра, косила с отцом сено и во всем ему помогала. Кроме учебы, огород, хозяйство, пчелы... И сейчас езжу за рулем на дачу, милиционеры смотрят документы и говорят: «Ваши права старше, чем я». Сын помогает обслуживать машину. Мои внучки повторяют: «Ты и нас приучала к работе, так как в детстве много трудились».
У Евгении Мандрик состоявшиеся сын и дочка, пять внуков и пять правнуков. Прощаясь, прошу ее дать совет людям помоложе от умудренного опытом человека, не потерявшего бодрости. Вот что она ответила: «Цените жизнь, все, что в жизни получили, берегите друг друга, не забывайте о родственных узах».
yasko@sb.by
Он находится всего в часе езды от другого страшного места — Бухенвальда. 11 апреля 1945 года в нацистском концентрационном лагере Бухенвальд в Веймаре поднялось интернациональное восстание узников: политзаключенных, антифашистов, военнопленных и мирных жителей. В этом лагере смерти с 1937‑го по 1945 год фашисты уничтожили свыше 56 тысяч человек. Девочка и ее родные также могли оказаться в его застенках, попав в трудовой лагерь неподалеку. Уже после освобождения навсегда осталась в немецкой земле ее бабушка.
Евгения Мандрик.
«Убегайте, Марфа, война!»
Отец Жени Василий Ермаков в своей деревне считался мастером на все руки, трудился сварщиком и кузнецом. В то время Задубровье находилось в Суражском районе, сейчас — в Витебском. В семье накануне войны подрастали две дочери, Евгения и Мария. Их метрики пропали в огне пожарищ, и позже родители записали их годы рождения как 1937‑й и 1938‑й. В свои четыре года Женя хорошо запомнила, как проезжали по шоссе мимо деревни немецкие машины на Яновичи и Витебск. Накануне войны семья ее дяди-военного жила в Августове, который сейчас находится на территории Польши.— Тетя нам рассказывала, что ее муж успел предупредить: «Убегайте, Марфа, война началась! Я не сдамся», — вспоминает Евгения Васильевна. — Семьи военных эвакуировали на поезде, и она успела добраться к нам вместе с сыном, моим двоюродным братом Анатолием. До 1943 года жили в нашем доме вместе. К тому времени дедушек у меня не было: рано умерли.
Дом Ермаковых приглянулся фашистским оккупантам, и они просто-напросто выгнали хозяев, у которых были маленькие дети. Пришлось всей семье жить в хлеву вместе с лошадью и коровой.
Бутерброды для «киндер»
— О том времени родители после войны не рассказывали, могу описать только то, что помню сама, — продолжает Евгения Мандрик. — Когда наши в 1943 году стали наступать, летом немцы угнали большинство жителей деревни на работы в Германию. Запомнилось, что меня с сестрой и братом родители посадили на повозку, к ней же привязали нашу буренку. Все, что могли, закопали в яме недалеко от дома и поехали в неизвестность.Спустя время, уже без домашней скотины, семья вместе с другими односельчанами оказалась на пересыльном пункте железнодорожной станции. Маленькой Жене запомнилось, что всех выстраивали в ряд и распределяли по разным шеренгам.
— Родители очень беспокоились, — вспоминает Евгения Васильевна. — Из взрослых с нами оставались мать отца, он сам, мама, тетка. После санобработки в вагоне нас всех привезли в Германию — начались два года изнурительного подневольного труда в лагере возле города Геры.
— Нас, детей, забрали и держали отдельно от родителей в подобии детского сада, где мы спали на полу, — продолжает малолетняя узница. — Учили немецким песням. Родителям разрешали нас забрать в выходные. Запомнился звук сирены воздушной тревоги, когда выводили в город. При появлении самолетов мы бежали в убежище.
Взрослые сами жили впроголодь, но мама иногда приносила своим девочкам бутерброды. Одна сердобольная немка подкладывала их на ее станок и говорила: «Настя, киндер», то есть детям. Другая предлагала забрать младшую дочь к себе.
— Отец рассказывал, что один немец-бауэр высказывался в разговоре с ним против Гитлера, — вспоминает Евгения Васильевна. — Мы с сестрой и двоюродным братом держались вместе. Кормили нас в основном брюквой и шпинатом, мы в своей деревне такого не знали.
Евгения и сестры.
Из-за плохого питания брат Жени заболел: воспалились лимфоузлы на шее. Оказалось, туберкулез. Мама очень боялась, что ее девочки тоже заболеют, просила ни за что не признаваться, если это произойдет.
