Дроноводы бригады спецназа уничтожили десятки натовских машин в Курской области

Полночь, окрестности Рыльска, точка встречи. Сопровождающий офицер просит водителя «Патриота» с командой телевизионщиков выключить свет и заглушить двигатель – береженого Бог бережет. Ночью небо в курском приграничье неспокойно даже здесь, на достаточном удалении от постоянно меняющейся линии боевого соприкосновения. Пока мы ожидаем, коллеги проверяют работу камер в инфракрасном режиме.

— Возможность съемки запуска «Ланцета» – редкая удача. Что там у нас с камерами?

— Нормально всё, можем работать!

Нам всем, конечно, и правда повезло. Работать со спецназовцами предстоит накануне их профессионального праздника – Дня спецназа России. Ребята эти засекреченные, скрытные, немногословные, и редко становятся героями телевизионных сюжетов. Тем интересней.

Стоим у дороги, напряженно вглядываясь в редко проезжающие машины, ждем «Сумрака». Это командир расчета спецназа, с которым держим связь. Он появляется внезапно из полумрака, словно оправдывая свой позывной: мы смотрим в одну сторону, а с другой выплывает «Нива» и резко тормозит на обочине. Из машины выходит немолодой крепкий мужчина с бородой и внимательным, чуть уставшим взглядом из-под густых бровей. Скептически осматривает нас, шестерых журналистов.

— Что-то вас много, — пожимая руки смеется «Сумрак». — Давайте тогда водителя оставляйте, и все в одну машину. Порядок работы такой: вы с моими разведчиками встретитесь и поедете за ними на запуск «птицы», а потом уже ко мне, на работу операторов. Сейчас за мной, потом на перекрестке повернем, и там вас парни ждут, всё расскажут. Согласны?

На дороге нас и правда ждут – у припаркованной машины стоят трое «спецов».

— Значит так, мужики, работа предстоит боевая. Едете за нами след в след. Как только свернем с дороги на грунтовку – свет сразу выключаете. Будем проезжать по «открытке» (открытая местность) к точке запуска, — инструктирует нас «Берлин», старший разведчик-оператор. — Если что не так – будем менять позицию. Вот, держите рацию. Мы вас предупредим куда поворачивать, когда фары погасить и прочее – слушайте команды.

— Принято! А поговорить с вами после пуска можно будет?

— Да, уйдем в лес поговорим. Но все по ситуации. Поехали.

Вслед за спецназом едем в непонятном направлении в сторону передовой. Вэсэушнников в этом районе давно нет, но понятие «передовая» здесь весьма условно – ночью активность дронов противника лишь увеличивается.

Неожиданно наш разговор прерывает голос «Берлина» из «радейки» - рации:

—Внимательно, сейчас будем сворачивать, как выйдем в поле – фары сразу выключайте.

Выезжаем на открытую местность, петляя движемся в сторону ничем не примечательной «лесополки». На землю окончательно опустилась ночь, и любой свет здесь, и правда, может стать демаскирующим фактором. Проскочили, останавливаемся у кромки леса. «Спецы» выходят из машины, но выгружать оборудование не спешат, прислушиваются. Мы не отстаем. Издалека раздается характерное тарахтение бензинового движка, словно звук приближающегося мопеда. А в небе уже можно разглядеть здоровенное «крыло». С помощью таких дронов ВСУ по ночам наводят артиллерию, а группа наших разведчиков – желанная цель для противника.

— Похоже на «мопед»!

— Мопед-то мопед, но вот наш ли?

— Так, сворачиваемся, — разрешает наши раздумья «Берлин». — У них всегда дежурная РСЗО (реактивная система залпового огня. - «МК») стоит в готовности работать. Чаще всего бьют кассетными снарядами из «Хаймарс». Едем на запасную точку.

Заскакиваем в УАЗик, в последний момент успевая «от греха» быстренько заклеить тейпом никак не желающие выключаться габариты. Где-то неподалеку отчетливо слышны хлопки от разрывов вражеских «кассет». В полной темноте выскакиваем с «открытки» и куда-то «летим» по дороге за спецназом. Связь в этом районе отсутствует наглухо, спасает рация. История повторяется: команда «Берлина», выезд на грунтовку, проезд вдоль лесополосы, остановка. И снова звук «мопеда» вдали.

— Так это что, нас вражеская «птичка» срисовала и ведет, да? — интересуется один из нас.

— Не думаю, это уже наше «крыло» скорее всего, — поясняет разведчик. —Постоим, подождем пока пролетит.

— Понятно. А как быстро вообще вам сейчас «Ланцет» разворачивать и готовить к работе?

— А вам что, сказали запуск снимать будете? — смеется «Берлин». — Нет, мы наше «крылышко» в полет отправим. Но точечку сейчас все равно сменим.

Опять дорога, очередное поле и лесополоса.

— Тормозите, приехали, готовьтесь к работе. — доносится из рации.

Мы дружно выходим, операторы проверяют свои камеры, я скептически оцениваю свои возможности фотосъемки с надеждой глядя на налобные фонари, закрепленные на шлемах пары бойцов. Из машины они достают здоровенные ящики, явно не под боекомплект, на свет появляется приличных размеров «крыло».

— О, это же дрон?

— Да. Главные задачи этой «птицы» – наблюдение, разведка, корректировка огня.

Сказать, что подготовка к пуску проходит быстро – не сказать ничего. Не успели мы выстроиться, как парни собрали и развернули в поле пневматическую пусковую, установили на нее дрон. Проверка давления, запуск, и с тихим «пшиком» дрона в доли секунды взлетает в ночное небо, да так высоко, что и не разглядишь. Заходим в лес, теперь можно и пообщаться.

