Пушкинский музей поможет посетителям перенестись в древний и средневековый Рим

Нынешняя выставка "Три времени Рима" (кураторы Елизавета Лихачева, Максим Атаянц, Василий Успенский, Александр Конев) соединила великолепную коллекцию гравюр с видами Вечного города XV-XVIII веков архитектора Максима Атаянца, подлинные фрагменты колонн, скульптур, мозаик древнего Рима и античные монеты из собрания Пушкинского, живопись из коллекций Дальневосточного и Нижегородского художественных музеев. Если в Риме можно провести жизнь, то в Пушкинском как минимум каникулы.

Старинные карты - в роли навигатора по древнему Риму. Офорты Франческо Панини 1770-х, раскрашенные акварелью, позволяют увидеть собор Святого Петра утром, на заходе солнца, в мистическом ночном окружении. А рядом с этими почти кинематографическими "раскадровками", в которых жизнь горожан тоже не забыта, - фантастический фейерверк над замком Святого Ангела, построенного над гробницей императора Адриана. Эта картинка праздника на офорте Франческо Пиранези и Луи-Жана Депре 1790-х годов выглядит вполне театральным триумфом.

И в этот момент важные задачи Grand Tour испаряются, словно дым над замком Святого Ангела, и вдруг понимаешь, что выставка приглашает не на урок, а на спектакль-променад, где на каждой площади поджидают театральные эффекты руин, обрамленные жанровыми сценками с участием прохожих, туристов, ремесленников, важных священников, легкомысленных красавиц и их ухажеров...

В этом спектакле в движении не только мы, фланирующие по древним улицам и площадям, но и город. Его изменения - один из сюжетов выставки. Вот только что, в XIV веке, Рим, как писали современники, "настолько обветшал и обезлюдел, что едва был похож на город. Дома превратились в руины, церкви обрушились, целые кварталы были оставлены жителями. Город был запущен и угнетен чумой и бедностью". Но пару веков спустя жизнь уже веселее. На Пьяцца Фарнезе могли проводиться бои быков. Сцены этой корриды с изумлением обнаруживаешь на гравюрах Филиппа Галле по оригиналу Хендрика ван Клеве.

А некоторым античным скульптурам римляне уже нашли весьма остроумное применение. По крайней мере той, что была у дворца кардинала Карафы. Когда-то тут стояла скульптура Менелая с телом Патрокла (гомеровская "Илиада" вам в помощь!). Но почему-то обломку торса и его мраморному соседу римляне дали имя Пасквино. И скульптура стала то ли почтальоном, то ли глашатаем, то ли первым независимым газетчиком. К его постаменту горожане прикрепляли эпиграммы и памфлеты, как бы написанные от имени Пасквино. Из этих "пасквинад" родились не только "пасквили", но и чудесные гравюры неизвестных авторов, которые эти послания "городу и миру" передавали дальше из рук в руки. Вплоть до наших дней. Словом, это был город, где даже статуи могли разговаривать.

Впрочем, римляне их научили передвигаться. Со всего города на Капитолий были свезены древние античные скульптуры, от Капитолийской волчицы до конной статуи Марка Аврелия.... Сам Капитолий стал под руководством Микеланджело тем ансамблем, который с разной степенью успеха пытаются копировать архитекторы следующих веков. Но стройкой века (буквально - растянувшейся на 120 лет) стал собор Святого Петра.

Мало того что папа Сикст V соединил семь главных базилик города (что были на окраинах) прямыми улицами, так он еще и на главных площадях установил египетские обелиски, которые римские императоры привезли в качестве трофеев. Обелиски торчали на площадях, увенчанные по инициативе Сикста V его собственными геральдическими символами и, конечно, крестом. Они оказались великолепными ориентирами для паломников. Триумфальные колонны императоров Траяна и Марка Аврелия тоже были украшены - статуями апостолов Петра и Павла, покровителей города. А единственный Ватиканский обелиск, оставшийся стоять со времен античности, был передвинут со своего места сбоку от базилики Сан-Пьетро в центр площади перед ней. Это была эпопея. Ее резцом и кистью запечатлели художники и резчики офортов. Сложность расчета логистики этого передвижения может только соперничать с точностью описания производственного процесса в офортах.

Словом, Рим обретал новую идентичность, которую XVII век огранил, как алмаз, новыми архитектурными комплексами. Как написал один из кураторов выставки, "античность и барокко соединились в формулу вечности". И да, так появился Вечный город. Самый театральный и кинематографичный на свете.

На выставке вы хотели показать развитие города или то, как менялось изображение Рима?

Елизавета Лихачева, директор ГМИИ им. А.С. Пушкина: Безусловно, нам интересна эволюция города. Эволюция его пространства. Но это один аспект. Кроме того, было интересно посмотреть, как менялось отношение горожан и заказчиков к античности, например. В эпоху Возрождения к римским антикам относились, в сущности, как к каменоломням. Палаццо Фарнезе целиком и полностью построено из Колизея. Просто Колизей ломали и возводили дворец. Известна история, как Микеланджело на строительстве одного из соборов, которое он возглавлял, ссорился с тогдашним папой римским, который считал, что можно пережигать на известь античные статуи. Известка на стройке нужна, а тут мраморные статуи под рукойой. Постепенно к концу XVII века приходит осознание, что надо не разрушать античные памятники, а вписывать их в ткань города, что античное наследие подчеркивает важность Рима. У нас есть раздел, показывающий, как архитекторы XVII века реконструируют важнейшие сохранившиеся сооружения. В общем, мы хотели сделать выставку про Рим как Вечный город.