— Когда налеты авиации участились, мы прятались в подвале этого же лагеря, — продолжается рассказ. — Предлагали даже залезть в цистерну, чтобы спастись. Однажды в угол лагеря попала бомба, но мы остались живы. В апреле 1945 года нас освободили союзники. Американцы угощали детей шоколадками — радость и торжество. Взрослые плакали от счастья.
Куклу обменяли на еду
Уже после освобождения семью Ермаковых перевели на другое место. Женя запомнила, что ее бабушка Анастасия к тому времени слегла. Ее смерть омрачила радость Великой Победы и освобождения от неволи. Похоронили бабушку в Германии.Спустя много лет внучка смогла навестить ее могилу.
— Бабушка Настя рано осталась вдовой и одна вырастила троих сыновей, в том числе пропавшего без вести в Августове дядю Кузьму, — с печалью говорит Евгения Васильевна.
— Когда я ехала на поезде в Геру в 1993 году, случайно увидела развилку на Бухенвальд. Только тогда осознала, чего так боялись наши родители. Нашла могилу бабушки на кладбище, где хоронили погибших от голода, непосильного труда и болезней работников из Советского Союза.После освобождения отца забрали в армию. Женщины с детьми хотели одного — домой. Жене запомнилось долгое ожидание на вокзалах, ведь возможность уехать появилась не сразу.
Ее мама, тетка и трое детей добрались до Витебска только летом в вагоне для скота.
— Когда ехали по Польше, у нас с сестрой были куклы, — запомнилась девочке яркая деталь. — Тетка с матерью продавали какие-то вещи на вокзалах, чтобы купить нам еду. Так и наших куколок обменяли.
Из Витебска в Сураж добирались на барже. В поселке оставалось всего несколько домов, поэтому брат тетки приютил их на чердаке. В пепелище превратилась и родная деревня.
— Когда вернулся отец, поехали в Задубровье, — говорит собеседница. — Наш дом был сожжен, большинство односельчан жили в землянках. Работала машинно-тракторная станция, также построили общежитие, где и нам дали комнатку.
Женя сразу пошла в школу, а вот сестра из-за остеомиелита едва не умерла. К счастью, поправилась и жива до сих пор. Учили разновозрастных детей в маленьком домике, так как довоенное здание школы разбомбили. Чернила делали из свеклы и крушины.
Отец построил новый дом, у родителей родилась еще одна дочь, Людмила. Евгения в семье считалась самой здоровой, однако при обследовании легких в них обнаружили уплотнения: вероятно, она также переболела туберкулезом в детстве. Врач предположил, что его перенесла вся семья. Отец Василий прожил всего 53 года, умер в 1962 году. Маме Анастасии бог отмерил долгий век, 92 года.
В 87 лет за рулем
Сестра поправилась и выучилась на фармацевта, а Евгения выбрала профессию врача-педиатра. Во время учебы девушка познакомилась с будущим мужем Петром Мандриком. Он сам родом из сожженной деревни Острово Слонимского района. Женя уехала вместе с ним по распределению на его малую родину.
Евгения с сыном Сергеем и мужем Петром. Два года в сельской больнице в Кремянице Зельвенского района, затем Сопоцкин и, наконец, Щучин. Здесь молодым врачам почти сразу дали жилье. Они стали профессионалами, уважаемыми людьми. Прожили вместе шестьдесят четыре года до самого ухода Петра Александровича два года назад.
— Проработали на двоих почти век, — говорит 87‑летняя Евгения Васильевна.
Поневоле у меня вырывается вопрос: как ей удается сохранять такую бодрость? Живет самостоятельно, выращивает рассаду, гуляет со скандинавскими палками.
— Работаю над собой, не хочу никого обременять, — поясняет она. — Я первая у родителей и долгожданная, особенно никогда не болела, даже сохранила несколько своих зубов. Но работала много: после войны корову доила, таскала тяжелые ведра, косила с отцом сено и во всем ему помогала. Кроме учебы, огород, хозяйство, пчелы... И сейчас езжу за рулем на дачу, милиционеры смотрят документы и говорят: «Ваши права старше, чем я». Сын помогает обслуживать машину. Мои внучки повторяют: «Ты и нас приучала к работе, так как в детстве много трудились».
У Евгении Мандрик состоявшиеся сын и дочка, пять внуков и пять правнуков. Прощаясь, прошу ее дать совет людям помоложе от умудренного опытом человека, не потерявшего бодрости. Вот что она ответила: «Цените жизнь, все, что в жизни получили, берегите друг друга, не забывайте о родственных узах».
yasko@sb.by