Подслушала разговор таджиков на стройке. Что они думают о русских и России на самом деле

Ульяна шагала по стройплощадке, осторожно переступая через разбросанные трубы и арматуру. В руке он сжимала папку с документами для отца — инженера, курировавшего этот объект. Сама она, студентка-востоковед МГИМО, обычно проводила дни в аудиториях, разбирая сложные персидские тексты, но сегодня судьба занесла её сюда, в это царство цемента и железа.

Стройка жила своей жизнью: где-то грохотал бетономешалка, звенели удары молотков, а из-за угла доносился негромкий, но оживленный разговор на таджикском. Уля замедлила шаг. Она понимала этот язык — не идеально, но достаточно, чтобы уловить суть.

Говорили о местных

Один из рабочих, низкорослый и коренастый, с лицом, обветренным от долгих часов на холоде, сетовал на то, что в России стариков не уважают так, как у них, в Таджикистане. Там, говорил он, седобородый аксакал:

— Это почёт, мудрость, к нему прислушиваются, ему уступают самое лучшее место за дастарханом. А здесь? В метро молодые парни сидят, уткнувшись в телефоны, а старушка с палочкой еле стоит.

Другой, помоложе, с тонкими чертами лица и быстрыми движениями, добавил, что в России не хватает мечетей. В Душанбе, говорил он, голос муэдзина разносится над городом пять раз в день, а здесь приходится искать укромный уголок, чтобы совершить намаз.

Третий, самый рослый из них, с руками, покрытыми шрамами от ожогов сварки, вспоминал свою работу в шаурмичной. Как некоторые клиенты, едва замечая его акцент, менялись в лице, начинали говорить резче, будто он был не человеком, а каким-то неодушевлённым инструментом для приготовления еды.

Ульяна слушала и чувствовала, как в груди что-то сжимается. Она хотел было подойти, сказать что-то в ответ, но вдруг перед глазами всплыли воспоминания о её поездке в Таджикистан год назад.

Там, в тени чинар, за дастарханом, уставленным сладкими лепёшками, сухофруктами и чашками горячего чая, ей говорили совсем другое. Говорили, что без России Таджикистану было бы тяжело, что она — как старший брат, на которого можно опереться. Что работа на родине есть, но платят там так мало, что даже самая скромная зарплата в Москве кажется богатством. Что в России — удивительная страна, где десятки народов живут бок о бок, и хоть не всегда гладко, но всё же вместе.

Стройка ненадолго затихла — где-то вдалеке прокричал бригадир, и рабочие разошлись по своим местам. Девушка-востоковедка передала отцу документы, но мысли её оставались там, в этом разговоре, который она невольно подслушала.

Перед тем как уйти, Ульяна снова уловила обрывки таджикской речи. Теперь говорили о другом. О русских женщинах.

- Они красивые, говорил кто-то, с глазами, как небо, и светлыми волосами, которые так непохожи на тёмные локны таджикских девушек. Строгие, конечно, и не всегда смотрят в сторону приезжих, но уж если полюбят — то всей душой.

Ульяна улыбнулась. Мир, подумала она, устроен сложнее, чем кажется. И, может быть, именно в таких моментах — когда чужая речь вдруг становится понятной, когда за привычными стереотипами проступают живые люди с их надеждами, обидами и мечтами — и кроется главный смысл её профессии.

Она вышла за ворота стройки. За спиной остались голоса, стук молотков, шипение сварки. Впереди — город, огромный, шумный, многоликий. И где-то в его глубине — ещё тысячи таких же разговоров, которые кто-то поймёт, а кто-то нет.