Шелест шин в сосновом храме
Есть на карте Калужской области место, куда меня тянет снова и снова — национальный парк «Угра». Здесь начинаешь понимать, почему древние люди именно в таких лесах сочиняли легенды о духах и хранителях и строили кумирни — храмы того времени. Высоченные сосны стоят плотными колоннами, как стены храма, а мягкий мох под колёсами шуршит так тихо, будто сам лес просит говорить шёпотом.
Я приехал сюда на фэтбайке ранним утром — тем самым временем, когда солнце только начинает пробиваться между стволами, и длинные лучи тянутся по земле золотыми дорожками. Дорог тут немного: лесные просеки, еле различимые тропинки, иногда — широкая грунтовка, уходящая в темнеющий коридор сосен.
Но именно в этом самый кайф: едешь куда-то в лес «по азимуту», дышишь смолой, слушаешь, как кричит где-то сойка.
Поваленные деревья, покрытые лишайником, выглядят как старые стражи, которые когда-то держали границы местного «лешачьего княжества». Маленькие грибы в низком солнце сияют так, будто их поставили на сцену.
Даже обычный холмик мха превращается в отдельный маленький мир — со своей географией, своей погодой, своими солнечными закатами.
Иногда попадаются старые дорожные знаки — облупившиеся, проржавевшие, уже давно ставшие частью леса.
И в такие моменты ловишь себя на мысли, что если свернуть в сторону и проехать ещё пару сотен метров, можно действительно увидеть, как из-за стволов выходит кто-то рогатый, высокий, осторожный.
Солнце медленно уходит вглубь сосновых колонн, и свет становится мягким, почти оранжевым. Лес в этот момент меняется — в нём появляется та глубина, ради которой и стоило сюда ехать.
Наверное, именно поэтому национальный парк «Угра» так прочно держит меня: каждый раз кажется, будто я приехал впервые.
Фэтбайк — лучший способ почувствовать этот лес не просто глазами. Здесь едешь не по маршруту, а по ощущениям: то сворачиваешь на тропу, едва заметную в мху, то останавливаешься ради гриба высотой в сантиметр, то, чтобы поближе рассмотреть старую корягу, покрытую мхом.
Эта поездка снова напомнила мне, что лес — живой. И что возвращение в такие места — не роскошь, а необходимость. Хоть раз в год. Хоть чаще.