— «Берлин», обычно «птицы» поближе к линии фронта запускаете?

— По необходимости, в активные фазы подъезжаем максимально близко к линии боевого соприкосновения, чтобы сократить время от обнаружения цели до ее поражения. В основном работаем на средних дистанциях.

Этот расчет ведет боевую работу с начала вторжения ВСУ в Глушковский район. За это время сжег немало техники противника. Спецназовцы и сейчас удивляются насколько нагло, и в то же время глупо действовал противник.

— Изначально они же хотели легкую прогулку, думали будто на сафари, поэтому двигались большим количеством техники, живой силы, не ожидали, видимо, такого сопротивления. Слишком смело они ездили. А в результате, чуть ли не каждая боевая машина, которая нами обнаруживалась, моментально же поражалась.

— По каким целям обычно работаете, что выискиваете?

— Ведем контрбатарейную борьбу, в активные фазы бьем боевые бронированные машины, БМП, танки. В более спокойные фазы летаем по тылам противника: ищем артиллерию, РСЗО, средства ПВО – всё что можно поразить...

По словам спецназовцев, на курском направлении им чаще встречались западные образцы бронетехники: американские «Брэдли», «Страйкеры» и MaxPro, европейские машины разминирования. Впрочем, для расчета нет разницы - по кому бить, будь то украинский танк или натовский. Одного снаряда гарантированно хватает, чтобы сжечь или как минимум полностью вывести из строя любую технику.

— А есть мечта какую-нибудь технику подбить?

— Да это не мечта, это, наверное, как данность, если появится какой-нибудь «Абрамс», «Челленджер», которые они всё рекламируют, которые всё где-то по тылам у них ездят и не выезжают вперед, я думаю, как только мы их обнаружим – они будут уничтожены.

— Мы постоянно перемещаемся, чтобы быть непредсказуемыми для врага. Запустились в одном месте, сели в другом, переехали. Это всё происходит довольно быстро, очень сложно нас обнаружить.

— А приходилось «вести» специально какую-то технику, например?

— Это вы лучше у операторов спросите, они вам расскажут.

Расходимся по машинам и в полной темноте покидаем место работы. Спецназовы сопровождают нас до какого-то совсем неказистого и неприметного населенного пункта в несколько домов. В ближайших кустах нас поджидает «Сумрак». Паркуемся и быстро проходим в совсем неказистое строение. К слову, обычно операторы работают, что называется, на местности, но для нас сделали исключение.

— Следим за небом, передвигаемся по одному, держим дистанцию. —предупреждает нас старший расчета. — И осторожно на входе.

На тёмной-тёмной улице, в тёмном-тёмном доме, в тёмной-тёмной комнате сидел… «Сумрак» за ноутбуком. В помещении действительно царит кромешная тьма, по крайней мере так кажется после звездного неба над головой. Лишь немного света от экранов, освещающего напряженные лица операторов дронов. Постепенно глаза привыкают к темноте, и мы начинаем беседу.

— Запуск беспилотника в ночное время характерен для вашей работы?

— Ведём круглосуточную работу. И днём и ночью обнаруживаем, уничтожаем противника своими средствами, либо с помощью корректировки огня артиллерии, авиации. Постоянная связь с «центром». Цель обнаруживается, выдаются координаты, далее ведется корректировка.

— Здесь, в Курской области, сколько удалось сжечь вражеской техники?

— В ходе острой фазы наступления противника уничтожили 9 единиц техники. А также станцию радиоэлектронной разведки «Пластун». Ну, и помимо того, что было уничтожено нами, по нашей наводке много сожжено артиллерией и авиацией...

По словам «Сумрака», сейчас интенсивность работы на их участке поутихла, тем не менее, противник еще иногда пытается прорваться по дорогам. Результаты таких действий спецназовцы показывают коллегам на мониторе.

— Приходилось что-то конкретное выслеживать, например, поставлена задача «центром» найти и уничтожить конкретную какую-нибудь цель?

— Да, это постоянно. Здесь, собственно, каждый эпизод, каждый момент – всё уникально.

— Если брать за все время СВО, где было больше боевой работы?

— Я скажу вам так: для нас работы везде хватает. На всех участках куда бы мы не прибыли – постоянная активная работа.

— Глубоко в тыл залетаете к противнику?

— Достаточно. В зависимости от задачи, каждый раз по-разному. Можно заходить очень глубоко. У противника очень часто ночные ротации. Резервы наблюдаем, но их уже не так их много, как было в начале вторжения.

— А сейчас что-то конкретное ищем или в режиме свободной охоты? – обращаюсь я к сидящему по соседству оператору дрона.

— Сейчас стараемся выявить, вскрыть скопление личного состава и техники, возможно какие-то позиции, с которых противник пытается вести огневое поражение наших подразделений. И оперативно их подавить, или уничтожить.

Забегая вперед, скажу, что в ту ночь расчету «Сумрака» удалось выявить цель и навести на нее огонь артиллерии – свое существование прекратила самоходка, которую ВСУ пытались подтянуть к границе из Сумской области.

— Насколько изменилось поведение противника за эти два месяца? Более скрытно действует, бережет силы?

— Конечно, он пытается зацепиться, удержаться на занятых рубежах. Но у него это не особо получается, потому что уже иссякли резервы, чтобы сдерживать наше наступление. Поэтому осторожничает, прячется. Противник хитер и коварен, но мы ещё хитрее и коварнее в два раза.